Зов одинокой звезды - Кэрол Финч

Он был рядом, этот техасский ковбой, которого она любила больше жизни, он скрывался под превосходно сшитым фраком, накрахмаленной рубашкой и строгими брюками, и это означало, что, стоит только избавиться от всего этого, как он вернется к ней, неистовый Стоун Прескотт, настоящий мужчина и пылкий любовник.

Тэра за руку потянула Стоуна из кресла, и когда свет упал на ее левую щеку, тот не поверил своим глазам увидев явственную отметину пятерни.

— Что это? Работа Рутерфорда? Не справился с мужчиной, так решил отыграться на женщине?

— Не обращай внимания. — рассеянно ответила девушка, стягивая рубашку с его плеч и бросая на спинку кресла, на фрак и жилет. — Это совершенно не важно сейчас.

— Нет, важно. — возразил Стоун со сдержанным гневом. — Пока я жив. никто не смеет поднять на тебя руку…

Он оборвал фразу, так как пальцы Тэры проследили густую дорожку волос по всему его животу вниз.

— Это дело прошлое. — продолжала Тэра куда-то ему в грудь, просовывая пол брюки и вторую руку. — Рутерфорд заплатил за эту вольность. Стоун, можешь не сомневаться. Последний раз я его видела валяющимся на полу навзничь, так что прекрасно был виден глаз, который я лично ему подбила. По-моему, он опозорился окончательно и бесповоротно.

— Пощади, я так долго не выдержу! — взмолился Стоун, разрываясь между желанием, чтобы ласка продолжалась, и страхом, что не сумеет сдержаться и набросится на Тэру до того, как скажет главное. — Ты все время твердишь мне, что можешь за себя постоять. Будем считать, что ты это доказала, но. по-моему, это грустно, когда в трудной ситуации женщина должна надеяться только на себя. Впредь я буду твоим защитником, Тэра. — Он взял в ладони прекрасное лицо своей возлюбленной и ответил на вопросительный взгляд улыбкой. — У меня есть такое право, потому что я люблю тебя, милая. Те quiero. Я столько раз повторял это на языке, который считаю родным, что было непросто произнести эти слова по-английски. Я хочу, чтобы ты знала: я давным-давно мечтал сказать тебе это. Может быть, судьба Слишком поздно предоставила мне такой шанс, но я готов на все, чтобы ты оставалась со мной. Отдать тебя другому — все равно что лишиться части себя, жизненно важной части, Тэра. Я не могу жить без тебя, не могу и не хочу. Я люблю тебя, Тэра!

С минуту девушка могла только смотреть на него во все глаза. Она приготовилась к борьбе, к жертвам, к долгим уговорам, но вместо этого услышала то, на что не смела и надеяться. Стоун и впрямь был не слишком скор на признание, но тем дороже, тем драгоценнее показалось оно, когда наконец произошло. Счастье захлестнуло Тэру с такой силой, что она едва устояла на ногах. Она добилась его, добилась своего избранника, с которым по странному капризу судьбы познала страсть прежде, чем любовь!

Она заметила перстень только тогда, когда Стоун снял его с мизинца. Теплый от долгого пребывания на его руке, он легко скользнул на палец и пришелся как раз впору.

— Надеюсь, ты одобришь мой выбор, потому что он не случаен. На этом перстне ровно столько алмазов, сколько ночей мы провели вместе, а аметист напоминает цвет твоих глаз. Я подумал об этом камне чуть ли не в первую нашу встречу… и еще о диких фиалках в тенистом месте у реки. Кольцом этим венчаюсь я с тобой, милая, и если я тебе еще нужен, возьми меня в мужья раз и навсегда.

— Если ты мне нужен? — эхом повторила Тэра. — Ты только послушай себя, Стоун!

В порыве, неожиданном даже для нее самой, девушка бросилась ему на шею и так крепко обняла его, что он засмеялся, довольный.

