Гражданская война. 1918-1921 - Николай Какурин

«Все комбинации давали ничтожное количество сил, бессмыслицу исходных данных, безумие бессилия или чрезмерный риск, перед которым логика отступала. Все представлялось для меня в мрачных красках и безнадежным. Единственными же светлыми пятнами на моем горизонте являлись отсутствие на тылах конницы Буденного и бессилие 12-й красной армии, которая после поражения на Украине не была в состоянии оправиться». Поэтому Пилсудский, не охватывая обстановку в целом, как это делали Вейганд и Анри, видел перед собой только непосредственную опасность на ближайших путях к Варшаве, что и привлекало его главное внимание. В этом мы склонны искать психологические предпосылки того плана действий, который он наконец создал.

Этот план предусматривал активное маневрирование только одним южным крылом Польского фронта. В основу плана Пилсудского были заложены следующие предпосылки: главный удар красных армий на Варшаву последует южнее р. Зап. Буг, причем армии, следующие севернее линии Гродно — Белосток — Варшава, переправляются где-нибудь в районе Малкин — Брок на южный берег Буга. По расчетам Пилсудского, севернее р. Зап. Буг можно было рассчитывать [510] лишь на второстепенный удар со стороны красных, выражающийся в попытках обхода его левого крыла вдоль восточно-прусской границы{274}.

Идея плана заключалась в следующем: опирая левый фланг и центр Польского фронта на укрепления Модлина (Новогеоргиевска), Згержа, Варшавского предмостья и рубеж р. Вислы, Пилсудский решил в районе Демблина (Ивангорода) под прикрытием нижнего течения р. Вепрж сосредоточить ударный кулак под названием «центральной группы армий», собрав его за счет перегруппировки своих сил на главном театре и части сил на украинском театре и ударить им по левому флангу и тылу красных армий, атакующих укрепления Варшавы. Армии украинского театра, выделявшие части своих сил на главный театр, на время этой операции получили строго оборонительные задачи, сводившиеся к сохранению в польских руках района Львова и нефтяного бассейна Восточной Галиции{275}.

Исходя из этих предпосылок, Пилсудский директивой от 6 августа намечал основной линией обороны линию р. Оржиц — р. Нарев с предмостным укреплением Пултуск — предмостные укрепления Варшавы — рубеж р. Вислы — крепость Демблин (Ивангород) — линии pp. Вепрж, Серет и Стрына.

В целях удобства управления Пилсудский объединил три армии на главном театре, имевшие оборонительные задачи (5, 1-я и 2-я), под названием «Северный фронт» и сам стал во главе «центральной группы армий» (4-й и 3-й), оставя за собой общее руководство Северным и Украинским фронтами.

Задача «центральной группы армий» состояла в том, что 4-я польская армия должна была, развернувшись на фронте Демблин (Ивангород) — Коцк, перейти в наступление в [511] общем направлении на Ново-Минек. 3-я польская армия, прикрывая весь широкий фронт от Коцка до Брода (оба пункта искл.), должна была поддержать это наступление ударом на Луков двух своих пехотных дивизий и одной кавалерийской бригады, держа прочие свои силы заслоном на Люблинском направлении против нашей 12-й армии.

Во исполнение этого плана окончательная группировка польских сил должна была получиться следующая: Северный фронт (от Торна до Демблина искл.) — 72 000 штыков и сабель; центральная группа армии — 37 000 штыков и сабель, причем из этого количества надо вычесть 7500 штыков и сабель пассивного заслона на Люблинском направлении; Украинский фронт — от 22 000 до 34500 штыков и сабель{276}. Всего противник на обоих театрах располагал силами от 131 000 до 143 500 штыков и сабель. Из них прямо или косвенно для участия в варшавской операции привлекалось 109 000 штыков и сабель, что давало противнику свыше, чем двойное превосходство в момент операции на Висле.

Переводя это соотношение сил на проценты, видим, что на второстепенный украинский театр противник уделял от 17 % до 27 % количества своих сил, для главной операции и ее обеспечения он сосредоточил от 83 % до 73 % наличных сил. Однако обращаясь к процентной оценке распределения сил по активным и пассивным задачам в рамках самой операции, мы видим здесь нарушение принципа активности. А именно, для активных целей предназначается только 27 % всех сил, тогда как пассивные задачи получают первоначально 73 % всех сил. В таком распределении сил следует видеть влияние опасений за боевую устойчивость польских армий, моральное состояние которых было подорвано длительными неудачами и отступлениями и боязнью за возможную потерю Варшавы до выяснения результатов активного маневра с Демблинского направления.

Вся операция в целом обеспечивалась не только заслоном на Люблинском направлении, которому была дана ограниченная во времени задача — держаться до 18 августа, но и возможностью в дальнейшем по выходе «центральной группы армии» на фронт Седлец — Ново-Минек перенести их [512] коммуникации с Демблинского на Варшавское направление из опасений удара наших армий по Люблинско-Демблинскому району{277}. Из распределения сил по активным и пассивным задачам следует, что первоначальный вариант плана Пилсудского вовсе не преследовал задач уничтожающего сражения, а целиком был проникнут идеями обороны; активизация ее имела ограниченную цель — отсрочить непосредственный удар на Варшаву главной массы красных сил.

