А. Разумовский: Ночной император - Аркадий Савеличев

Высокая, чернявая и одетая во все черное женщина, с истощенным в молитвах лицом, низко поклонилась и припала к руке со словами:

— При всей вашей великой занятости выслушайте меня, государыня. Жить мне осталось недолго. А речь пойдет о княжне Таракановой…

Княжна Тараканова, столько лет будоражившая ум Екатерины, была давно выкрадена Алексеем Орловым из италийских земель… и давно покончила жизнь в Петербургской крепости… но кто его знает!..

Уже обряженная для бала в тяжелую парадную робу, Екатерина указала непрошеной вестнице на кресло. Сама села напротив.

— Государыня, я приехала из Польши, — начала рассказ черная вестница. — Я посчитала своим долгом пролить свет истины на судьбу своей сестрицы Елизаветы…

Государыня склонила голову в знак согласия.

Истина оказалась более чем удивительная. Хотя начало ее было Екатерине известно — сквозь Тайную канцелярию прошла княжна Тараканова… Но продолжение? Но подтверждение даже известного?

Все так, как докладывал когда-то граф Алексей Орлов-Чесменский. Девиц Дараган, которых неведомой судьбой занесло в охваченную войной Европу, начали настойчиво преследовать поляки. Их злостные замыслы открылись много позднее, но и тогда воспитательница мадемуазель Маргарита — немолодая уже мадемуазель — заподозрила неладное. Тем более о грозящей опасности предупредил ее один владимирский негоциант-купец. Он советовал бежать куда-нибудь, лучше всего на родину, а на первое время сокрыться у русского резидента, который оказался в Киле. Мадемуазель Маргарита любила всяческие приключения — не с ее ли легкомысленной руки и оказались девицы Дараган в опасном положении? — но при всей своей легкомысленности решилась-таки вести своих воспитанниц к резиденту. Однако по дороге их окружили люди в черных масках и без всяких объяснений грубо затолкали в карету. Еще и шерстяные мешки на головы накинули, руки-ноги связали. Так и повезли куда-то. Долго везли, переговариваясь по-польски. Вынырнувшая из мрака лет, а именно из Польши, женщина, назвавшаяся Августой, понимала по-польски, — в тех беспорядочных путешествиях им много приходилось встречаться с поляками. Виду она не подавала, но чутко прислушивалась. К ужасу своему, поняла главное: сестра, шустрая тринадцатилетняя Лизонька, как нельзя лучше подходит на роль дочери Елизаветы Петровны. И годы, и облик ее отца, Алексея Разумовского, — все сходилось. С ней и обращались лучше. Хотя стерегли строже; с двух сторон сидели люди в масках, даже и в глуби кареты не показывавшие своих лиц. Переговорить с воспитательницей да с хохотуньей-сестрицей — ей, видите ли, нравилось приключение! — не было никакой возможности. Она, Августа, решилась терпеть и дожидаться удобного случая, чтобы сбежать; старшая все-таки была двадцати годов. Каким-то чудом ей удалось ослабить путы на ногах, а потом и спустить их вниз незаметно, — как женщины без всяких рук, одним лишь движением тела, опускают юбку. На одном из привалов, сославшись на неотложную нужду, она попросила отвести ее в кусты и на несколько минут развязать руки, — путы на ногах она слегка опять намотала. Ой, не могу ж!.. Не заниматься же шановным панам таким грязным делом!.. Паны были изрядно пьяны, да и собственные маски им осточертели, в темноте скинули их, булькая кувшином, пока пленница освобождала, дескать, свою утробу, ха-ха!.. А та, оказавшись за кустами, путы с ног сбросила и в чащу напролом, в непроглядную ветреную ночь! Бежала до той поры, пока не упала в изнеможении… Здесь ее подобрали другие, добрые поляки, бедные шляхтичи. В их полуголодном именьице она и прожила все эти годы батрачкой. Лишь месяц, назад ей посчастливилось попасть в Варшаву, уж подпавшую под русскую корону, и там она узнала историю самозванки «княжны Таракановой». Все сходилось — и облик «княжны», и даже ее похищение. Уже не оставалось сомнения: в Петербургской крепости, в России, куда ее заманил, привез Алексей Орлов, умерла взбалмошная, хитрыми поляками одураченная сестрица…

— Ведь нас, добрая государыня, и до пленения называли: «княжны Таракановы». Так даже на гостевых досках в гостиницах писали…

Выслушав ее рассказ, императрица взволнованно спросила:

— Что же мне с тобой, несчастная, делать?

Женщина, назвавшаяся Августой, попросила:

— По вашей милости великой, государыня, отправьте меня в монастырь. Клянусь крестом Господним, — вытащила она из отворота платья простой медный крест и поцеловала его, — клятвенно обещаю, преславная государыня, что никто не узнает о тайне моего происхождения!

Государыня Екатерина той же ночью, с письмом к митрополиту Платону, отправила ее в Москву.

Варшава в 1785 году стала уже частью ее великой Империи, и не было нужды считать эту женщину иностранкой.

А сколько жить ей в монастыре — о том Господь Бог позаботится…

Прошло еще двадцать пять лет.

Давно уже не было императрицы Екатерины Алексеевны. А память о графе Алексее Григорьевиче Разумовском стерлась.

Епископ Дмитровский Августин, по совету свыше, самолично совершал отпевание инокини-затворницы Досифеи. Несмотря на низкий монастырский чин, отпевание было величественное. Присутствовало немалое число чиновных и знатных людей. Особенно екатерининского славного времени; но были и седовласые осколки времени елизаветинского, — уму непостижимо, как они сохранились! Убеленные сединами вельможные старцы клонили головы пред никому не ведомой затворницей. Присутствовал даже московский главнокомандующий граф Гудович. Погребли инокиню в Ново-Спасском монастыре. Разве так простых инокинь хоронят?

На могилу, по завещанию, был положен всего лишь дикий камень с высеченной уже без ведома усопшей надписью: «Под сим камнем положено тело усопшия о Господе монахини Досифеи, обители Ивановского монастыря подвизавшейся о Христе Иисусе в обители 25 лет и скончавшейся февраля 4-го 1810 года. Всего ея жития было 64 года. Боже, всели ее в вечных Твоих обителях…»

Говорили, в Ново-Спасском монастыре долго хранился портрет Досифеи.

На обороте была надпись: «Досифея, в мире принцесса Августа Тараканова».

Истинно, Боже Праведный! Где быль, где небыль?

Где истинное житие, где позднейшая легенда?!

О том могли бы поведать лишь императрица Елизавета Петровна да ее преславный тайный супруг Алексей Григорьевич Разумовский. Зачем он, по внушению осторожной Екатерины и по наущению хитромудрого Воронцова, бросил в камин содержимое заветной шкатулки?!

Не нам судить.

Справка об авторе

Савеличев Аркадий Алексеевич — современный российский писатель. Родился в 1933 г., окончил Белорусский государственный университет в 1965 г. Член Союза писателей с 1973 г.

Автор романов «Инженеры», «Забереги», «Переборы», «Потоп» и других, сборников повестей и рассказов. В последние годы пишет историческую прозу.

Исторический роман «Ночной император» печатается впервые.

Хронологическая таблица

1709 г., 17 марта. На хуторе Лемешки Черниговской губернии в семье казака Григория Розума родился сын Алексей Григорьевич Разумовский.

1709 г., 18 декабря. От царя Петра Алексеевича и его невенчанной жены Екатерины родилась дочь Елизавета Петровна.

1709 г., 27 июня. Знаменитая Полтавская виктория.

Эти три события приснопамятного года, казалось бы, не связанные между собой, в дальнейшей жизни тесно переплетутся.

1728 г., 18 марта. На том же хуторе Лемешки родился Кирилл Розум — младший брат Алексея, будущий президент Петербургской академии наук и гетман Украины.

1731 г., август. Волею судеб встретившиеся между собой по дороге из Киева полковник Вишневский и новгородский архиепископ, пиит Феофан Прокопович останавливаются на ночевку у казака Розума в Лемешках и наутро, против воли отца, увозят Алексея с собой в Петербург.

1731 г., декабрь. Первая встреча (и первая драка) с кадетом Александром Сумароковым — будущим генеральс-адъютантом Разумовского и будущим знаменитым пиитом.

1732 г., январь. После недолгого пения под началом Феофана Прокоповича цесаревна Елизавета, очарованная голосом певца (и не только голосом!), «умыкает» его в свой «малый двор».

1732 г., лето… и далее… Алексей Розум, для благозвучия переименованный в Разумовского, обритый, остриженный и увенчанный, как полагается, париком, становится управителем имений цесаревны Елизаветы и ее камергером.

1737 г., 11 июля. От имени цесаревны Елизаветы к матери Алексея Наталье Розумихе, после смерти спившегося Розума ходившей нищенкой-побирушкой, — тайно, чтоб не прознали Анна Иоанновна и ее Бирон, послан гонец с известием о сыне и с деньгами на пропитание.

1740 г., 27 июня. По наущению Бирона и по приказу Анны Иоанновны был четвертован главный предводитель «русской партии» великий канцлер Артемий Петрович Волынский. Цесаревна Елизавета, жившая под вечным подозрением, прячет своего управителя на заброшенной со времен Петра мызе Гостилицы.