Картотека живых - Норберт Фрид

- Если он не сделает этого...

- Что тогда? А если у него такие указания?

Оскар даже рот раскрыл.

- Тиф - это смертельная опасность для всего края. Рядом Мюнхен...

- Вот что я скажу тебе, доктор: тебе, видно, очень хочется в газовую камеру. Если тебя послушать, так для "Гиглинга 3" нет другого выхода, кроме как погрузить всех хефтлинков в вагоны и везти их обратно в Освенцим.

- Вы знаете, что я не хочу этого. Разве нельзя бороться с тифом! Достаточно дезинфекции, карантина и прививок. Вам самому сделали прививку в Варшаве, и, хотя вы не болели тифом, вы теперь не боитесь войти в лагерь...

Копиц усмехнулся.

- Я, к твоему сведению, не боюсь ничего. Я эсэсовец.

Оскар опять выпрямился. "Не боишься, потому что в крови у тебя антитифозная вакцина, которую открыл медик еврей", - подумал он и, не сдержавшись, возразил довольно неразумно:

- Нет, и вы иногда боитесь, герр рапортфюрер. Например, меня. Вы могли уже сто раз повесить меня, но не сделали этого.

- Если бы ты боялся кого-нибудь и имел возможность повесить его, разве ты не сделал бы этого? Например, меня, а?

Оскара молчал.

- Стало быть, я не так уж боюсь тебя, как ты думаешь, - насмешливо сказал Копиц. - Или я сохраняю тебе жизнь, чтобы не бояться?

- Просто вы помните о том, что конец войны близок...

- Молчи, олух! Я эсэсовец. Мы выиграем эту войну, уж против жидов-то во всяком случае. Для этого у нас хватит сил. Для этого достаточно парочки таких молодцов, как Дейбель. Так что не дури и ни на что не рассчитывай. Но то, что я изрядно устал и охотно не покидал бы Гиглинга, это тоже факт. Мне дано указание посылать отсюда людей на внешние работы, и я охотно буду делать это. А если ты встанешь у меня на пути и все испортишь, я тебя повешу. На сей раз без всяких пардонов.

С минуту было тихо.

- Ставка на время! - задумчиво сказал Копиц. - Оба мы делаем ставку на время, ты и я. Мне нужен покой, хотя бы для передышки, а тебе тоже он нужен, чтобы надеяться бог весть на что. Что ж, никто тебе не мешает, надейся!

- Я так и не понимаю, чего вы хотите, герр рапорт-фюрер.

- Это ясно Я не хочу отправки "Гиглинга 3" в газовые камеры. Я хочу, чтобы он исправно функционировал как рабочий лагерь. Если у нас есть больные, мы их поместим к тебе в лазарет. Тех, кто помрет, похоронит Диего. И чтобы больше никаких перемен, ровно никаких. Так я хочу.

- Нельзя играть в спокойствие, когда в лагере тиф. От него не отгородишься.

- Quatsch! нем.)> Я не забиваю им свою голову. Умирают заключенные? Ну что ж, им и положено умирать. Устроить дезинфекцию можно, это правильно. И вакцину для прививок конвойным и специалистам, работающим у Молля, мы тоже раздобудем. Тем самым будет обеспечена безопасность, и работа пойдет дальше.

- У вас перемрет весь лагерь.

- Опять вздор! Мы пережили сыпняк в Варшаве. Сотни старожилов отлично перенесли его и еще сохранили достаточно сил, чтобы построить новые лагеря в Гиглинге. И здесь тоже не перемрут все. Вы уже не заболеете, и еще многие уцелеют. На опустевших нарах мы разместим пополнение, и дело в шляпе.

- А если доктор Бланке будет другого мнения?

- Мы должны постараться, чтобы он был одного мнения с нами. Ты не хочешь ликвидации лагеря, вернее, отправки его в печь. Я тоже. Стало быть, не надо пугать Бланке. Не будем ему ничего подсказывать, пусть сам...

