Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4 - Джеймс Клавелл

– Войдите! А, доброе утро, Жан-Люк, доброе утро, Чарли.

– Доброе утро, Энди. Если мы хотим успеть на наш рейс, пора выезжать, – сказал Петтикин; он нервничал и выпалил все скороговоркой. Он должен был лететь в Кувейт, Жан-Люк – в Бахрейн.

– Где Родригес?

– Ждет внизу.

– Хорошо, тогда вам лучше отправляться. – Гаваллан был доволен, что его собственный голос звучал ровно. Петтикин просиял, Жан-Люк пробормотал «merde». – Если ты не возражаешь, Чарли, я предлагаю нажать кнопку в семь ноль-ноль, как планировалось. При условии, что ни одна из баз не сыграет до того времени отбой. Если это произойдет, мы попробуем еще раз завтра. Договорились?

– Договорились. Пока никаких звонков?

– Пока нет.

Петтикин едва сдерживал возбуждение:

– Ну что ж, вперед. Неизведанные синие просторы ждут нас! Пошли, Жан-Люк!

Брови Жан-Люка взлетели на лоб.

– Mon Dieu, прямо бойскауты какие-то! – Он направился к двери. – Отличная новость про Эрикки, Энди, но как он собирается выбираться оттуда?

– Не знаю. Сегодня утром я первым делом встречаюсь с Ньюбери в консульстве, попытаюсь передать ему записку, чтобы он выбирался через Турцию. Вы оба звоните мне сразу же, как приземлитесь, в ту же секунду. С шести утра я буду в офисе. До встречи.

Гаваллан закрыл за ними дверь. Ну вот, решение принято. Если только одна из баз не отменит вылет.

Ленге. 05.49. Свет еще не взошедшего солнца едва пробивался сквозь пелену облаков. Скраггер в плаще шлепал под моросящим дождем по лужам в сторону кухни – единственного освещенного окна на всей базе. Ветер сдувал его фуражку с козырьком, забрасывая ему в лицо мелкие капли дождя.

К его удивлению, Вилли уже был на кухне; он сидел рядом с дровяной печкой и потягивал кофе.

– Доброе утро, Скрэг, кофейку? Я только что сварил. – Он показал в угол комнаты.

Свернувшись калачиком на полу, пригревшись у печки, мертвым сном спал один из «зеленых повязок», охранявших базу. Скраггер кивнул и снял дождевик.

– Мне лучше чайку, сынок. Ты что-то раненько поднялся, а где кок?

Вилли пожал плечами и поставил чайник на плиту.

– Опаздывает. Я подумал, позавтракаю-ка я пораньше. Собрался вот яишенку пожарить. Может, и тебе заодно приготовить?

Скраггер внезапно почувствовал волчий голод.

– Годится! Мне из четырех яиц, и два куска хлеба в тостер. А на обед съем что-нибудь полегче. Хлеб-то у нас есть, приятель? – Он наблюдал, как Вилли открывает холодильник. Три буханки, полно яиц и масла. – Вот и славненько! Не могу, понимаешь, есть яичницу без поджаренного хлеба с маслом. Вкус у нее получается совсем не тот. – Он взглянул на часы.

– Ветер сместился почти до южного и поднялся до пятнадцати метров в секунду.

– Мой нос говорит мне, что он ослабнет.

– Моя задница тоже говорит мне, что он ослабнет, но все равно останется дерьмовым.

Скраггер рассмеялся:

– Не переживай, приятель.

– Я стану переживать гораздо меньше, когда у меня в кармане будет лежать мой паспорт.

– Это верно. И я тоже. Но план остается в силе. – Вчера ночью, когда он вернулся от сержанта, Восси и Вилли ждали его. Отойдя подальше от любопытных ушей, он поделился с ними, как съездил.

Вилли тут же выпалил, и Восси с ним согласился:

– Нам лучше сообщить Энди, что нам, возможно, придется отменить операцию.