— Ты нужен мне сейчас и был нужен всегда. Как бы мы ни ссорились, ты всегда оставался для меня единственным, желанным, неповторимым! Я долго ждала от тебя слов любви, но сама… Боже мой, Стоун, ты и представить себе не можешь, как давно я люблю тебя! Я любила тебя уже тогда, когда ты и слова-то такого не знал!

— Опять за свое! Тебе бы только уязвить бедного косноязычного ковбоя! — воскликнул Стоун в негодовании, почти неподдельном, подхватил Тэру на руки и понес к кровати необъятных размеров, заранее предвкушая, какие возможности сулит все это пространство. — Я готов поверить каждому слову… если только ты докажешь свою любовь на деле.

Тэра не преминула ущипнуть его побольнее, отчего оба свалились на атласные простыни, покрывало с которых было предусмотрительно откинуто.

— Докажу все, что хочешь, только попроси, — промурлыкала она и по-кошачьи изогнулась, чтобы всем телом потереться о его мускулистый торс. — Надеюсь, ты никуда не спешишь, по крайней мере этой ночью? Если уж я начну доказывать свою любовь, то со всей полнотой, всеми способами…

Это обещание вызвало в воображении Стоуна картины одна другой заманчивее. Ладони легли на его тело и заскользили все ниже. Он откинулся на спину, но не закрыл глаз, чтобы можно было не только ощущать, но и видеть ласку. Тэра как будто поставила целью заново открыть для него и для себя каждое чувствительное местечко на его теле. Чем дальше, тем больше преуспевала она в науке обольщения, и Стоуну странно было даже вспомнить времена, когда наслаждение для него было сосредоточено в том, чтобы взять женщину. Для него открылось множество иных источников удовольствия, волны которого пронизывали вес тело, а не только мужскую плоть. Он чувствовал прикосновения рук и губ, и теплое дыхание, и когда все-таки закрыл глаза, ему показалось, что веер из страусовых перьев скользит, легко касаясь самых интимных мест, отчего желание снова стало неистовым. Стоун привлек к себе Тэру рывком, стиснул ее в объятиях так, что она застонала. Но ему все было мало, мало, это была даже не потребность, а жажда, голод, которые нуждались в близости более полной, чем самое тесное объятие.

Тэра высвободилась гибко, как змейка, и Стоун уступил, разрываясь между потребностью в близости и желанием продлить ласку. Руки и губы снова завладели его телом, и он испытал смутное удивление, что способен так долго выносить эти сладкие муки. Тэра ткала вокруг него паутину чар, доступных ей одной, и он с готовностью позволял опутать себя, с восторгом приветствовал это упоительное рабство. С ней он забывался настолько, словно ничего уже не существовало, кроме безумной, едва выносимой и все же сладкой потребности, старой как мир.

Наконец настал момент, когда Стоун ощутил, что не сможет дольше оставаться пассивным, какое бы удовольствие он при этом ни испытывал. Он мог доказать этой волшебнице, что и сам знает магию не хуже нее, он просто должен был доказать это.

Тэра покорилась мгновенно, угадав, что настал момент поменяться ролями. Она могла бы ласкать Стоуна и дольше, наслаждаясь этим почти так же, как и он сам, но желание испытать ответную ласку уже окрепло в ней. Только что она в какой-то мере обладала им, он был в полной ее власти, как укрощенный лев, но она знала, что это ненадолго, что рано или поздно наступит момент, когда Стоун овладеет ее телом и душой и заставит ее потерять голову от наслаждения. Она была готова покориться его неистовым, почти сокрушительным объятиям и не только не возражала против легкой боли, которую они приносили, но призывала ее, ибо боль была частью наслаждения. Он никогда не был груб настолько, чтобы оттолкнуть ее грубостью. Она любила тяжесть его влажного, горячего тела, так чудесно пахнущего особенным мужским запахом, любила берущие, властные поцелуи и ласки, доводящие до экстаза, но никогда не насыщающие, а лишь обостряющие желание.