Александр Мальцев - Максим Макарычев

«Зрелище было впечатляющее, – признавался автору этих строк знакомый, учившийся в 1970-е годы в Голицынском погранучилище, – динамовцы, один за другим, поднимались на сцену под взглядами сотен преподавателей и курсантов. Особенно хороши были Билялетдинов с его волосами по плечи, торчащими из-под офицерской фуражки, и Васильев, который под бурные аплодисменты поднимался на сцену своей знаменитой, степенной походкой, будто он сейчас на льду, и с его фирменным выражением лица, словно вот-вот бортанет канадца».

Главным куратором «Динамо» являлся председатель КГБ Юрий Андропов. Он не был свадебным генералом, а считался тем человеком из «круга избранных», который действительно интересовался проблемами хоккейной команды и по возможности решал их. «О том, что ему была далеко небезразлична наша игра, можно судить хотя бы по тому, что после каждого периода в матчах “Динамо” один из помощников Андропова обязательно звонил ему и подробно рассказывал обо всем, что происходило на льду. А если мы забрасывали шайбу, то об этом шефу сообщалось раньше, чем диктор успевал объявить, кто это сделал», – вспоминает Виталий Давыдов.

Александр Мальцев был любимым хоккеистом Ю. В. Андропова, который после смерти Л. И. Брежнева в 1982 году стал во главе Советского государства. К нему он был вхож в любое время. Мальцев признается, что не раз встречался с Юрием Владимировичем и эти встречи были душевными. Разговор шел о жизни, спорте, поэзии, которую Андропов очень любил и сам, кстати, писал стихи. Именно Юрий Владимирович оберегал Мальцева и Валерия Васильева от посягательств ЦСКА, которому симпатизировал сам Брежнев. Эти слова подтверждает и друг Мальцева Арарат Попов.

«Саше и Валерию Харламову с самых молодых лет, когда они заблистали в клубах, а потом в сборной СССР, благоволили, как говорится, сильные мира сего, люди, от которых зависело принятие судьбоносных для страны решений. Члены Политбюро, министры, директора крупнейших предприятий, артисты, спортсмены – все они приходили буквально в мальчишеский восторг, наблюдая за игрой Мальцева и Харламова, – признается Арарат Попов. – То, что Саша был любимым игроком Юрия Владимировича – это чистая правда. На мой взгляд, Андропов был своего рода ангелом-хранителем для него, оберегая как от притязаний ЦСКА, так и от недоброй молвы. Будучи эрудированным человеком, действительно беседовал с ним не только о хоккее, призывая Сашу уделять особое внимание образованию и чтению, которые ему пригодятся в будущем. Если бы не Андропов, то Мальцева не отпустили бы из команды и на собственную свадьбу, которая вопреки всему происходила не по окончании сезона, а тогда, когда захотели сами молодые».

Это покровительство не только не отпугивало недоброжелателей, но увеличивало их количество. Мальцев и Харламов, самые яркие хоккеисты сборной на льду и за его пределами, сполна ощутили на себе черную зависть к своим успехам и даже к своей крепкой и искренней дружбе. В начале 1970-х годов находились кляузники, которые пытались нашептать Аркадию Чернышеву и Анатолию Тарасову, что Мальцева и Харламова «видели тогда-то и там-то». К счастью, два великих тренера спрашивали со своих любимцев не в соответствии с «моральным обликом строителя коммунизма», а по большому «хоккейному счету». Два мудрых наставника понимали, что все эти развлечения Харламова и Мальцева – минутная блажь, а главное, что движет ими, – это огромная преданность его величеству Хоккею и своей великой Родине.

До собственной свадьбы Валерий Харламов стал самым частым и желанным гостем в доме Мальцевых. Теперь уже в трехкомнатной квартире на Новой Башиловке от спортобщества «Динамо». «Пока Валера не был женат, он почти все выходные проводил с нами, был почти членом нашей семьи. Жил в нашем доме по два-три дня в неделю. Такая дружба, которая между ними существовала, сейчас большая редкость, хотя оба, не забывайте, играли в разных клубах», – говорила Сусанна Мальцева в одном из интервью. Только с Харламовым Александр Мальцев делился своими самыми сокровенными мыслями, ему первому сказал о предстоящей свадьбе. В задушевных беседах до позднего вечера он признавался Валерию, как счастлив, что его сравнивают с великим Бобровым, кумиром его юности. А потом друзья часто затягивали свою любимую песню тех лет, где есть такая строчка: «О любви говори, пой, гитарная струна!» Это шлягер румынского композитора и певца Дана Спэтару, который позже исполнял Муслим Магомаев, Валерий Харламов, брав в руки гитару, часто пел в компании на бис. Музыкальный слух и вокальные способности перешли к нему от матери, которая любила петь дома испанские народные песни.

«Темперамент у Валерия от мамы. Помню, на пятидесятилетии у Бориса Кулагина она – не девочка уже – всех переплясала, очаровала, – писал в своей книге в конце 1970-х журналист Владимир Дворцов. – Харламов пользуется большой любовью у нас в стране и не менее известен за рубежом. В Канаде, свидетель тому, с Валерием по популярности из иностранных спортсменов не может сравниться даже Пеле».

Два сверстника, пришедшие в команду СССР почти одновременно, большие друзья в жизни, они делили номер во всех зарубежных поездках сборной, будь то Олимпийские игры или товарищеские встречи. «С Сашей Мальцевым у нас очень много общего. Мы одного возраста, судьбы наши в спорте сложились схоже, мы почти в одно время начали играть и в своих клубах, и в сборной команде: впервые Александр на чемпионат мира попал тоже в 1969 году. Мы тянемся друг к другу в часы, свободные от тренировок», – писал Валерий Харламов в своей книге «Три начала».

Про Мальцева в свое время говорили, что совершенно нельзя предугадать дальнейший ход его мысли на льду. Валерий Харламов сам неоднократно признавался, что нередко не знал, какое решение он примет во время игры в следующую секунду: все зависело от мгновенно изменявшейся ситуации и интуиции.

«Мы, хоккеисты, не пытаемся соперничать с Евгением Гришиным, Ардом Схенком или Евгением Куликовым, олимпийскими чемпионами по скоростному бегу на коньках. У нас иная скорость, душа которой – смена ритма. Александра Мальцева догнать никто не может не только потому, что он стремителен в своих движениях, но и потому, что движения его необычны. Вот он мчится что есть духу, и вдруг резкое торможение, мгновенная остановка, снова рывок – и уже нет рядом никого, – рассказывал Валерий Харламов. – Скорость в хоккее – это умная скорость. Перехитрить опекуна, поймать его на ложный прием, оставить с носом доставляет мне, не скрою, величайшее удовольствие».

Несмотря на схожесть игровой манеры и исключительно высокую технику, которой они обладали, Мальцев и Харламов, по большому счету, не были двумя «нападающими-близнецами». Особенно в том, что касалось их собственных финтов и обводки. «Манера игры Валеры Харламова была схожа с игрой Александра Мальцева. Только у Мальцева движения были гладкими, плавными. А у Харламова – более резкими, непредсказуемыми. Он мог пойти в самую гущу игроков и обыграть их. Он находил щели у защитников, у вратарей. Харламов мыслил на поле. И его мысль всегда опережала действие», – признавался в одном из интервью заслуженный тренер России Юрий Морозов.