– Нет, – ответил Скраггер. – Я вот что думаю, приятель: если Энди не объявит «Шамал» завтра с утра, у меня будет весь день, чтобы вернуть наши паспорта. Если объявит, это произойдет ровно в семь. Это даст мне достаточно времени, чтобы съездить в участок к семи тридцати и вернуться к восьми. Пока меня не будет, вы действуйте по плану.

– Господи, Скрэг, мы же уже сто…

– Эд, может, ты все-таки дослушаешь? Мы вылетаем в любом случае, но обойдем Эль-Шаргаз, где мы знаем, что у нас возникнут проблемы, и нырнем в Бахрейн – я знаю там дежурного офицера в аэропорту. Отдадим себя на его милость. Может, даже изобразим экстренную посадку на побережье. А тем временем свяжемся по радио с Эль-Шаргазом сразу же, как только покинем воздушное пространство Ирана, чтобы нас кто-нибудь встретил и внес залог. Лучшего я ничего придумать не смог, и мы по крайней мере будем прикрыты в любом случае.

И я до сих пор ничего лучшего не придумал, – сказал он себе, наблюдая за Вилли у плиты; масло в сковороде уже зашкворчало.

– А я представлял, у нас будет яичница-болтушка.

– Болтушку так и делают. – Голос Вилли звучал натянуто.

– Черта с два, – отрезал Скраггер. – Да будет тебе известно, что берется вода или немного молока, что…

– Разрази меня гром! – взорвался Вилли. – Если не хочешь… Scheisse! Извини, совсем не хотел на тебя кидаться, Скрэг. Извини.

– Да я сам как на иголках, приятель. Ясное дело.

– Так… э-э… так ее готовила моя мама. Яйца разбиваешь на сковородку как есть, не перемешивая, когда белок побелеет, быстро-быстро добавляешь чуть-чуть молока и все перемешиваешь, и белок остается белым, а желток желтым… – Вилли чувствовал, что не может остановиться. Он плохо спал, его мучили кошмары, одолевали тяжелые предчувствия, и сейчас, на рассвете, бодрости не прибавилось.

«Зеленая повязка» в углу шевельнулся, разбуженный запахом масла на сковороде, зевнул, сонно кивнул им, устроился поудобнее и снова заснул. Когда чайник вскипел, Скраггер сделал себе чаю и взглянул на часы: 5.56. За спиной открылась дверь, и в кухню вошел Восси, отряхивая зонт.

– Привет, Скрэг! Эй, Вилли, мне, значит, кофе, глазунью из пары яиц, обжаренную с двух сторон – смотри не пережарь! – и к ней хрустящего бекона и картофельный оладышек.

– Ага, смотри не обожрись!

Они рассмеялись; от тревожного ожидания у всех немного кружилась голова. Скраггер опять взглянул на часы. Да прекрати ты! Прекрати, приказал он себе. Ты должен сохранять спокойствие, тогда и они будут спокойны. Нетрудно заметить, что оба сейчас на грани срыва.

Ковисс. 06.24. Мак-Айвер и Локарт были на диспетчерской вышке, глядя через стекло на дождь и плотные тучи. Оба были в летной форме; Мак-Айвер сидел перед ВЧ-радиостанцией, Локарт стоял у окна. Свет они не включали – только красные и зеленые огоньки работающего оборудования. Никаких звуков, кроме приятного гудения аппаратуры и совсем неприятных завываний ветра снаружи, гуляющего по разбитым окнам и гремящего опорами антенн.

Локарт взглянул на определитель скорости ветра. Двенадцать метров в секунду, порывами до пятнадцати. У ангаров два механика мыли два и без того чистых 212-х и 206-й, который Мак-Айвер пригнал из Тегерана. Окна кухни ярко горели. Всем конторским служащим и подсобным рабочим, кроме самой необходимой кухонной команды, Мак-Айвер предоставил на пятницу выходной. После шока, который они испытали при мгновенном осуждении и казни Эсвандиари за «коррупцию», уговаривать никого не пришлось.