Но этот основной план Пилсудского в течение с 6 по 12 августа получил целый ряд дополнительных и существенных изменений как под влиянием видоизменений в общей обстановке, которые произошли вследствие непрекращающегося нажима красных армий, так и под влиянием воздействия французского генерала Вейганда на оперативную волю польского главного командования.

Поэтому мы считаем возможным не останавливаться сейчас на разборе первого варианта этого плана, а сделать это после того, как проследим историю последующих его видоизменений в связи и в зависимости с изменениями боевой обстановки.

Пока же польские армии приступили в ночь с 6 на 7 августа к выполнению плана Пилсудского в его первоначальной редакции.

Опираясь как на точку своего захождения на группу ген. Ройя на своем крайнем левом фланге{278}, они отошли сначала на линию р. Ливец — Седлец — Луков — Коцк, а в ночь с 11 на 12 августа польские силы, находящиеся южнее р. Зап. Буг, продолжали свою перегруппировку. В особенно трудном положении находилась при этом 4-я польская армия, которой пришлось из района Седлеца круто снижаться на юг на линию р. Вепрж, совершая фланговый марш. [513]

Но еще в процессе совершения перегруппировки противник начал вносить видоизменения в свой первоначальный план, поскольку боевая действительность обнажила неправильность первоначальных предпосылок Пилсудского. Только 8 августа противник стал догадываться о нахождении каких-то крупных сил красных севернее р. Зап. Буг. В этот день ему удалось подтвердить нахождение там частей 4-й красной армии, продолжавших продвижение в западном направлении.

Эти сведения утвердили ген. Вейганда в его опасениях за северное крыло Польского фронта. Он считал с самого начала, что план Пилсудского основан на неправильном представлении его о группировке красных сил. Он по всем признакам полагал, что сильный кулак красных находится где-то севернее Зап. Буга, но еще не отдавал себе окончательного отчета в его намерениях{279}. Пока можно было считать лишь установленным, что 4-я красная армия совершает какие-то передвижения в западном направлении, имеющие, повидимому, целью охват левого крыла Польского фронта.

Этот охват заставлял особенно беспокоиться ген. Вейганда, потому что этот маневр 4-й красной армии мог иметь не только оперативные, но и стратегические последствия. Польские войска, расположенные севернее Варшавы, в частности и 5-я армия, базировались на Торн, т. е. их линия сообщений шла параллельно фронту, и база находилась на фланге их расположения{280}. Значит, малейший нажим на их коммуникации становился для них крайне чувствительным. Но эти сообщения имели значение не для одной только 5-й польской армии, а, как теперь можно считать неоспоримо установленным, и для всех польских армий вообще.

По свидетельству ген. Сикорского, Данциг в эти дни являлся главной базой польских армий. Здесь под покровительством французского флота происходила усиленная выгрузка огнеприпасов и военного материала и снаряжения, потребных для дальнейшего продолжения войны{281}. Ввиду того, что Пилсудский весь центр тяжести своего внимания перенес на [514] ближайшие подступы к Варшаве, недооценивая значения Данцигского коридора, ген. Вейганд, по-видимому, счел себя вынужденным взять более решительно в руки вожжи общего оперативного руководства.

Поэтому 8 августа на совещании Пилсудского, Розвадовского и Вейганда была внесена первая поправка в план от 6 августа. Она заключалась в том, что принята была к руководству точка зрения Вейганда о необходимости создания сильной ударной группы на левом крыле, севернее р. Зап. Буг{282}. Эту группу решено было создать в районе Пултуск — Модлин первоначально в составе 18-й пехотной дивизии{283} и только что сформированной Сибирской бригады{284}. Весьма интересна при этом та оценка обстановки, из которой исходило польское Главное командование при отдаче своего приказа от 9 августа, долженствовавшего провести в жизнь решения совещания 8 августа. Уловив какие-то передвижения красных армий в сторону правого крыла Западного фронта, но еще не отдавая себе отчета в их значении, противник исходил из предложения, что приказ о перегруппировке от 6 августа сделался известным красным. Поэтому эту перегруппировку посчитали за стремление командования Западным фронтом заблаговременно уклонить свой левый фланг от готовящегося на него с юга удара, опереть его на линию р. Зап. Буг на участке Брок-Брест и сделать эту линию основой своего маневра, ударить сильной маневренной группой в составе 12-й и 1-й конной армий на Люблинском направлении по флангу и тылам южного ударного кулака Пилсудского, а северной группой своих армий в то же время развивать удар на Зегрж, Модлин, Варшаву и Данцигский коридор{285}. Этот предполагаемый план действий красного командования, вернее, замысел, как видим, по идее весьма близко совпадал с действительным замыслом командования Западным фронтом. Такой образ действий, по признанию ген. Сикорского, был наиболее опасным для противника и, по его словам, являлся примером того, «что часто [515] в действиях противника на войне мы усматриваем то, что кажется для нас наиболее опасным и представляем на его стороне такие группировки сил и намерения, которые являются наиболее логичным ответом на наши собственные решения»{286}. Согласно мнению ген. Сикорского, решение, принятое 8 августа, при малейших признаках наступления 12-й и 1-й конной армий в столь грозном для поляков направлении, каковым было направление Люблин — Демблин, могло восторжествовать окончательно над планом действий от 6 августа, принудив противника отказаться от своего удара из-за Вепржа{287}.