Синто. Героев нет - Любовь Пушкарева

– Что, Даниэль, сбылась твоя мечта? – голос был полон едкой желчи – Ты ведь хотел, чтобы я была твоей без остатка?

– Хотел. Много чего хотел, Ара-Лин, я надеялся нянчить и воспитывать твоих детей, хотел, чтоб ты мной гордилась, чтоб тебе не было стыдно оттого, что мы заклятые половинки, хотел быть достойным тебя и твоей семьи – я говорил это, снося ее вниз в гостиную. – Но… не Судьба.

Я заглянул ей в глаза, не стеклянные, а грустные, это хорошо. Усадил ее на диван, взял за руки.

– Ара-Лин, я дал клятву сделать для тебя все, что в моих силах и больше, я сдержу ее. Только Эзра знает, что твой отец принял меня в семью, но он уничтожит кристалл и все объяснит лорду Викену.

– О чем ты?

– О том, что никто не узнает, что происходило здесь все эти дни. Чего можно ждать от психа, помешанного на девушке спасшей его? Лорд Викен наверное узнает правду, но твой брат уже нет. Будут знать только Эзра и твой отец.

– Ты убьешь меня? – без страха, но и без надежды спросила она.

– А что еще я могу для тебя сделать? – и я нежно провел по ее щеке, моя жизнь и моя смерть.

Пальцы сомкнулись на тонкой шее, я душил ее глядя в глаза. Первые секунды она не шевелилась, потом вцепилась мне в руку царапая, но в глазах не было ни страха, ни мольбы. Вечность. Я подумал, что может, все-таки не перекрыл доступ воздуха и сдавил сильнее. В глазах полыхнул страх, она забилась на одних инстинктах… В глазах мелькнуло, то чего я ждал, и…два коротких удара, по руке и в горло. И уже я корчусь от невозможности вздохнуть…

Очнулся я в сухом регенераторе, подключения были сделаны на шею, вернее на горло, говорить не было никакой возможности. Показалось лицо Ары-Лин, мы тревожно всмотрелись друг в друга…. И обруч, сдавливавший мне грудь эти сутки, лопнул. Слава всем богам, милостивой Судьбе и предкам, это была МОЯ Ара-Лин, которую я любил. Она улыбнулась мне виновато и ласково, я взял ее за руку, такую слабенькую сейчас, но так будет уже недолго.

Ара-Лин

Когда я поняла, что Даниэль убьет меня, мелькнула мысль «Это выход». Он душил меня, и в его глазах отражалась странная смесь отчаяния и надежды, я сдерживала свои инстинкты, чтобы не начать отбиваться, он находился рядом и совсем не прикрывался, я могла остановить его одним ударом, но не хотела. Он действительно сделал для меня все и больше, пожертвовав не только жизнью, но и репутацией после смерти. Я не хотела жить, и он помогал мне умереть. Еще чуть-чуть и сознание погасло бы, но он сдавил шею, и … не знаю, что это было, наверное, я испугалась, еще раз услышать тот хруст… Я забилась, и в какое-то мгновение мелькнуло желание жить, как я нанесла ему удары, я не помню. Продышавшись, увидела его, задыхающимся, нажав на браслет связи, пискнула Эзре что-то невразумительное и поволокла Даниэля в подвал, где стоял регенератор. Точно помню, что шла, волоча Даниэля по полу, когда я была уже на ступеньках, появился Эзра. Он мгновенно сориентировался и, взвалив его, донес до спасительного ящика, сделав подключения. Медленно тянущиеся секунды…. и замигал зеленый индикатор – жизнь вне опасности. Я повисла на Эзре и разрыдалась. Впервые расплакалась после травмы. Эзра молчал и лишь гладил меня по голове, плакала я долго, пока не выплакала всю боль, вину и беспомощность.

– Вы будете тренироваться? – тихо спросил он.

– Да.

Он кивнул также буднично, как если б я сказала, что буду завтракать на веранде.

– Эзра… – меня переполняла благодарность к этому человеку, за его преданность и понимание. – Я…

– Чшшш… – он приложил палец к моим губам. – Моя леди, я пойду, приготовлю что-нибудь, что господин Ташин…, Викен-Ташин, сможет съесть.

И он по отечески нежно поцеловал меня в висок.

На следующий день я обзвонила всех друзей и родственников и, искрясь оптимизмом и радостью, послушала сплетни-новости, коротко, но твердо сообщив, что у меня все нормально. Все с кем я общалась, начинали разговор с тревогой, а заканчивали с облегчением. И Грюнд и лорд Ташин за меня переживали, хоть старались этого не показывать, леди Шур вцепилась взглядом, вынимая душу, но я действительно была на эмоциональном подъеме, и она поверила, что «все нормально». Братец маялся чувством вины, что не навещает меня, пришлось успокаивать, радуясь, что он был так занят.

Благодаря Даниэлю ушло то, что убивало меня, ушла паника, сопровождавшая каждое неверное движение, ушли злость и чувство беспомощности. Я начала тренироваться. Утром, еще в постели, после завтрака, потом днем и в четвертый раз, вечером. Я спала днем после тренировки, но это не мешало мне вырубаться, как только ночью я касалась подушки. Даниэль всегда был рядом, все-таки чутье не подвело меня тогда, на маленьком кораблике руса, я дала клятву достойному ее. Он не мешал мне падать, но всегда подымал так, как будто ничего не произошло, ни жалости, ни сочувствия, унизительных для меня, он не проявлял. Даниэль смотрел на мое бестолковое дерганье, он спокойно позволял мне обсыпаться едой, когда я ела, не бросался сам что-то делать за меня, но если я о чем-то просила, то выполнял мгновенно и точно. И самое главное, Даниэль внутренне был спокоен, тот же Эзра прятал глаза и отворачивался каждый раз, когда я плюхалась мешком на пол или обливалась питьем, Эзре было больно, а Даниэлю нет. Именно это отсутствие эмоций с его стороны позволяло мне забывать об ужасе моего положения и концентрироваться на тренировках, позволяло нам все время быть вместе.

