Стражи волшебных миров - Владимир Геннадьевич Лавров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты общаешься с подземным народом? — грозно спросил господин Ирма.
— Это была их инициатива. Скажем так, я спас одну из их торговок от оборотня.
— Оборотень? Здесь? Похоже, я слышал не о всех твоих приключениях.
— Не здесь. На озёрах к востоку от Первого Города. Ещё летом.
Господин Ирма плюхнулся на стул и налил себе стаканчик воды.
— Час от часу не легче. Имперцы в курсе?
— Ещё нет. Я к вам к первому.
— Что предлагают подземники для торговли?
— Металлы. Любые. В том числе стали. Бриллианты, драгоценные камни. Золото тоже предлагали… Но золото они меняют только на человеческих женщин.
— Как на женщин?
— Им свежая кровь нужна. У них живёт некоторое количество людей.
— С женщинами перебьются. Об остальном подумаем. Ладно, можешь идти. И помни, вас ждут в южных сёлах. Готовьтесь к выходу, но до послезавтра не уезжайте. И про женщин никому не слова, а то у нас тут много любителей золота найдётся.
Мы отсалютовали и покинули заседание городского совета, на который вторглись самым наглым образом. Мира ждала нас в коридорчике:
— Как прошло?
— Им понадобится время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Поехали, завезём Ва в лечебницу.
В лечебнице Ва выдала нам какие-то злые травы, сказала, что их надо жевать перед каждой едой для излечения от паразитов, которых мы набрали в водяных замках пещер. Оставив Ва, двинулись в имперский лагерь. Лагерь жил обычной жизнью, тренировками и попытками отойти после вчерашнего. Начальство скучало и приняло нас сразу. Наш рассказ их развеселил. Переносить город? Волколюди? Ну, хоть какое-то разнообразие.
Я заехал в храм Радо, спросил, не нужна ли какая помощь. Новые жрецы Радо меня вежливо отправили восвояси.
Пришла весть о том, что генерал Дрог ага Раголини, наш бывший главнокомандующий, умер от рака кишечника. Он отпросился со службы у Государя ещё осенью, а теперь умер, точно, как предсказывала Ва. С почтой пришло также письмо из дома. Отец писал, что дела идут как прежде. Пенял мне, что я редко пишу. Я задумался, что из наших приключений можно доверять бумаге.
Остаток дня мы тренировались. В последние дни мы пропустили много тренировок, так и способность садиться на шпагат можно потерять. Девчонки хныкали и ругались, но честно отработали всю программу, которую мой папочка требовал от нас повторять каждый день. Вечером я заставил немного потренироваться и Ва. Та ныла и кричала, что смертельно устала, обзывала деспотом и самодуром. Но упражнения на растяжку и силу сделала. От учебных боёв я её освободил, пожалел.
Что удивительно, в эту ночь ко мне никто не приставал. С утра Ва умчалась в свою лечебницу, а у нас случился неожиданный выходной. Позавтракали, поупражнялись, посражались деревянными мечами, постреляли из лука. Потом потребовали деревянную лохань с горячей водой в комнату, поплескались в лохани. Не одеваясь, рухнули в кровать. Лежать и чувствовать, как ноют отдыхающие мышцы, было очень приятно. Мира, использовавшая мою грудь в качестве подушки, неожиданно сказала:
— Забавно осознавать, что я лежу совсем без одежды и все вокруг это одобряют.
— А что, были варианты, что кому-то это не нравится?
— Нет. Я про другое. С детства нам внушали, что если кто-то увидит тебя без одежды — это ужас — ужас. Внушали, что возлежание с чужим мужчиной — это чуть ли не смертный грех. А теперь я лежу рядом с нагим парнем, и никто меня не насилует, и мне без одежды так хорошо… И у тебя даже не стоит. А ещё радует то, что я могу радовать других своим красивым видом. Полик, скажи, у меня красивый вид?
— Ещё как красивый. И ещё как радует. А насчёт насиловать — зачем мне тебя насиловать? Зачем обижать милых людей? Гораздо больше радует то, что рядом может находиться доброжелательное разумное существо, с которым можно вместе веселиться и делать разные дела. Не важно, какого пола.
— Доброжелательное разумное существо…, - медленно повторила Мира. Потом подумала и спросила:
— Обидно, что мы ограничены только любовью мужчины и женщины. А если подумать, любовь ко всем людям вообще возможна?
— У вас что, церкви в замке не было? Нам святой отец все уши прожужжал про то, что Бог любит тех, у кого есть любовь ко всем людям.
— А это что, про это? — удивилась Мира.
— А про что ещё?
Мира ещё немного подумала и призналась:
— А мне хотелось бы жить так, чтобы любовью ко всем людям. А то вечно выгадываешь, как сделать так, чтобы тебе было выгоднее, чем другим, и чтобы ты обидел других больше, чем они тебя.
Я не удержался и погладил Миру по головке:
— Ты такая добрая девушка. Если хочешь жить любовью к людям, начинай заниматься благотворительностью. А ещё я хотел бы иметь таких добрых людей в друзьях.
— Правда? Друзья навеки, даже если мы вдруг поженимся и будем ругаться за каждое семейное решение, и даже если переспим и не поженимся? — обрадовалась Мира.
Меня такая реакция рассмешила, но я согласился:
— Идёт, друзья навеки.
В сердце как-то потеплело.
— Полик, осторожно. У тебя тело светится и у Миры глаза засветились, — предупредила Ангела.
Мира неожиданно вскочила и уселась на меня сверху. Глаза у неё попытались закатиться, но она их удержала каким-то неимоверным усилием воли.
— Тепло… Тепло поднимается из живота к сердцу. Сердце… В сердце так тепло, — через силу сказала Мира. Живот у неё раздулся в три раза, а женский орган удлинился почти до колена.
— О-о, а она скоро будет почти как я, — уважительно оценила Ангела.
— У меня прошло усиление основной способности. Теперь я могу делить матку на несколько отделений. До шести. В одном будет расти малыш от одного отца, а в другом — от другого. И разного возраста. Могу заниматься благотворительностью. Вынашивать детей тем благородным, которые хотели бы детей и у кого жёны неплодные. За это можно много денег брать, — сказала Мира неестественно низким голосом.
— Откуда знаешь? — не поверила Ангела.
— Просто знаю.
Живот и орган у Миры пришли в обычное, очень милое состояние.
— А ещё жажда мужика больше не управляет моим поведением. Теперь сила любви поднялась на уровень сердца. Я хочу заниматься благотворительностью! — уже обычным и очень весёлым голосом сообщила Мира.
— Надеюсь, не методом вынашивания вместо всех неплодных? — уточнил я.
— Нет. Честно говоря,
