Окна из будущего - Владимир Губарев

— Прежде всего тем, что мне удалось некоторое время поработать с Виктором Алексеевичем Коротеевым. Сюда мы попали все по-разному, были в основном молодыми, пожалуй, я был самым старшим, но атмосфера была создана директором великолепная. И в творческом плане, и в общественном. В частности, все сейчас любуются зданием института, музеем Ильменского заповедника. А ведь все это мы сделали собственными руками!.. Утром Коротеев заходит в сапогах, рукавицах, телогрейке и говорит: "Пошли!" И мы шли работать строителями и штукатурами… Честно говоря, нашлось несколько человек, которые отвечали, мол, они работники Академии наук и предоставьте им соответствующие условия… Этих людей, конечно же, нет здесь. Никто их не выгонял, просто сами ушли. Так что я благодарю судьбу, что оказался в этом коллективе…

При нашей встрече с академиком Виктором Алексеевичем Коротеевым я рассказал ему о том, что его в Миассе помнят, любят, всегда ждут.

— Эта любовь взаимная, — улыбнулся он. — При любой возможности я стараюсь бывать в заповеднике, все-таки там прошли лучшие годы жизни… Впрочем, Ильменский заповедник и институт — это уже зрелость, и в определенной степени попал туда я случайно…

— В таком случае начнем "от печки": чем вы гордитесь — я имею в виду вашу область науки?

— Очень непростой вопрос, и отвечать на него сложно. -Почему?

— У каждого достижения в науке есть истоки, и о них обязательно нужно сказать…

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА (ИЗ ОФИЦИАЛЬНОЙ СПРАВКИ): "Академик РАН В.А. Коротеев родился в 1937 году, русский, доктор геолого-минералогических наук, профессор, директор Института геологии и геохимии им. А.Н. Заварицкого Уральского Отделения РАН.

Основные научные интересы и достижения В.А. Коротеева лежат в области палеовулканологии, геотектоники и металлогении. Он является одним из пионеров становления и развития палеовулканологии — нового научного направления в теоретической геологии и внес значительный вклад в его развитие… Синтез полученных материалов позволил решить многие научные вопросы о геологической природе вулканических поясов Уральского типа, их истории формирования и особенностей строения. Впервые для Урала В.А. Коротеевым с коллегами было доказано наличие древней океанической коры, фрагменты которой сейчас представлены офиолитовыми комплексами. Список научных трудов В.А. Коротеева включает в себя 216 наименований, в том числе 6 монографий".

— …В таком случае я обязан спросить: почему именно горные науки?

— Мне всегда везло… Я закончил школу в небольшом городке на Волге — Чапаевске, знаменитом тем, что там производилось и уничтожалось химическое оружие. Там я прожил 16 лет, закончил школу и уехал в Томск, чтобы поступить в вуз.

— Почему именно Томск?

— Этому мои друзья всегда удивлялись, а на самом деле это и есть "везение"! Ведь можно было поступать и в Казани, и в Свердловске, но только в Томске была специализация "вулканология", которой я бредил с детства.

— Странно… Насколько мне известно, вулканов на Волге нет…

— Но буровые были! И мы, мальчишки, смотрели, как рождаются скважины. Было очень интересно узнать, что там, в глубине… Но все-таки в моей судьбе решающую роль сыграла учительница. Она приехала из Томска, преподавала у нас географию. Она заметила, что трое из нас — я, мой приятель и одна девушка — мечтают стать горняками, а потому сразу же сказала: "Хотите получить хорошее образование, поезжайте в Томск!" Мне повезло, что я поверил своей учительнице. Школу я закончил с медалью, и хотя опоздал к началу экзаменов, все-таки поступил. Правда, был принят условно — без стипендии, без общежития. Тогда конкурс был страшный… Я спросил у декана: "А как же мне жить?" Его ответ запомнил навсегда: "А разве вам старшекурсники лопаты не передали для разгрузки угля!" Те лопаты, действительно, были отличные: удобные, ручки от студенческих рук отшлифованы…

— Не оставили на память?

— Нет, передал через год новым первокурсникам, а мозоли на ладонях еще много лет не сходили. Правда, потом новые появились, но это уже на практиках, в экспедициях. После 59-го года поработал в разных местах, стал уже старшим геологом на золотом руднике в Мариинской тайге. Туда и получил направление, хотя дипломная практика была не "золотая" — я был на трассе Абакан-Тайшет. Там вели съемку, открыли одно месторождение, потом два года его осваивали… Но вскоре мне опять повезло: меня отозвали в Свердловск, где расширялся Уральский филиал Академии наук СССР, и нас, молодых специалистов с производства — всего сорок человек, собрали для "усиления" науки Урала. Нам дали право выбора, и я осуществил свою детскую мечту — начал заниматься палеовулканизмом.

— Действительно, везение!

