Метро 2033: Под-Московье (сборник) - Анна Калинкина

Профессор и Марина удивлялись куда меньше. «Ну да, ведь Профессор здесь уже был», – вспомнил Игорь.

За несколько патронов «гостям Ганзы» разрешили устроиться в небольшой потрепанной палатке, где на полу лежали относительно чистые матрасы и заштопанные одеяла. Марина сказала, что здесь, на Кольцевой, есть душевые, и за вполне скромную плату можно помыться. Игорь обрадовался – на этой блистающей чистотой станции ему и самому не хотелось выглядеть грязным оборванцем. Правда, тут же вспомнил, что переодеться ему не во что, но Марина успокоила его – можно отдать постирать свои вещи, а ему взамен дадут пока чужие. Так оно и вышло. Громову выдали широкие выцветшие спортивные штаны и рубаху, которая была ему маловата. Марина облачилась в какую-то хламиду темного цвета и замотала другим платком раненую руку, а Женя оказалась в трикотажной линялой синей кофте, которая была ей на пару размеров великовата, и таких же штанах. «Надо было все-таки купить девчонке одежду получше», – покаянно подумал Игорь. Впрочем, строптивица никакого недовольства по поводу одежды не высказывала. Она, кажется, напрочь была лишена обычного женского кокетства, или оно просто еще не успело в ней проснуться. «Да она не так уж красива, бедняжка, – подумал Игорь. – Ключицы выпирают, угловатая… Может, выровняется потом, у подростков так бывает». Профессор надел трикотажную кофту на пуговицах, вновь подозрительно похожую на женскую. Штаны были ему коротковаты, и выглядел старик немного странно. Один из прохожих, не распознав со спины, даже сказал ему: «Подвинься, бабушка!»

Марина сменила Профессору повязку. Рука у него слегка распухла, но ничего угрожающего Игорь пока не заметил.

Вечером Игорь вдруг решил задать Профессору давно уже вертевшийся на языке вопрос – что же он все-таки рассказывал про бежавшую женщину с ребенком, которую люди потом стали считать заступницей.

– Я думаю, это просто легенда такая, – пояснил тот. – Действительно, какая-нибудь женщина вполне могла убежать в туннель с младенцем. Ну, мало ли, родильная горячка приключилась или что-нибудь в этом роде. В таком состоянии женщины способны на самые странные поступки. Ну и, конечно, бедняжка погибла. Нет, я даже допускаю, что она могла добраться до соседней станции, что там ее приютили. Но ничего сверхъестественного в этой истории нет. Просто люди сочиняют легенды, приукрашивают их по-своему, потому что им хочется верить в чудо. В этой легенде, я думаю, воплотилась народная мечта о свободе, отваге и торжестве справедливости. Ведь подумайте, какое мужество потребовалось женщине, чтобы пойти наперекор всему, бросить вызов охранникам, заведенному порядку, да даже и самой смерти! Пусть, мол, все равно погибну, но по своей воле, а не по вашей. Вот это и есть настоящая свобода выбора!

– Ну да, из двух зол. Шило на мыло поменять, – хмыкнул Игорь. На самом деле эта легенда в таком виде, как ее преподнес сейчас Профессор, ему очень понравилась. Ему понятнее стал поступок неизвестной женщины, чьи кости уже наверняка давно истлели в туннеле. Ах, нет, Профессор же говорил – их на обереги растащили. Даже после смерти люди не хотели оставить ее в покое, обращались к ней за помощью.

– Да ведь не ей же смертью угрожали, – заметил Игорь. – Убить хотели только ребенка.

– А вы считаете, что после этого она смогла бы жить среди этих людей как ни в чем не бывало? – хмыкнул Профессор.

– Но ведь глупо пытаться ее найти. Это все равно что ветер ловить. Если вы имеете в виду, что ее помощью кто-то хочет заручиться…

– Тсс! – Профессор недовольно приложил палец к губам, оглядываясь по сторонам. И, понизив голос, продолжал: – Разве я говорил, что ищут ее?

– Но как же тогда понять тот наш разговор на Цветном бульваре? – удивился Игорь.

– Вы не поверите, какие странные вещи способны выдумывать люди, – произнес Профессор еще тише. – Ходят слухи, что женщина-то погибла, но такой страшной ценой она купила жизнь своему новорожденному сыну. И он рос, как обычный ребенок: она некоторое время его опекала, а потом вывела к людям. Мальчик воспитывался на одной из станций, где никто не знал его истории. Сейчас, как некоторые считают, ему может быть примерно лет двенадцать. И вот именно его-то и ищут… некие, скажем так, заинтересованные лица. Они считают, что, найдя ребенка, смогут заручиться поддержкой его матери, заставить ее помогать им. Да и то сказать, какая мать устоит, если пригрозят замучить ее сына?

