Вельяминовы – Время Бури. Книга первая - Нелли Шульман

Электричка остановилась, Максим подхватил чемодан. Надев кепку, плотнее замотав шарф, он пошел по перрону, под мокрым снегом.

Парашютистов, участников парада, разместили в общежитии летной школы Осоавиахима, рядом с аэродромом в Тушино. Лиза Князева оказалась единственной сибирячкой. Остальные девушки и парни собрались в столицу из Ленинграда, и других больших городов. Подходя к окну комнаты, где жила она, и еще семеро, товарок, Лиза видела далекие крыши авиационных заводов, окружавших Тушино, трубы фабрик. Она переводила взгляд на трибуны аэродрома. Лиза никак не могла поверить, что она в Москве.

Весной, совершив пятидесятый прыжок, она получила удостоверение мастера спорта. Руководитель читинского Осоавиахима пообещал, что добьется приглашения Лизы в Москву, на парад. Девочка покраснела:

– Я уверена, что есть более опытные парашютисты.

Руководитель поднял вверх палец:

– Не твоего возраста. Ты в комсомол вступила, активистка…, – он взял перо:

– О тебе статью в «Забайкальском рабочем» напечатали…, – статья была у Лизы при себе, как и вырезка из журнала «Смена». Журналистка приехала в Тушино, на эмке, с фотографом. Она хотела, чтобы Лиза снялась для журнала в платье. Сама девушка носила красивый, тонкого твида костюм, с шелковой блузкой, и комсомольский значок. Аккуратно уложенные светлые локоны спускались на горжетку рыжей лисы. Лиза никогда не видела, комсомолок в подобных нарядах. Журналистка, осмотрела, два ее платья, и юбку из грубой шерсти:

– Наденьте комбинезон, товарищ Князева. Сфотографируем вас на летном поле.

Она долго пыталась добиться от Лизы веселого лица: «Подумайте о чем-нибудь приятном, товарищ Князева. Об отдыхе в Гаграх, например».

Лиза представила себе первый шаг, из самолета, в бездонную пропасть неба. Журналистка обрадовалась: «Именно то, что надо». Лиза и сейчас, глядя на серые тучи, незаметно улыбалась. Метеорологи, обещали, что погода, к параду, прояснится.

– Похолодает, – заметил товарищ Чкалов, собрав их на совещание, – но появится солнце. Парад пройдет успешно, – Лиза смотрела на товарища Чкалова, открыв рот. До этого она видела знаменитого летчика только на фотографиях, как и товарища Осипенко, женщину, летчика-истребителя. Товарищ Осипенко тоже участвовала в параде, и была очень ласкова с Лизой.

– Я сама в летную школу с птицефермы уехала…, – призналась товарищ Осипенко.

Лиза была уверена, что обязательно сядет за штурвал. Она хотела поступить в первую военную школу летчиков имени Мясникова, где училась Полина Денисовна, и майор Воронов. С ним парашютисты тренировались на аэродроме. Когда они заканчивали прыжки, транспортный самолет садился, в небо поднимались истребители. Лиза любовалась фигурами высшего пилотажа.

В Чите, ночами, лежа в детдомовской спальне, она представляла карту Советского Союза:

– Беспосадочные перелеты, по сталинскому маршруту, постоянное воздушное сообщение с Дальним Востоком…, – в Москву Лиза ехала в общем вагоне читинского поезда, под присмотром проводника. На Ярославском вокзале ее встречала эмка Осоавиахима. В Москве открыли метрополитен, но Лиза побоялась попросить хотя бы спуститься вниз. В Чите они рассматривали фотографии подземных дворцов в газетах. Девочки взяли с Лизы обещание, обязательно побывать в метро.

– Может быть, – Лиза стояла у окна, – экскурсию по Москве устроят, после парада. Хочется увидеть Кремль, Мавзолей…, – в Москве она в первый раз проехалась на машине.

Прошлым летом детей возили из Читы в Зерентуй, на старом, дребезжащем автобусе. Учитель истории поехал с ними на могилы декабристов. Лизе было интересно, она и сама родилась в Зерентуе, но ничего не помнила. Девочка выросла в детдоме. В метрике у Лизы значилась только мать, Марфа Ивановна Князева, на месте имени отца стоял прочерк. Отчество у нее было: «Александровна». Лиза подозревала, что его дали в детском доме.

– Наверное, в честь Пушкина, – думала девочка, готовясь к урокам по литературе, – сейчас и не узнать, кто мой отец был.

В личном деле Лизы было отмечено, что мать ее умерла, в эпидемии тифа, когда девочке исполнился всего год от роду. С тех пор она жила в читинском детском доме. В Зерентуе, кроме могил декабристов, их ждал концерт в рудничном клубе. В детском доме преподавали музыку. Девочки из хора выступали с торжественными кантатами о товарище Сталине. Лиза не пела, хотя, по словам учителя, у нее был хороший слух. Она стеснялась выходить на сцену, и всегда краснела, получая почетные грамоты. Только в небе, оставаясь одна, падая вниз, она позволяла себе, во весь голос, закричать что-то веселое, раскинув руки, чувствуя теплый ветер на лице.