— Это и сейчас не всем понятно, а тогда тем более — рождалось новое направление в науке, и совсем неясно было, куда оно приведет нас. Впрочем, мы сразу же отправились на конференцию в Ереван, где наш шеф сделал доклад об остатках "вулканических построек" на Урале. Никто, конечно же, не поверил этим данным…

— Какие вулканы на "седом Урале"?!

— Именно так и воспринималось все, хотя в литературе лавовые потоки описывались задолго до наших начинаний. Так что можно сказать, что шло новое открытие хорошо забытого старого. Наша группа постепенно росла, началось создание лаборатории. Все шло в больших трудностях, так как речь шла о нечто непонятном и "никчемном". Однако мы упорно шли вперед, так как знали: только в борьбе рождает все новое и нужное. Если все благополучно, то чаще всего успех так и не приходит.

— Какое же тут везение?

— Борьба шла за существование, а везение в том, что я попал в жесткие руки Геннадия Фомича Червяковского, который был чрезвычайно организованным человеком, бесконечно преданный науке. Вокруг него была молодежь — нас было шестеро, и он приучил нас работать. Прежде всего он начал знакомить с Уральским регионом — мы много ездили. Каждому был выделен объект, мне достался хребет Ерендык в Башкирии… Это был первый мой шаг в палеонтологии. Я сделал кандидатскую диссертацию очень быстро, и для этого не потребовалась аспирантура.

— А самое яркое воспоминание тех лет?

— Нам дали возможность построить дом своими руками. Я снимал крошечную комнату на окраине Свердловска. Однажды приехала мама и говорит, мол, ты закончил университет, ученый какой-то — разве так можно жить! Приезжай, говорит, в родной Чапаевск: там будешь первым парнем, и все у тебя будет… И вдруг — молодежный дом, и мы, комсомольцы, начали его возводить. Там были геологи, геофизики, металлурги. Всего сорок квартир, два подъезда. Нам дали деньги, но фондов не было… Вот и приходилось все "выбивать". Это была долгая эпопея, но молодость все-таки победила: дом был построен, и мы начали в нем жить нормально. Тут я впервые встретился с Мстиславом Всеволодовичем Келдышем.

— Он вам помогал строить этот дом?

— Конечно! Я приехал в Москву, попал на прием к президенту Академии наук, он внимательно выслушал наши беды и распорядился, чтобы начальство Академстроя выдало "парню с Урала наряд на кран". В Урюпинске этот кран мы добыли, привезли его в Свердловск… И тут этот кран у нас отняли — его забрали на строительство нового Института. Мы попытались "отбить" кран через райком партии, но там нас обвинили во всех смертных грехах, мол. о себе думаем, а не о деле. Дело дошло до секретаря обкома Кириленко. Ему рассказали, что комсомольцы чуть не побили в кабинете секретаря райкома из-за крана. А он в ответ: "Зачем нам такой секретарь, если его молодежь бить собирается!" Все сразу же резко изменилось: мы чуть ли не в героях ходим, претензий к нам нет, но и кран не возвращают… Пришлось дом достраивать без него. Я получил двухкомнатную квартиру — дочке Лене третий год пошел, и началась совсем другая жизнь.

— Гладко все пошло?

— Отнюдь! Выхожу на защиту кандидатской диссертаций, а мне первый вопрос: сколько лет? Отвечаю — 24. "А не рано ли, молодой человек, вам быть кандидатом? — спрашивает один из членов ученого совета. — Я, к примеру, защищал кандидатскую в шестьдесят четыре…" И тут черт меня за язык дернул, говорю: "Я не хотел бы брать с собой кандидатскую туда, в потусторонний мир…" Мне в ответ: " А вы, братец, нахал!" На этом моя предзащита и закончилась.

— Надолго пришлось отложить кандидатскую?

— Не очень, так как вскоре я был назначен ученым секретарем института, а это должность ключевая… И бывшие мои недоброжелатели уже сами предлагали мне побыстрее выходить на защиту.

— Мы забыли о везении. Где же оно?

— Во главе Уральского отделения становится академик Вонсовский. Моя жизнь сразу же делает неожиданный поворот. Он предлагает мне поехать в Ильменский заповедник. Конечно, он очень знаменит своими минералогическими коллекциями, традициями. Там много поколений ученых работало. Однако там много было разных конфликтов, и как ученый секретарь я часто туда ездил, глушил конфликты, успокаивал людей. Склоки из заповедника даже до Москвы докатились… Вице-президент Академии наук СССР Александр Павлович Виноградов сгоряча — ему надоели жалобы — подписал распоряжение о передаче Ильменского заповедника в Главохоту. Это была трагедия для Уральского отделения, и Вонсовский восстал: ему в конце концов удается отстоять заповедник. Он попросил меня поехать лет на пять, построить там институт и музей, а затем вернуться в Свердловск в свою любимую лабораторию палеовулканизма.