– Ну, это нереально, – пробурчал Игорь. – По всему метро искать мальчишку…

– Одержимые люди способны на многое, – не согласился Профессор. – В древней истории известен случай, когда один из царей, желая убить единственного младенца, представляющего для него опасность, просто отдал приказ истребить всех родившихся в этот день мальчиков. Для человека, обладающего властью, ничего не стоит отдать любой приказ, сколь бы он ни выглядел абсурдным, а уж как его выполнять – о том пусть болят головы у его подчиненных. Да притом круг поисков все же несколько ограничен. Считают, что история эта произошла на Полежаевской, поэтому искать ребенка будут на ближайших станциях.

– Беговая, Улица тысяча девятьсот пятого года, – прикинул Игорь.

– Ну да. До вольного города Тушино они вряд ли доберутся. А впрочем, кое у кого руки длинные.

Игорь шел по станции, и вдруг его окликнули:

– Громов, ты? Как ты здесь оказался?

Он вздрогнул, оглянулся. Остренькое личико, обрамленное растрепанными белокурыми патлами. Тонкие губы. Красные, как у крысы-альбиноса, глаза. Хрупкая фигурка, затянутая в костюм цвета хаки.

Эля. Его конкурентка по разведшколе.

То есть, это она так считала, что конкурентка. Ей вечно хотелось доказать себе и окружающим мужикам, что она круче, умнее, способнее. К Игорю она, кажется, неровно дышала и тем сильнее лезла из кожи вон. А он старался держаться от нее подальше.

Она вечно придумывала какие-то вычурные варианты своего имени. Называла себя то Элеонорой, то Эвелиной. А в последнее время ей нравилось, чтобы ее звали Элен. Причем вся эта «экзотика» настолько не вязалась с ее внешностью заморенного крысеныша, что Игоря смех разбирал. Какая, к черту, Элен? К тому же было противно – получалось вроде бы сравнение с Леной. С прекрасной, гордой и прямодушной Еленой, которая была бесконечно далека от всех этих расчетов и интриг. Игорь знал, что Эля Елену ненавидела, а та ее просто не замечала.

Было в Эле что-то странное. Игорь не понимал, зачем она так стремилась попасть в разведшколу. Считал, что нормальным девушкам там не место. А она старалась поразить его воображение своей удалью. Рассказывала, как присутствовала на допросах, как при ней пытали пойманного шпиона. И как ей доверили загонять иголки ему под ногти.

– Ты не представляешь, как он визжал! – с упоением рассказывала Эля. Игорю в этот момент захотелось ее ударить, он еле сдержался.

У Эли всегда была куча идей, как можно развязывать языки молчаливым.

– Нужно привязать пленника и запустить в комнату голодных крыс. Он тут же выложит все, что знает, и даже то, чего не знает. Даже самый стойкий сломается, – деловито говорила она. И все время старалась продемонстрировать начальству свою старательность и инициативность. Но ею как будто слегка брезговали. А она-то, наивная, все никак не могла понять – почему…

Эля любила заводить задушевные разговоры, старалась выпытать подноготную собеседника. Чтобы потом, извратив самые невинные признания, поливать его грязью и со смехом рассказывать гадости окружающим. У нее были свои способы управлять людьми – сначала втираясь в доверие, прикидываясь беспомощной, белой и пушистой и вызывая на откровенность. Когда оценивали задания, Эля так и сюсюкала с однокурсниками, добиваясь хороших отзывов. Но если кто-то смел усомниться в ее выдающихся способностях, поливала конкурента отборным матом. Без свидетелей, разумеется, чтобы не выходить из образа. Тем не менее скрыть что-то на станции было трудно, и все уже давно об этих ее милых особенностях знали. При этом Эля искренне жаловалась на непонимание, на то, что ее никто не любит и не ценит. Впрочем, Громову все это было параллельно – он по жизни был замкнутым, в доверительные беседы с нею, да и с другими никогда не вступал. Он давно взял на вооружение фразу, вычитанную в какой-то книжке. Название той книжки он не помнил уже, но фраза очень ему понравилась: «Все, что вы скажете, может быть использовано против вас».

С тех пор Игорь всегда старался говорить поменьше, а слушать побольше. Он знал, что окружающие считают его молчаливым, надежным и недалеким. Знал и пользовался этим. Когда его пытались втянуть в игру, которая ему не нравилась, достаточно было сделать вид, что плохо понимаешь собеседника, и тот вскоре отвязывался, досадуя на его тупость. С Элли тоже нередко так бывало. Она пыталась строить ему глазки, а Громов делал вид, что не замечает ее маневров. Все это его очень развлекало.