Черный Город - Фернандо Гамбоа

К счастью, я предвидел, что такое может произойти, а потому в носке у меня была припрятана зажигалка погибшего Луизао. Стараясь не обращать внимания на доносившиеся из туннеля, который я только что покинул, душераздирающие крики, грохот выстрелов и рев, я достал эту зажигалку и очень осторожно, чтобы не уронить ее, уселся на дно так, чтобы мои колени хотя бы чуть-чуть выступали из воды. Затем я зажал зажигалку между коленями, зажег ее и поднес путы на своих руках к маленькому огоньку. Мне пришлось повторить это последнее действие три раза, потому что боль в обжигаемых пламенем запястьях становилась невыносимой гораздо раньше, чем пластиковые путы начинали плавиться, однако в конце концов мне удалось высвободить руки, хотя я и искусал себе при этом губы, чтобы не закричать от боли.

Теперь мне нужно было выбраться из подземелья наружу, а для этого я должен был разобраться, где нахожусь, поскольку не имел об этом ни малейшего представления.

Освещая себе путь мерцающим светом зажигалки, я осторожно продвигался вперед по туннелю. До меня уже не доносились звуки схватки наемников с морсего, однако я не знал, по какой причине: то ли потому, что я отошел слишком далеко, то ли потому, что одна из противоборствующих сторон уже покончила со второй. Хотя я с самого начала замышлял заманить наемников на территорию морсего, чтобы те их там прикончили, в этот конкретный момент я, идя без какого-либо оружия, лишь с маленькой зажигалкой в руках по темному туннелю, в любом месте которого на меня могли неожиданно наброситься ужасные чудовища, подумал, что этот мой замысел был не таким уж и хитроумным. Когда я с воодушевлением изложил его несколько часов назад своим друзьям, сидя под теплыми лучами полуденного солнца, эти самые друзья обозвали меня чокнутым и сказали, что предложенный мною план — нелепый и глупый. И вот теперь я осознал, что они, пожалуй, были правы. О чем я тогда, черт возьми, думал?

Впрочем, горевать по этому поводу было уже поздно: как говорится, что сделано, то сделано. Я сам заварил всю эту кашу, и мне теперь оставалось только одно — шагать по туннелю вперед и надеяться на то, что у моего ангела-хранителя сегодня не выходной день.

— Мы бывали и не в таких переделках, — тихо сказал я сам себе, чтобы слегка взбодриться, хотя в глубине души и знал, что в такую ужасную ситуацию мне попадать еще никогда не приходилось.

Я понимал, что нахожусь на территории крайне враждебно настроенных существ и что идти по ней с зажженной зажигалкой — это все равно что нести над головой ярко освещенный плакат с объявлением о раздаче бесплатной еды, однако инстинкт, который можно было бы также назвать паническим страхом, не позволял мне ее погасить. Кроме того, я вспомнил, что морсего, насколько мне было известно, обладали способностью очень хорошо видеть в темноте, а потому они все равно меня рано или поздно обнаружат — или почувствуют мой запах, — независимо от того, будет ли у меня в руках горящая зажигалка или нет. Мой единственный шанс заключался в том, чтобы суметь выбраться из этой темной клоаки как можно быстрее, а иначе моя надежда на то, что я останусь в живых, могла рухнуть едва ли не через несколько минут.

Я шел, стараясь передвигать ноги в воде так, чтобы производить как можно меньше шума, а потому, когда я услышал позади себя, еще на относительно большом расстоянии, легкие всплески, то сразу же догадался, что кто-то идет вслед за мной.

Я погасил зажигалку, остановился и, затаив дыхание, прислушался. Мое сердце, похоже, решило меня выдать: оно забилось так сильно, что его удары стали отдаваться у меня в мозгу, и мне показалось, что они слышны во всем подземелье, словно грохот артиллерийских орудий. Тем не менее мне чуть позже удалось услышать чье-то дыхание, которое я поначалу, едва ли не обрадовавшись, принял за дыхание Соузы или его подчиненного.

Почти неслышный шум всплесков приближался медленно, но неумолимо, а вместе с ним все ближе и ближе ко мне раздавались звуки тяжелого, хриплого и прерывистого дыхания. Я стоял абсолютно неподвижно, напряженно пытаясь понять, кто же это может так дышать. Я рассчитывал, что если это наемник, то можно было бы, используя фактор неожиданности, напасть на него из темноты и — если мне повезет — его обезоружить.

Однако мой план рухнул еще до того, как я успел его толком обдумать.

Когда я наконец-таки решился сделать вдох, в мои ноздри ударило какое-то гнусное зловоние, и я осознал, что то существо, которое украдкой приближалось ко мне, было отнюдь не человеком.

81

На меня нахлынула волна безумной паники — такой, от которой волосы на затылке встают дыбом, как шерсть у кота, и я почувствовал, как по всему моему телу — от макушки и до кончиков пальцев ног — побежали холодные мурашки. Мне стало понятно, что морсего — а может, их было даже несколько — заметил меня и теперь потихонечку ко мне подкрадывается, намереваясь неожиданно напасть в темноте.

Я стоял, словно окаменевший, не зная, что же мне делать, и осознавая, что после ожесточенной схватки с хорошо вооруженными наемниками жалкое пламя моей зажигалки вряд ли испугает этого морсего, пусть даже он и не переносит яркого света. Я мог внезапно зажечь зажигалку и ошеломить его на короткое время, но только в том случае, если бы мне удалось зажечь ее в нужный момент, — однако в данной ситуации это вряд ли бы помогло. Поэтому я решил, что мне не остается ничего другого, кроме как продолжать идти по туннелю с зажженной зажигалкой, делая вид, будто я не заметил, что меня кто-то преследует. Я осознавал, что, если я брошусь бежать что есть сил, морсего — возможно, бегающий быстрее и уж точно лучше меня ориентирующийся в этих темных туннелях, — так или иначе меня догонит. В общем, я, стараясь казаться до глупости беспечным, но при этом напряженно прислушиваясь на ходу, снова зашагал по туннелю, держа перед собой зажигалку, пламя которой, однако, дрожало уже гораздо сильнее, чем минутой раньше.

И тут я заметил в десятке метров впереди себя слабое отражение света своей зажигалки. Всмотревшись в полумрак, я увидел, что уже почти подошел к концу туннеля и что путь мне впереди преграждает стена, покрытая лишайником, мохом и слизью, от влажной поверхности которой и отразился свет зажигалки. Мое сердце сильно заколотилось; в голове мелькнула мысль, что морсего так неторопливо преследовал меня как раз для того, чтобы загнать вот в этот тупик.

Я пошел немного медленнее, потому что каждый шаг приближал меня к концу туннеля — и, видимо, к концу моей жизни, — и стал лихорадочно размышлять над тем, что же теперь делать, но мне не приходило в голову никаких идей. Бежать из этого тупика было некуда.