На руинах - Галина Тер-Микаэлян

– Гм, наверное, я никогда не имел дела с бизнесом. И много народу там работает?

– Ага, очень много – инженеры, рабочие. Но жить всем место есть – там ведь куча пустых домов стоит, всех местных убили.

– Что значит «пустых»? У погибших есть родственники, они могут вернуться.

– Да никто не вернется, Самсонов уже со всеми договорился, так что все нормально. Теперь там местных нет, одни русские, ну и беженцев много приехало – из Литвы есть, из Баку.

– А девочку эту – Шабну – так и не нашли?

– Ой, сколько искали! Самсонов со своими людьми искал, местные менты приезжали искать, всю пропасть на дне просмотрели – может, думали, сорвалась она. Ничего не нашли, даже следа нет. Решили, что она в лес убежала, и там ее звери сожрали. Жалко, да? Я хотела ее спасти и не смогла.

– Разве звери в той местности нападают на людей?

– Вроде бы нет, но кто ж его знает! Знаете, там земля твердая, глубоко не накопаешь, поэтому рабочие часто взрывают, а звери пугаются и из леса выбегают. Никого не трогают, но есть такие странные – жуть. С тремя хвостами встречаются, лису, говорят, о двух головах кто-то встретил, синего оленя я сама видела – выходит из леса и прямо по улицам шастает, ничего не боится.

– Синий олень? – переспросил Сергей, и внутри у него все похолодело.

– Ага, как небо синий. А морда у него – смешно, да? – совсем, как человечье лицо. Конечно, не совсем человечье, но похоже. Самсонов не велел животных стрелять, поэтому его никто и не трогает – он по селу, походит-походит, потом опять куда-то к себе в лес бежит. Ой, можно мне еще попить?

Зойка побежала на кухню за водой, попила, зашла в туалет, а потом долго мыла руки в ванной, грея их под горячей водой. Сергей в это время размышлял над ее словами.

«Незнакомые науке аномалии – результат эксперимента потомков bacteria sapiens над фауной той местности. Но как же это символично – синий олень. Синий олень с человечьим лицом. Синий олень, несущий гибель всему живому, древняя легенда, рассказанная мне когда-то Рустэмом Гаджиевым».

На миг голову ему сдавило до боли, но тут же отпустило, и взгляд его вновь уперся в письмо.

– Тихомиров и Щербинин, – сказал он вернувшейся Зойке, – сообщники моего племянника – вы знали этих людей, Зоя?

Зойка пожала плечами, подумала и решила, что ее бывшим приятелям никакая правда уже не повредит.

– Ну… в общем-то… короче, мы из одного города, и я была с ними. Я их и познакомила с Женей – я его знала… ну… еще раньше. Короче, нам нужны были деньги, а Женька сказал, что знает, где достать. Только я ничего такого не хотела, если б я только думала… Они меня усыпили, а я проснулась и…

При одном воспоминании об ужасной картине убийства у нее застучали зубы. Сергей поспешно сказал:

– Я сейчас не об этом, я просто хотел знать о них более подробно – кто их родители, например.

– Ну, у Васьки родителей вообще не было, его какая-то тетка воронежская воспитывала, жуткая стерва! А у Коли родители погибли – отец его на голову заболел и газ в доме взорвал. У нас в городе много про это болтали, потому что мать его большим гастрономом заведовала, все ее знали. Наворовала, говорят, много, но у них во время пожара все сгорело, так что у Коли ничего особо и не было.

«Нет сомнения, это он, – думал Сергей, – сын Прокопа и Ирины. А второй – тот самый малыш Васька, ребенок погибших Щербининых, которого Ирина вытащила из падавшего в пропасть автобуса. Оба – носители bacteria sapiens».

– Как они оба вели себя раньше, вы не замечали у них никаких странностей?

– Да нормальные ребята были! Коля в коммуналке жил, а соседка его жутко вредная бабка была. Один раз так его достала, что он в нее чем-то швырнул – ну и попал в висок. Случайно же, не хотел убивать, надо ему очень было! И с этого все пошло-поехало, он изменился, а раньше был хороший, такой хороший!

Неожиданно она закрыла лицо руками и заплакала.

– Зоя, детка, в чем дело? – всполошился Сергей.

Огромные заплаканные глаза посмотрели на него с невыразимой грустью.

– Знаете, как я его любила! – тоскливо ответила она, – в том смысле любила, что все для него могла сделать, а не так, чтобы просто трахаться… Ой, извините, пожалуйста! – ее ладошка сконфуженно прикрыла рот.

– Ничего, не извиняйтесь, – усмехнулся он, – я знаком с молодежным лексиконом.

– Просто, когда меня Самсонов к вам отправлял, он предупредил, чтобы я всяких таких слов не употребляла, потому что вы – профессор.

– Ну, профессора тоже кое-что знают, так что говорите, как вам нравится, Зоя, и не смущайтесь.