Дни полетели, перед дневной тренировкой было окно-отдых, оно заполнялось рассказами Даниэля о приключениях на Депре. Я слушала с широко раскрытыми глазами, какой кошмар, если бы знала, что там такое творится… Да одно присутствие секс-модификанта в посольстве чего стоило. Хотя, надо отдать должное, все эти приключения пошли Даниэлю на пользу, он стал намного увереннее в себе, перестал в стрессовых ситуациях замирать, как перепуганный грызун. В свою очередь, мне пришлось выложить всю правду о травме, дуэли и ее причине. Я опасалась, что Даниэль, как и Синоби взовьется оттого, что я сделала ребенка от донжана, но он среагировал абсолютно спокойно, переспросив, уверена ли я, что донжан сможет правильно воспитать ребенка. А вот когда он узнал, ЧТО сделал Синоби, то потемнел от ненависти. Знаете, сидит себе человек, слушает и вдруг превращается в сгусток тьмы, готовый взорваться, меня это напугало.

– Даниэль, не вздумай… Я сама со всем разберусь. Пообещай, что ничего не сделаешь Синоби. Пообещай – я лопотала, глядя в его перекошенное лицо.

– А что я могу сделать перворанговому лорду безопаснику? – сквозь зубы спросил он.

– Ты найдешь, что сделать… Знаю я тебя – это немного разрядило ситуацию.

– Ты точно разберешься?

– Да.

– Хорошо. Обещаю ничего не делать лорду Синоби.

– Я сказала, просто Синоби.

Даниэль вздохнул.

– Ничего не делать никому из Синоби.

И тут же зло улыбнулся. Вот ведь, прирожденный дипломат и игрок словами, обыграл. Я попыталась его стукнуть, мне это даже удалось.

– Ара-Лин, надеюсь, этот…инцидент освободил тебя от него, от общения с ним?

Я молча кивнула. Я начала встречаться с Синоби по причине, которую не могла сформулировать даже сама для себя. Он сходил с ума от меня… из чувства самосохранения я захотела притушить этот его накал страстей, утолить его жажду. Утолила, притушила… чуть не сдохла, чуть не опозорила семью.

– Если он не оставит тебя в покое, я беру все обещания назад – твердо сказал Даниэль.

– Оставит – ответила я. Вспомнив, как нам бывало хорошо с Арреном и не только в постели, стоило ему проявить хоть немного мягкости, и я была готова раствориться в нем. Оставлю ли я его? Взгляд упал на свежее пятно, оставшееся после завтрака. КОНЕЧНО! Он за все ответит, за каждый день, проведенный в ступоре, за каждое падение, за ВСЕ!

Теперь уже, Даниэль видя мое изменившееся лицо, поспешил успокоить, поцеловал и шепнул на ухо.

– Я помогу тебе во всем.

Я молча кивнула.

Двадцать дней пролетели как один, успехи у меня были, но незначительные, все-таки пятнадцать дней бездействия в самое важное время давали о себе знать. Навещал, вернее, приходил с осмотром Синоби-Чех, посмотрел, как я тренируюсь, снял какие-то показатели, и что-то заподозрил. Мы с ним пободались взглядами, и…

– Леди, ситуация оставляет желать лучшего, я вас навещу через пятнадцать дней. Если положение не улучшится, возможно придется принять более серьезные меры.

– Вот как. Какие именно меры?

– Там видно будет.

– А как вы думаете, в чем причина того, что ситуация оставляет желать лучшего? – я пошла в атаку, либо Чех обвинит меня в бездействии, либо нет.

– Не берусь судить, причин может быть множество.

Я кивнула и попрощалась.

Даниэль

Мой свет, моя жизнь с присущей ей твердостью и упорством принялась бороться. Похоже, травмирующий фактор был устранен, и она больше не впадала в ступор с остекленевшими глазами, если вдруг руки или ноги начинали шевелиться без команды или вопреки ей. Каждый раз, когда она падала, я усилием воли останавливал руки тянущиеся подхватить ее, каждый раз, когда она в несколько заходов пыталась взять ту же ложку, я делал вид что ничего не происходит и я ничего не вижу. Я поднаторел в практике «установки зеркала» в облегченном ее варианте, и не реагировал ни на что. Потому что нельзя было реагировать, это причиняло бы ей боль, мешало тренироваться. Эзра реагировал, и они быстро стали избегать друг друга, а я хочу быть вместе с моей половинкой, пока могу. Что скрывать, я рад быть вместе с ней, я рад, что нужен ей, но она восстановится, в этом я уже не сомневаюсь, и буду ли я ей нужен? Захочет ли она проводить со мной свои дни? Вряд ли. Умчится на очередное задание, или влюбится в кого-нибудь. Добрая и влюбчивая, как домашний котенок, хоть с виду дикая кошка. Больше всего меня бесит то, что она любит этого урода, угробившего ее. Судьба, пусть донжан, пусть иностранец, они понимали свое счастье, ценили, но этот…Тварь неблагодарная. Крысодлак злой и безмозглый. Ничего, я обещание дал, надеюсь, Судьба вывернется и даст мне его исполнить, ох, как надеюсь, я умею ждать.