Тварь (СИ) - Алефтина Красовская

так и не добежала до твари. Спотыкнувшись о камень, я упала и так и не смогла встать. В ушах шумело, сердце так громко колотилось, что я перестала слышать то, что происходило вокруг меня. Я лежала на боку в каком-то оцепенении, мыслей не было, сил пошевелиться тоже. Где-то на грани реальности мне слышались взрывы, автоматные очереди, крики людей и отвратительный смех Нира. Я не знаю, сколько пролежала вот так, свернувшись на острых камнях клубочком, но неожиданно услышала голос дочки. Она звала меня — отчаянно, моляще, испуганно. Я пошевелилась и тяжело села. И мир тут же наполнился запахом горелых тел и гробовой тишиной. Только ветер ожесточённо завывал и нагонял на небо всё больше и больше тяжёлых грозовых туч. Я поднялась на ноги и не поверила своим глазам. От леса не осталось и следа, одно сплошное пепелище и горы человеческих трупов, в какую сторону ни глянь. Я медленно двинулась в сторону Лецка, не зная, куда себя деть. Иногда мне приходилось идти по телам разорванных изуродованных солдат — так много было здесь тел, что невозможно было поставить ногу на землю. Наверно, Марк успел позвать сюда подкрепление, и солдаты устремились к Лецку, чтобы уничтожить тварь. И полегли здесь навсегда. Сколько же здесь людей? Сотня? Тысяча? Слишком много, чтобы поверить в реальность происходящего. Но это моя реальность. Реальность, которую я заслужила.

Ступив на просёлочную дорогу, я посмотрела на город, вернее на то, что от него осталось — обгорелые развалины, покорёженные автомобили и пустые захламлённые улицы. Где-то справа от дороги я услышала звуки и повернула голову. Среди гор трупов стоял Ниари и держал за шею мою дочь, мою милую маленькую Милу. Она брыкалась, пыталась освободиться, но все её попытки были жалкими, тщетными. Нир скалился во все свои острые отвратительные зубы и что-то ей говорил. А потом раздался неприятный звук хрустнувших костей и Мила перестала двигаться. Тварь захохотала и отпустила мёртвое тело девочки. Она упала на землю мешком и осталась лежать в ногах у твари. Я медленно побрела в сторону Ниари. Сердце моё спокойно билось, тук-тук, тук, тук-тук. Я слушала его биение, пытаясь понять и принять реальность происходящего, но сознание отказывалось верить в то, что видели мои глаза. Раздались выстрелы. Это Марк шёл навстречу твари и стрелял в упор. Но ни одна пуля не достигала тела вайра — туман останавливал их в сантиметре от него и укладывал рядом. Но Марк не останавливался. Он неуклонно шёл на Ниарита, не собираясь останавливаться или сбегать. Марк шёл на верную смерть.

Первая молния озарила почерневшее от тяжёлых туч небо и ударила по оголённым нервам мощным раскатом грома. Я не выдержала и упала на колени, так и оставшись сидеть на пропитанной кровью сотен людей земле. Марк всё-таки дошёл до твари и попытался вступить в бой, но Нир был слишком силён, он без труда схватил Марка своими сильными лапами и повалил на землю.

Я отчётливо слышала каждый звук. Я слышала, как хрустят под жестоким натиском кости предплечий. Слышала, как ломаются рёбра под ногой с длинными острыми когтями, слышала беззвучный, но такой громкий крик боли, что хотелось заткнуть уши и закричать самой, в голос. Не от боли — от страха. Но я не могла пошевелиться. Я сидела на земле посреди гор человеческих трупов и широко раскрытыми глазами смотрела, как в нескольких шагах от меня мучительно долго, смакуя каждое мгновение чужой боли, тварь убивает Марка. Я подняла голову к небу: тяжёлые иссиня-чёрные тучи вот-вот грозили вылиться сплошным потоком тёплого летнего дождя. Я улыбнулась — давай, дождик, пролейся побыстрее, смой с моего тела кровь моих близких и дорожки слёз по несбывшимся мечтам.

— Хааа… — услышала я довольный выдох и медленно перевела взгляд. Тварь стояла над поломанным, разорванным в клочья телом, и, высоко задрав башку, удовлетворённо скалилась. Её белая, расшитая серебром ритуальная тога окрасилась в красный цвет от крови сотен людей, которых она растерзала сегодня своими когтями, чёрные длинные волосы превратились в сосульки, а большой рот с острыми белыми зубами с наслаждением вгрызался в человеческое сердце.

— Мерзость, — прошептала я, неотрывно наблюдая, как острые зубы рвут на части сердце друга, — какая же ты мерзость, тварь!

Тварь услышала. Она опустила башку и медленно повернулась ко мне. Осмотрев меня с ног до головы, довольно ухмыльнулась, подошла и села передо мной на корточки. От твари разило кровью.

— Вот и всё, Са-Ша, твои друзья, твои родные, твоя милая дочь, все они мертвы. Так же мертвы, как и мои родные. У нас ничья, — низким вибрирующим голосом прорычала тварь и рассмеялась мне в лицо, запрокинув башку назад.

Я заплакала. Горько, громко, безнадёжно. Я ревела как никогда в жизни, лёгкие не успевали качать воздух, я захлёбывалась в собственных всхлипах, не в силах сделать хотя бы небольшой вдох. А тварь смеялась. Она гладила меня по голове своими отвратительными лапами, размазывая по моим волосам человеческую кровь, и от души веселилась.

— Жаль расставаться с тобой, Са-Ша, — лениво протянула тварь, откинув в сторону то, что осталось от человеческого сердца, и грязной лапой нежно провела по моей щеке, оставив на ней дорожку из крови, — но наша игра зашла слишком далеко. Ты должна подохнуть, чтобы я, наконец, почувствовал всю полноту победы. Может, тогда я смогу вздохнуть с облегчением и зажить своей обычной жизнью.

Я замерла. Игра… Тварь назвала всё то время, что я провела в их вывернутом наизнанку, искажённом, больном обществе, пытаясь выжить изо всех сил, игрой… Сколько отвратительных поступков мне пришлось совершить, чтобы оставаться в живых, сколько ужасающих убийств моих сородичей пришлось наблюдать собственными глазами, сколько раз мне приходилось садиться за один стол с тварями и лицемерно улыбаться и поклоняться своим хозяевам, которые играли со мной как с ненавистной и в то же время самой любимой игрушкой… Игра… Всё это просто игра. Мой отец, моя сестра и её дети, моя бедная, ни в чём не повинная доченька — всё было игрой.

Я сделала пару глубоких вдохов, с трудом проталкивая в лёгкие грозовой воздух. Зажмурилась, досчитала про себя