– Ну вот, я и говорю, что трахаться всегда могла с кем угодно, мне нравилось, и с вами могла бы, – длинные ресницы взметнулись кверху, послав в сторону Сергея столь откровенно призывной взгляд, что на щеках его выступил легкий румянец смущения.

– Ну, я-то тебе уже в дедушки, наверное, гожусь, – строго произнес он, переходя на «ты», чтобы поставить зарвавшуюся девчонку на место, – так что данный вариант давай отставим.

– Ладно вам – в дедушки! – острый глаз Зойки отметил краску на лице собеседника, и она, шмыгнув носом, хихикнула. – Все у вас нормально, вы еще нестарый. У меня, знаете, один такой клиент был – вообще сто лет, а всю ночь у него стояло, никак успокоиться не мог.

Чтобы сохранить достоинство Сергей ответил ей тем нейтрально-равнодушным тоном, каким обсуждал научные проблемы на коллоквиумах.

– Возможно, твой клиент принимал стимуляторы, усилившие эрекцию. А ты, выходит, занимаешься проституцией? Не рано ли тебе?

– Чего там рано – я с двенадцати лет с пацанами трахаюсь, мне нравится! Потом, конечно, мне Жак сказал: «Чего зря себя тратить, нужно за это бабло брать». Но я бы и задаром могла – мне еще и интересно было мужиков узнавать. Знаете, Самсонов, когда я ему о себе рассказывала, обхохотался, а теперь посылает меня за границу учиться. Он сказал: «С твоей головой ты, Зоя, должна окончить университет. Изучишь психологию и делопроизводство, станешь в моей компании топ менеджером».

Сергей невольно рассмеялся.

– Что ж, в этом есть смысл. Так значит, ты едешь учиться?

– Ага, мне уже все документы оформили, послезавтра в Англию улетаю. Ладно, чего там, я учиться люблю, только страшно немного одной ехать, но без образования сейчас, и правда, никуда. Раньше, конечно, я могла б не ездить – нашла б здесь себе богача, может даже самого Самсонова, и сидела бы. Не верите?

– Нет, почему же? – усмехнулся Сергей. – С твоими данными все возможно.

– А теперь уже все, – ее задор пропал, в голосе вновь зазвучала тоска, – крышка мне. После этого… после того, что в этом селе… я уже никогда ни на одного мужика не посмотрю, у меня вообще все желания пропали, понимаете?

– Так бывает после сильного стресса, – мягко объяснил Сергей, – но потом проходит – через год, через два, через десять. Ты еще очень молода.

Внезапно глаза Зойки расширились от ужаса, прижав кулачки к вискам, она закричала:

– Женщина просила не убивать девочку, а у них были глаза… У них были ненормальные глаза!

Ее опять затрясло. Сергей бросился к шкафчику с лекарствами, накапал в стакан с недопитой водой капель, легонько пошлепал ее по щекам.

– Успокойся, Зоя, не кричи так! Выпей лекарство, тебе будет лучше. Выпей, слышишь? А ну-ка открой рот.

Капли и шлепки подействовали, Зойка пришла в себя и, всхлипнув в последний раз, вытерла ладонью нос.

– Ладно, ничего, – сказала она, – вы не расстраивайтесь, у меня теперь так часто бывает. Так вы поедете к Жене или нет?

– Я вылечу в Тбилиси первым же рейсом, на который достану билет.

– Мне надо тогда Самсонову сообщить, он велел – чтобы вас в Тбилиси встретили, а то там беспорядки.

В Тбилиси, едва Сергей спустился с трапа, к нему приблизился незнакомый человек.

– Здравствуйте, Сергей Эрнестович, меня зовут Геннадий Леуш, господин Самсонов велел мне вас встретить и доставить на место, машина ждет.

На выезде из Тбилиси их попытались остановить два вооруженных грузина в пятнистой форме, но Леуш, прибавив скорость, проехал мимо. Оглянувшись, Сергей увидел, что один из грузин поднял автомат, целясь им вслед.

– Кажется, сейчас в нас будут стрелять…

Он не успел договорить, потому что рядом с грузинами остановилась серебристая «волга».

– Наши ребята с ними разберутся, – не оглядываясь, равнодушно бросил Леуш, – не волнуйтесь.

– Да, дела! Смотрю, у вас все серьезно поставлено.

– Иначе нельзя, время такое. Но дальше уже дорога будет спокойная.

– А на границе России и Грузии?

– Какие там границы! Будут, конечно, со временем, но пока еще никто толком даже не осознал, что Союз развалился.

Они проехали Лагодехи и свернули по идущей в горы дороге. С одной стороны массивной грядой высились скалы, с другой лежала бездонная пропасть. Миновали поворот, где в шестьдесят пятом году страшная автокатастрофа унесла десятки жизней, проехали мост. Автомобиль остановился у дома, который много лет назад Рустэм Гаджиев построил для своей любимой дочери Халиды.