Странствия хирурга: Миссия пилигрима - Вольф Серно

— Да-а, кирургик.

— У тебя уже начались схватки?

— Да-а…

— Разреши? — Он приподнял ее монашеское одеяние и оголил вздувшийся живот. — Согни ноги в коленях, если тебе так удобнее. — Ему смутно припомнилась когда-то виденная иллюстрация, на которой была изображена роженица в постели. У нее так же были подтянуты ноги, а вокруг нее хлопотали акушерка и трое врачей. Трое, а он был один… Множество вопросов вертелось у него на языке, и прежде всего: почему они утаили от него правду. Но теперь все это уже не имело значения.

Простыня между ног женщины была мокрая.

— Воды уже отошли? — спросил он.

— Да-а.

В трактате «De morbis», в главе о родовспоможении, Витус когда-то читал, что после того, как лопнет плодный пузырь и отойдут околоплодные воды, непосредственно начинаются роды. Еще там было написано, что роженица должна поддерживать процесс, активно тужась… И куда пропал Магистр с коробом? Он бы с удовольствием заглянул сейчас еще разочек в свой трактат, чтобы выяснить, чем можно помочь Антонелле.

Тихое поскуливание вывело его из размышлений. Похоже, у Антонеллы началась очередная схватка. Ее голова вновь забилась на подушке. Витус был бы рад вынуть из ее рта деревяшку, но, пока он не мог предложить ей взамен другого средства от боли, не стал делать этого. Он лишь смочил тряпицу в тазике, выжал и вытер пот со лба роженицы.

— А вот и я! — наконец-то вернулся Магистр. В руках у него был короб и две лампы.

— Спасибо, дружище!

Ученый поставил в углу лампы и тут же снова исчез, успев бросить:

— Горячая вода сейчас поспеет!

Губы Витуса тронула легкая усмешка. Насколько его друг порой несдержан на язык, настолько же надежен, когда дело касалось серьезных вещей. Он повернулся к роженице:

— Сейчас посмотрим, чем я могу тебе помочь. Так, заглянем в мой короб. Отлично, он уже открыт. Для начала несколько кусков чистой ткани. Чистота в работе хирурга очень важная вещь, чтоб ты знала. Впрочем, тут мнения врачей расходятся. Некоторые считают, что именно грязь усиливает образование гноя в ранах, а гной якобы способствует выведению больных соков из организма. Только я в это не верю.

Витус намеренно был так многословен, по опыту зная, как успокаивает и отвлекает размеренная речь.

— Мой запас порошка из ивовой коры, к сожалению, почти иссяк, так что надо придумать какое-нибудь другое обезболивающее средство.

— Я… я его… уже получала.

— Как? Тебе его уже давали? — Витуса осенило. — Так это Коротышка таскал у меня порошок, чтобы делать тебе обезболивающий напиток?

Антонелла через силу кивнула.

— Вот дурачок! Ему надо было спросить меня.

— Это я… не хотела.

— Да-да, и я начинаю понимать, почему. Ты стеснялась своей беременности, и еще несколько дней назад у тебя не было повода афишировать ее. Но теперь, когда мы замкнуты в огненном кольце, все выглядит иначе, не так ли?

Антонелла снова ответила слабым кивком.

— Теперь мне многое становится понятно: и почему ты отказывалась от вина, и почему проявила такой интерес, узнав, что жена Фабио на сносях. И вот почему ты так возмутилась, когда Фабио заявил, что делает жене в год по ребенку и снова уезжает, а потом навострила уши, когда он спросил меня, какие осложнения бывают при родах… Так-так, что же еще есть в моем коробе? Поскольку ивовый порошок почти кончился и у меня нет лауданума, надо придумать что-нибудь другое. Пожалуй, я приготовлю тебе микстуру из высушенного опиумного молока, дурмана и красавки, Atropa belladonna. Она поможет тебе, когда боли станут совсем уж невыносимыми. Но пока ведь до этого не дошло?

Словно уличая его во лжи, на Антонеллу обрушилась новая схватка. Она взвыла, впилась зубами в чурку и вцепилась Витусу в руку. Подивившись ее необычайной силе, он подумал: «Такая энергичная женщина должна благополучно перенести весь процесс».

— Дыши спокойно и ровно, а потом задержи воздух и тужься, все остальное произойдет само собой, — произнес он, сам не веря в свои слова. Разговаривая с ней, он готовил лекарство. Лопаточкой соединил три компонента, раздавил их и вымесил, пока не образовалась беловато-зеленая субстанция. — Теперь дело только за Магистром с горячей водой.

— Магистр с горячей водой прибыл, — раздался в этот момент голос маленького ученого, и он поставил на землю большую кастрюлю. — Целая вечность ушла, пока нагревали. Сам ведь знаешь, когда надо быстро…

— Спасибо. Хорошо, что ты здесь, старый сорняк. — Витус с облегчением взял альбарелло, цилиндрический сосуд из майолики, наполнил горячей водой и развел в ней лекарство. Поскольку он впервые смешал эти три вещества, то не был уверен, каков будет обезболивающий эффект напитка. Впрочем, думать об этом некогда. В крайнем случае можно будет увеличить или уменьшить дозу.

По измученному телу роженицы вновь прошла судорога. Антонелла издала такой душераздирающий вопль, что в следующую секунду у входа в палатку возник Коротышка. Дрожащими губами он выговорил:

— Щ-щё такое? Щ-щё с ней случилось?

— Все нормально, Энано. Не волнуйся. Как дела с огнем? Везде горит?

— Нет, щё не управился, но в основном полыхает.

— Тогда иди займись своей работой. Мы тут без тебя не пропадем.

Коротышка неохотно подчинился и исчез.

Следуя указаниям Витуса, Антонелла начала дышать глубоко и спокойно, потом задержала воздух и стала тужиться. Вслед за этим торопливо выдохнула и перевела дух. Пока Магистр поддерживал ей голову и охлаждал лоб, Витус повесил фонари под потолок палатки и присел на корточки между ее ног. На какой-то момент стыдливость стала острее боли, и она хотела сомкнуть колени, но Витус снова развел их.

— Я врач, — только и сказал он.

Он склонился вперед, чтобы получше рассмотреть, как далеко продвинулись роды. Влагалище было уже широко раскрыто, в середине зияющего отверстия показались волосики. Головка младенца? Должно быть, да! У Витуса камень упал с души.

— Твой ребенок лежит нормально, тебе нечего бояться. Я уже вижу его головку, — подбодрил он роженицу.

Его слова, похоже, придали новые силы Антонелле, и она удвоила свои старания. Ее ритмичное дыхание: вдохнуть — выдохнуть — вдохнуть — натужиться — привело к тому, что макушка младенца высунулась еще на долю дюйма.

— По-моему, он выходит! — обрадованно воскликнул Витус.

Однако он поторопился. Антонелла перестала тужиться, и ей потребовалось время, чтобы снова восстановить мерное дыхание. Головка скользнула назад.

— Тебе очень больно? Дать лекарство?

Антонелла с остервенением затрясла головой, деревяшка дробно застучала о ее зубы.