Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь - Карина Демина

— Позвольте взять мне ваши проблемы на себя!

Он наклонился, потянувшись к розовым пухленьким губам панночки, но та отодвинулась.

— Да берите! — воскликнула нервозно. — Мне проблем для хорошего человека не жаль!

Скромница…

— Тиана, вы меня с ума сводите…

Он наклонялся, она отклонялась, пока вовсе на лавку не легла. И надо сказать, что зрелище было волнительным. Темные волосы панночки растрепались, черные глаза пылали, видимо, страстью, которую Тиана пыталась подавить в себе. Вздымалась высокая грудь, приковывая взор… и платье выгодно обрисовывало тонкий стан красавицы…

Сама же она выставила ручки, упираясь в грудь Матеуша, силясь сдержать его напор. И это робкое сопротивление лишь дразнило его.

— Сходить с ума очень вредно для здоровья, — сказала панночка, отчего-то баском.

— Всего один поцелуй!

Она зажмурилась.

И вывернулась-таки, Матеуш мазнул губами по щеке и, рывком подняв панночку, которая, кажется, готова была сомлеть от ужаса, прижал ее к себе.

— Не надо меня бояться, Тиана, — прошептал он на ухо, и провел ладонью по жестким черным волосам. — Я не обижу тебя… поверь.

Она судорожно вздохнула.

— Я понимаю, что был слишком напорист… тебе нужно время…

Тиана кивнула.

— Вы… вы ж… королевич… и я вашего портрету видела.

— И как я в жизни? Лучше, чем на портрете?

— Пожалуй что… на портрете-то вы косоглазите маленько…

…Матеуш поморщился, косоглазие, еще одно наследие далеких предков, с немалым трудом удалось изжить, но на магснимках сей дефект отчего-то вылазил.

— И матушка ваша куда как хороша… а уж батюшка очень даже на себя похожий. Я в прошом годе купила дядечке на именины бюст короля. Бронзовый. Хотела поначалу пресс-папье, а потом подумала, что пущай стоит на столе государь…

Стоило руки разжать, как Тиана тотчас отстранилась.

— Вы… извиняйте, что я так… я ж простая девушка… у нас в городе не принято вот так с девицами-то… нет, есть-то девицы, с которыми очень даже принято, но то гулящие, а я ж не из таких! Мне еще замуж идти…

— Не волнуйся, моя дорогая, замуж ты выйдешь, не будь я наследным принцем!

При этих словах Тиана вздрогнула…

…робкая она.

Боязливая.

Чудо просто…

Получасом позже, оказавшись под прицелом множества взглядов — любопытных, насмешливых, завистливых или же полных презрения — Себастьян мысленно проклял и любимое начальство вкупе с его гениальными идеями, и Аврелия Яковлевича, благодаря умениям которого стало возможно воплощение оных идей в жизнь, и любвеобильного Матеуша с его выбором…

— А это, дорогая моя Тиана, пан Лихослав Вевельский, — Его Высочество, преисполнившись надежд и смутных ожиданий, спешили тотчас реализовать план с замужеством.

Вниманием своим Матеуш не обошел ни одного кавалера из числа собравшихся в Гданьском парке. Себастьяну попеременно были представлены князь Руды, почтенный вдовец семидесяти семи лет отроду… граф Яскулкин, почитавшийся старым холостяком, а то и вовсе женоненавистником, троица дворцовых вертопрахов, которых при ближайшем рассмотрении Матеуш счел кандидатурами негодными, ненадежными. И вот очередь дошла до Лихослава.

— Пан Лихослав у нас только-только от границы вернулся… еще не успел освоится в свете, но мы, безусловно, рады, что он почтил нас вниманием…

Панночка Белопольска потупилась и глупо захихикала…

— Премного рад, — сухо ответил Лихослав. А руку, к счастью, целовать не стал.

…Его Высочество, окинув взглядом поляну, вновь повернулись к княжичу Вевельскому. И в мутноватых стеклянных глазах Матеуша мелькнуло что-то этакое, что заставило Себастьяна проникнуться тревогой, как за собственную судьбу, так и за братову…

…отец, по слухам, вновь в растраты влез, а в кредите ему отказано было…

…и встал вопрос о продаже земель, которых и без того за последние лет десять убыло…

…векселей за княжьей подписью множество ходит, того и гляди до суда доберутся…

…Лишеку отчаянно нужны деньги. Он молод, но порядочен, и если слово даст, то сдержит… и молод, собой хорош, верен… идеальное прикрытие. А после, когда фаворитка надоест, то и супругом станет неплохим…

Мысли Его Высочества были столь явными, что Себастьян поежился и, дождавшись, когда Матеуш отойдет, взял брата под руку, шепнул:

— Лихо, улыбайся… да шире улыбайся… и еще… и сделай вид, что очарован мною…

— Уж прости, дорогой братец, — к счастью, Лишек не выказал удивления. И улыбался старательно. — Ты, конечно, прекрасен… откуда не посмотри… но я больше по женскому полу как-то… привычней оно мне.

Но к ручке склонился, сделав вид, что целует.

— Лихо, прогуляемся…

— Куда?

— К кустам…

— Звучит нехорошо… не то, чтобы я тебе не верил, братец, но нынешний твой облик внушает некоторые подозрения, — говорит и ухмыляется во все зубы, от же Лишья тать.

Себастьян вцепился в братову ручку и, хлопнув веером по груди Лихослава, за собой увлек.

— Дело есть…

— Ну если дело…

Поклонники конкурсанток уже изрядно обскубали розы. И из-за поредевшего куста просматривалась лужайка с шатрами и шутами, королевским оркестром, Его Величеством, каковое изволило придремать, и оттого оркестр играл тихо, едва ли не шепотом…

— Объяснишь? — Лихослав скрестил руки на груди. Глядел он не то, чтобы зло, скорее уж раздраженно. И устало.

И выглядел, признаться, в свете дневном погано. Лицо землисто-серое, щеки запавшие, с короткою светлой щетиной… под глазами тени, и сами эти глаза будто бы красною нитью прошиты.

Запах опять же переменился.

Нет, прежний, но… но другой.

— Ты чего? — Лихослав шарахнулся. — Целоваться я с тобой точно не стану! Извращение полное!

— Стой смирно.

Не нравились Себастьяну эти новые ноты… будто бы псиною тянет… или нет, собачий запах не вызвал бы такого раздражения, да и пахнут они иначе, а это… серое… волглое… старая шкура звериная… и еще кровь, но самую малость.

Гнильца проклятья…

— Лихо, ты ничего мне рассказать не хочешь?

— А ты?

— Я первым… первой спросила.

— Проклятье подцепил, — Лихослав поскреб щеку и пожаловался. — Расти стала, что дурная… только сбрею, а она опять… и жесткая такая…

— Что за проклятье?

— Петля на сердце. Полковой наш пропустил, вот она и… и вот только в обморок не хлопнись, панночка!

— Не хлопнусь, — мрачно произнес Себастьян и сел на траву. Леший с ним, с платьем и с приличиями… петля на сердце… да Себастьян о таком только слышал.