Неизвестный Алексеев. Неизданные произведения культового автора середины XX века (сборник) - Геннадий Алексеев

Однако ожидание не прекратилось. Ждали в 1198-м, в 1524-м, в 1819-м, в 1896-м, в 1925-м. Почти каждое поколение надеялось стать свидетелем последних дней вселенной. Но всех постигало разочарование. История с концом света затягивалась до неприличия. Стали появляться анекдоты на эту пикантную тему. И вполне пристойные, и совсем непристойные. Легкомысленные острословы совершенно распоясались. Популярными стали сочинения скептически настроенных философов и литераторов, которые высмеивали проблему конца света и даже осмеливались утверждать, что проблема эта не существует. А один из мыслителей даже стал доказывать, что конец света уже давно случился. Для своих доказательств он использовал новейшие достижения математики, интенсиональной логики, психологии и даже медицины. Его книга с очень кратким и впечатляющим названием «Уже» имела шумный, хотя и недолгий, успех.

Эпоха скепсиса сменилась новой эпохой недобрых предчувствий. Мир изменился – стал хуже. В мире творились странные вещи. Мир готовил себя к самоубийству. Грядущее бытие человечества стало проблематичным. Разверзлась некая бездна, и всё повисло над нею. Страх распространялся повсюду. В разных местах планеты вспыхивали эпидемии новой неизлечимой болезни – финистроза (боязни конца). Тяжёлые формы этого недуга вели к безумию и смерти. Число случаев с летальным исходом быстро росло. Подозрительно оживились сектанты. Адвентисты усердно готовились ко Второму пришествию. Они призывали к покаянию и молитвам. Свидетели Иеговы радостно твердили об Армагеддоне. Однако не склонные к истерии и не обладавшие развитым воображением люди (а таких были многие миллионы) продолжали жить спокойно и не проявляли к светопреставлению особого интереса. Постепенно и склонные к истерии поуспокоились. Катастрофа стала казаться им не такой уж неминуемой. Человечество привыкло к жуткой бездне, над которой оно очутилось. Это ещё раз подтвердило известное суждение о том, что ко всему привыкают.

Всё, вычитанное Д. из тощих невзрачных брошюрок, было ему и раньше известно, за исключением некоторых, не столь уж существенных подробностей. И если бы не пророчица со свалки, жил бы Д. обыкновенно, полагая, что с концом света всё как-нибудь обойдётся, как-нибудь образуется, как-нибудь уладится, как-нибудь рассосётся. Однако беззубая сивилла заразила его финистрозом, и, кажется, в весьма тяжёлой и опасной форме. Надежды на излечение не было никакой. Кроме того, Д. и сам стал опасен для окружающих, будучи бациллоносителем этого заболевания. Правда, каждая из прочитанных Д. брошюрок заканчивалась крайне оптимистично. С изящной лёгкостью и очень быстро доказывалось, что апокалипсис – чушь, а сектанты – просто душевнобольные. Но это почему-то не успокаивало, а скорее раздражало. Было очевидно, что с концом света всё обстоит не так-то просто.

На последней странице одной из брошюрок Д. обнаружил список использованной литературы. Но, как выяснилось, в списке были указаны названия других популярных антиэсхатологических сочинений, которые Д. только что пролистал. Однако содержалось в перечне и нечто не вполне популярное. «И. Кант. Конец всего сущего», – прочитал Д. не без волнения. «Вот оно! – подумал он. – Именно это мне и нужно! Именно это!»

Но тут дежурная по читальному залу громко объявила, что необходимо проветрить помещение, и попросила читателей ненадолго удалиться в соседний зал. После этого она принялась открывать форточки. Выйдя в соседнее помещение, Д. нос к носу столкнулся со старинным своим знакомцем – Шушканцевым. Шушканцев выглядел довольно тускло. Глаза у него были мутноватые. Лицо у него было серое. Горбился он почему-то и руками двигал как-то неуверенно.

– Что это ты, Шушканцев, так поблёк? – спросил его Д. – Раньше ты был человеком ярким, весёлым и свежим! Как твоя аспирантура, Шушканцев? Ты её закончил? Как твоя диссертация, Шушканцев – ты её сочинил? Скоро ли будешь защищаться? Или ты уже защитился? Или ты уже кандидат?

При этом Д. не отказал себе в удовольствии небрежно и с чувством превосходства похлопать Шушканцева по плечу.

– Аспирантуру я закончил и диссертацию написал, – тихо ответил старинный знакомец, – но ещё не защитился. Защититься не так-то просто, как ты думаешь. Конкуренты мешают. Интриги всякие, козни, коварство… Каждый норовит тебе ножку подставить и локтем тебя отпихнуть… Борьба, одним словом, за место под солнцем. Все лезут в науку… Тяжело.

– А ты уже представил диссертацию в совет? – продолжал допрашивать Д. – Заключение уже было, к защите допустили, оппонентов назначили?

– В совет подал, и заключение уже было, и оппоненты нашлись, – отвечал со вздохом бедняга Шушканцев. – И через две недели – защита. Но у оппонентов оказалось много замечаний. Вот, сижу здесь, читаю кое-что, готовлю ответы.

– А как называется твоя работа? – не унимался беспощадный Д.

– «Осесимметричная деформация упругого полупространства со сдвинутым упругим полубесконечным включением», – пробормотал знакомец.

– Как, как? – переспросил Д.

– «Осесимметричная деформация упругого полупространства со сдвинутым упругим полубесконечным включением»! – почти крикнул Шушканцев.

Д. помолчал. Название диссертации произвело на него впечатление.

«Осесимметричная деформация упругого полупространства…» – прошептал он про себя с неким внутренним трепетом. Ему захотелось спросить, что такое полупространство, но он сдержался, чтобы Шушканцев не счёл его круглым невеждой. Между тем умный Шушканцев быстро увеличивался в размерах и приобретал весьма монументальные формы. Д. уже взирал на него снизу вверх. Тело знакомца сужалось в стремительной, энергичной перспективе, и голова была уже почти не видна.

«Ну и Шушканцев! – подумал Д. уважительно. – Ай да Шушканцев! А я-то думал…»

– А если полупространство не упругое, что тогда? – совершенно глупо и нахально спросил Д.

– Тогда возникает довольно неопределённая ситуация, которая требует совершенно иного подхода. Для этого случая требуется иная методика исследования, которая пока ещё не разработана ни у нас, ни за рубежом, – спокойно ответил знакомец. – Правда, – продолжал он, – её можно свести к более упрощённой модели, если предположить, что в полупространстве имеется цилиндрическая выемка с неточно очерченными, колеблющимися краями. В этом случае полупространство начнёт как бы сжиматься и его уже можно будет воспринимать как четверть пространства или даже пятую его часть. Подобная методика уже была испробована Штрессером и Пшекресилевским. С их публикациями я отлично знаком.

Шушканцев уже вырос в глазах Д. неимоверно и продолжал расти как ни в чём не бывало. Голова его продырявила потолок и, видимо, внесла некоторой беспорядок в работу читального зала, располагавшегося выше этажом.