Рудничный клуб стоял на главной площади поселка, рядом с бюстами Ленина и Сталина, и памятником красным партизанам. Здесь воевала армия Блюхера, где служил комиссаром знаменитый Горский, герой гражданской войны, соратник вождей. При входе в клуб висела мемориальная доска, в его память. Горского в двадцать втором году сожгли в паровозной топке белогвардейцы, под Волочаевкой.

– В феврале он погиб, – Лиза, рассматривала доску, – и я родилась в феврале двадцать второго. Летом двадцать первого Горский освободил, Зерентуй, с партизанским отрядом…, – склонив черноволосую голову, она прочла:

– В память о верном сыне трудового народа, Александре Даниловиче Горском, установившем в Зерентуе власть Советов. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – на доске высекли резкий, хорошо знакомый Лизе по учебнику истории, профиль Горского.

Лиза задумалась:

– Интересно, что здесь до клуба стояло? Здание красивое…, – девочки распевались, в главном зале.

На дубу зеленом,Да над тем простором,Два сокола ясных,Вели разговоры.А соколов этихЛюди все узнали:Первый сокол – Ленин,Второй сокол – Сталин…

У входа в клуб, за стойкой вахтера сидела пожилая женщина, в черной косынке, с вязанием. Спустившись по лестнице, Лиза вежливо покашляла: «Извините, товарищ, а что здесь было раньше, до клуба?».

– Церковь в память воина Федора Стратилата, – буркнула старуха, не поднимая головы:

– Храм в прошлом веке построили, благодетельница…, – женщина вскинула глаза. Лиза никогда не видела, чтобы люди так бледнели. Внезапно посиневшие губы разомкнулись, старуха перекрестилась:

– Отойди от меня, сатанинское семя. Прочь, прочь отсюда…, – она шмыгнула в дверь за стойкой, клубок ниток упал на пол. Лиза пожала плечами: «Сумасшедшая какая-то».

На кладбище, у памятника декабристам, им объяснили, что церковь, как источник опиума и одурманивания трудового народа, снесли. На ее месте возвели клуб. Памятник тоже был общим. Могил не сохранилось, при взятии Зерентуя красными партизанами, здесь шли бои с казаками.

В Тушино Лиза заметила деревянные заборы, с вышками. Девочка не удивилась. Шло строительство канала «Москва-Волга». Они читали в газетах, что здесь перековывается и возвращается к достойной жизни много заключенных. Детдом стоял неподалеку от железной дороги, ведущей из Читы на восток, в Хабаровск. На прогулках дети часто видели поезда, украшенные кумачовыми флагами. Добровольцы ехали осваивать Дальний Восток. Детдомовцы тоже собирались на великие стройки. Все мальчики хотели пойти в армию. Они знали, что скоро Япония нападет на Советский Союз. На границе с Маньчжурией все время происходили стычки.

Провожая взглядом другие поезда, без лозунгов, с наглухо запертыми товарными вагонами, Лиза напоминала себе:

– Сейчас много троцкистов, врагов советской власти. Они хотят покуситься на жизнь товарища Сталина, других вождей. Надо быть особенно бдительными. Тем более, здесь, где рядом капиталисты. Они засылают шпионов…, – даже зажим для пионерского галстука мог стать подозрительным. Некоторые, рассматривая булавку, видели в ней профиль Троцкого и нацистскую свастику. После процесса Каменева и Зиновьева, в детдоме устроили собрание, где пионеры и комсомольцы обещали разоблачать врагов народа. Одна девочка написала стихи, проклинающие выродков. Их напечатали в «Забайкальском рабочем», на первой странице.

Девочки обедали, а Лиза поднялась в спальню раньше. Она хотела, в одиночестве, перечитать статью в «Смене». При всех такое было делать неудобно, товарки могли подумать, что она хвастается. Ей даже прислали несколько отпечатанных фотокарточек. Достав снимки из журнала, Лиза услышала веселый голос, с порога: «Товарищ Князева! А я вас в столовой искал».

– Я поела, товарищ Воронов, – Лиза, как всегда, покраснела. Он прислонился к косяку двери, высокий, широкоплечий, в летной, кожаной куртке. На каштановых волосах таяли снежинки. Лазоревые глаза взглянули на нее:

– Я за вами приехал, товарищ Князева. Вы сегодня одиночные прыжки отрабатываете, на точность приземления…, – майор Воронов работал в Научно-испытательном институте ВВС 2 РККА 3 в Щелкове, занимаясь проверкой новых моделей самолетов. Майор усмехнулся: