Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане - Агата Кристи

— Дочери у меня нет, — ответила миссис Маккензи.

— Вы только что о ней говорили, — поправил ее Нил. — Ваша дочь, Руби.

— Руби. Ах да, Руби. — Она склонилась вперед. — Знаете, что я сделала с Руби?

— Нет, мадам. Что же вы с ней сделали?

Она вдруг перешла на шепот:

— Посмотрите сюда, в книгу.

Тут он увидел, что на коленях у нее лежит Библия. Библия была очень старая, и, когда миссис Маккензи ее открыла, инспектор Нил заметил на первой странице какие-то имена. Это, безусловно, была семейная Библия, в которую по старой традиции записывали всех вновь родившихся. Сухой палец миссис Маккензи указал на два последних имени. «Дональд Маккензи» и дата рождения, и «Руби Маккензи», тоже с датой. Но поперек имени Руби Маккензи шла жирная линия.

— Видите? — спросила миссис Маккензи. — Я вычеркнула ее из Библии. Навеки отсекла ее от себя! Ангел, что отмечает добрые дела и грехи, там ее не найдет.

— Вы вычеркнули ее имя из Библии? Но почему, мадам?

Миссис Маккензи посмотрела на него с хитроватым прищуром.

— Сами знаете почему, — сказала она.

— Нет, не знаю. Правда не знаю, мадам.

— Она перестала верить. Вы же знаете, что она перестала верить.

— Где ваша дочь сейчас, мадам?

— Я вам уже сказала. У меня нет дочери. Руби Маккензи больше не существует.

— Вы хотите сказать, что она умерла?

— Умерла? — Женщина внезапно расхохоталась. — Было бы лучше, если бы она умерла. Для нее самой. Намного лучше. — Она вздохнула и беспокойно заерзала в кресле. Потом, вдруг вспомнив о правилах хорошего тона, сказала: — Извините, боюсь, больше не смогу уделить вам времени. Знаете, времени становится все меньше, а мне еще надо дочитать книгу.

Инспектор Нил хотел еще что-то выспросить, но ответа не получил. Миссис Маккензи отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и продолжала читать Библию, водя пальцем по строчкам.

Нил поднялся и вышел. Прежде чем уехать, он накоротке переговорил с управляющим.

— Кто-нибудь из родственников ее навещает? — спросил он. — Дочь, например?

— По-моему, во времена моего предшественника к ней однажды приехала дочь, но пациентка так разволновалась, что дочь попросили больше не приезжать. С тех пор все дела решаются через адвокатов.

— А вам известно, где эта Руби Маккензи сейчас?

Управляющий покачал головой:

— Не имею ни малейшего представления.

— А вы случайно не знаете, замужем она или нет?

— Понятия не имею. Хотите, дам адрес адвокатов, которые ведут дела этой пациентки?

До этих адвокатов инспектор Нил уже добрался. Они были не в состоянии — если верить им на слово — что-либо прояснить. Для миссис Маккензи был создан денежный фонд, этими средствами они и оперировали. Распоряжения были сделаны несколько лет назад, с той поры мисс Маккензи адвокаты не видели.

Инспектор Нил попытался получить описание Руби Маккензи, но сильно не преуспел. К пациентам приезжает столько родственников, что через несколько лет перестаешь понимать, кто есть кто, и все становятся как бы на одно лицо. Сестра-хозяйка, проработавшая в лечебнице много лет, с трудом припомнила, что мисс Маккензи была женщиной невысокой и темноволосой. Еще одна сестра, числившаяся в старожилах лечебницы, сказала, что мисс Маккензи — женщина крепко сбитая, блондинка.

— Вот так, сэр, — подытожил инспектор Нил, доложив о проделанной работе помощнику комиссара. — Все составные части этой безумной считалки на месте. Не может такое быть случайным.

Помощник комиссара задумчиво кивнул.

— Дрозды в пироге связывают между собой шахту «Дрозды», зерна в кармане убитого, лепешку с медом Адель Фортескью (последнее, впрочем, не особенно убеждает. В конце концов, есть к чаю лепешку с медом мог любой). Третье убийство — девушка задушена чулком, и нос ее зажат прищепкой. Да, эта идея безумна, но отмахиваться от нее мы не имеем права.

— Минутку, сэр, — сказал инспектор Нил.

— Что такое?

Инспектор Нил нахмурился.

— Что-то меня в этой версии не устраивает. Не похожа она на правду. Что-то не стыкуется. — Он покачал головой и вздохнул. — А вот что? Пока не знаю.

Глава 21

Ланс и Пэт бродили по ухоженным лужайкам, окружавшим «Тисовую хижину».

— Надеюсь, Ланс, я не сильно огорчу тебя, — негромко сказала Пэт, — но более жуткого сада я в жизни не видела.

— Не огорчишь, — успокоил ее Ланс. — Неужели он такой жуткий? Не знаю, не знаю. По-моему, его очень трудолюбиво возделывают целых три садовника.

— Может, — предположила Пэт, — в этом вся беда. Средства вбуханы большие, но индивидуального вкуса не чувствуется. А ведь наверняка тут все как положено: и рододендроны отобрали лучшие, и высадили их, когда и как надо.

— А ты, Пэт, что посадила бы в свой английский сад?

— В моем саду, — ответила Пэт, — росли бы штокрозы, шпорники и крупные колокольчики — никаких клумб, тем более этого кошмарного тиса.

И она чуть ли не с ненавистью взглянула на тисовую изгородь.

— Ассоциативное мышление, — не задумываясь определил Ланс.

— В отравителе есть что-то такое, от чего у меня мороз по коже, — сказала Пэт. — Представляешь себе этого человека: мрачный, переполненный желчью, мстительный…

— Ты так его воспринимаешь? Занятно! По-моему, для отравителя больше характерны деловитость и хладнокровие.

— Да, наверное, ты прав. — Она чуть поежилась. — Все равно три убийства… Этот убийца — просто маньяк.

— Да, — глухо произнес Ланс. — Боюсь, это так. — Внезапно он заговорил громко: — Послушай, Пэт, ради бога, уезжай отсюда. Возвращайся в Лондон. Поезжай в Девоншир или на озера. В Стратфорд-на-Эйвоне или в Норфолк, там есть что посмотреть. Полиция тебя задерживать не будет — ты к этой истории не имеешь никакого отношения. Когда убили отца, ты была в Париже, а когда умерли двое других — в Лондоне. Поверь, я страшно обеспокоен тем, что ты здесь.

Пэт помолчала минутку, потом негромко спросила:

— Ты ведь знаешь, кто это, правда?

— Нет, не знаю.

— Но тебе кажется, что знаешь… Потому ты и боишься за меня. Лучше бы ты мне все рассказал.

— Да нечего мне рассказывать. Я сам ничего не знаю. Но, видит бог, я хочу, чтобы ты отсюда уехала.

— Дорогой, — сказала Пэт, — я никуда не поеду. Я останусь здесь. К добру это или нет — останусь. Иначе просто не могу. — Она добавила с неожиданной дрожью в голосе: — Только со мной всегда не к добру.

— Как тебя понимать, Пэт?

— Я приношу людям несчастье. Вот так и понимать. Приношу несчастье всем, с кем соприкасаюсь.

— Моя дорогая, обожаемая глупышка, но мне ты принесла счастье. Ведь отец пригласил меня вернуться домой и восстановить мир, когда мы с тобой поженились.

— Ну, вот ты вернулся, и что произошло? Говорю тебе, я приношу людям несчастье.

— Послушай, прелесть моя, ты просто вбила себе это в голову. Суеверие в чистом виде.

— Ничего не могу с этим поделать. Есть люди, которые приносят несчастье. Я — одна из них.

Ланс взял ее за плечи и как следует встряхнул.

— Ты — моя Пэт, и быть твоим мужем — величайшее счастье в мире. Постарайся понять это своей бестолковой головкой. — Потом, успокоившись, он сказал уже более ровным голосом: — Но, Пэт, серьезно, прошу тебя — будь осторожней. Если вокруг бродит кто-то с мозгами набекрень, я не хочу, чтобы именно ты нарвалась на пулю или отведала белены.

— Лучше уж белены.

— Когда меня нет рядом, держись поближе к старушке, как там ее… Марпл. Как думаешь, почему тетушка Эффи пригласила ее остаться?

— Одному богу известно, почему тетушка Эффи делает то, а не другое. Ланс, мы здесь долго пробудем?

Ланс пожал плечами:

— Трудно сказать.

— По-моему, — сказала Пэт, — мы здесь не сильно кому-то нужны. — После секундного колебания она продолжала: — Дом сейчас принадлежит твоему брату, да? Он совсем не в восторге от того, что мы здесь.

Ланс внезапно хохотнул.

— Ясно, что не в восторге, но ему придется нас потерпеть, пока по крайней мере.

— А потом? Что мы будем делать, Ланс? Вернемся в Восточную Африку?

— Ты бы хотела туда вернуться, Пэт?

Она энергично закивала головой.

— Это здорово, — обрадовался Ланс, — потому что и я хочу того же. С Англией меня теперь мало что связывает.

Пэт просияла.

— Как замечательно. А то в прошлый раз я здорово напугалась: подумала, что ты решил остаться здесь.

В глазах Ланса вспыхнула дьявольская усмешка.

— Насчет наших планов чур язык за зубами, Пэт, — предупредил он. — Уж больно мне хочется прищемить любимому братцу хвост, хоть чуть-чуть.

— Ланс, только будь осторожен.

— Буду, буду, прелесть моя, просто я не понимаю, почему старине Перси все должно сходить с рук?