- А если он введет карантин?

- Никаких карантинов для лагерей не существует. Я знаю предписания, о которых не знаешь ты. Или работа, или печь, на выбор. Поэтому ты скажешь Бланке, что в лагере есть больные с высокой температурой, и все.

- Вы думаете, доктор Бланке будет советоваться со мной, врачом евреем?

- Не знаю. Но если ты посмеешь говорить с ним так, как говорил со мной, я тебя прикончу. Это уж наверняка.

* * *

Как только рапортфюрер покинул лагерь, портной Ярда прибежал в кухню. Сердце у него испуганно билось: а вдруг нарвусь на кюхеншефа? Но дверь была открыта, и, заглянув в кухню. Ярда увидел там только девушек.

- Уходи! - крикнула одна из них. - Не знаешь, что ли, что тебе сюда нельзя?

Ярда приложил палец к губам и поманил девушку.

- Кто из вас фрейлейн Юлишка? Я к ней по делу.

Подошла Юлишка с повязкой на рукаве и палкой в руках.

- Это, наверное, портной?

Ярда робко поглядел на огненные глаза и прочие прелести Юлишки и отрекомендовался ей, как учил его Гонза.

- Не очень-то ты похож на владельца шикарного салона. В Праге ты тоже ходил с грязью под ногтями?

Ярда глуповато улыбнулся и неловко сделал старомодный поклон.

- Работой будете довольны. А в лагере я не могу выглядеть, как хотелось бы...

- Есть у тебя сантиметр?

- Откуда же? Но мы обойдемся веревочкой. Для вашей талии хватит совсем коротенькой, хи-хи-с! Игла у меня есть.

- Подожди здесь. - Она ушла в темную кухню и принесла узелок с одеждой, которую на днях обменяла на еду у "мусульман". - Что ты скажешь об этих коричневых брюках? Они вполне сносные и достаточно велики. Я дала их выстирать. Когда будешь обуживать штанину, выпори полосатый кант, понятно?

Ярда удивился.

- Выйдут совершенно гражданские брюки. В Освенциме нарочно вшивали этот арестантский кант.

- Знаю. А я не хочу арестантских, и точка. Когда будет готово?

Она смерила веревочкой свою талию, потом Ярда промерил длину брюк. Все это делалось торопливо и в тени. Беа стояла настороже перед кухней и смотрела в сторону комендатуры. Вдруг она увидела машину Россхауптихи.

- Бросьте все! - крикнула она. - Кобылья Голова здесь!

- А мы, собственно, уже готовы, а? - хладнокровно усмехнулась Юлишка и движением руки отпустила Ярду.

- Achtung! - заорали орднунгдинсты у ворот.

Юлишка вбежала в кухню и прямиком к каморке Лейтхольда.

- Герр кюхеншеф, битташон! Приехала фрау надзирательница!

Россхауптиха уже шагала к конторе, писарь вытянулся перед ней в струнку. В руке у нее он заметил плетку, глаза надзирательницы не предвещали ничего доброго. "Ого! - подумал Эрих. - Кобылья Голова жаждет крови". И, застыв на месте, он медлил с рапортом.

На счастье, с другой стороны уже ковылял Лейтхольд с ключом в руке.

- Хай... тлер! - приветствовал он. - Мне уже пришлось побывать сегодня в женском лагере... к сожалению. Вам об этом говорили в комендатуре?

- Нет, я пришла прямо сюда. Что случилось?

Лейтхольд теперь заметил, что она не в духе, и проклинал свою разговорчивость. С какой стати именно он должен сообщать обо всех неприятностях?

- Недавно вы принесли сюда котенка... Сегодня утром его нашли сгоревшим на проволоке.

- Кто это сделал?

- Очевидно, несчастный случай... Котенок, видимо, влез на ограду...

- Так-то его берегла секретарша! Ну, я ей задам!

- Утром мы выключили ток, и тотенкапо под моим личным наблюдением убрал...