Багровая заря - Елена Грушковская

— Как бы там ни было, с ним покончено, — сказала я.

А на диванчике в моей палате спала Карина, наплакавшаяся и усталая. Взгляд Алекса задумчиво остановился на ней. Почему так? Он нашёл убийцу её отца, он приносил ей еду, он охранял её, он заботился о ней, а она этого как будто не видела. Не замечала. Может быть, даже и не знала, потому что не в его привычках было на каждом шагу трубить о том, что он делал. А этот юнец пришёл и получил всё: и её поцелуи, и её слёзы, и её мысли. А что он сделал для этого? Да ничего. Просто нашёптывал ей в раздевалке всякие глупости. Глупая девчонка. Вот именно: девчонка, и ей гораздо более пристало любить сверстника, мальчишку, чем… Впрочем, хватит. Глупо на что-то надеяться, лучше об этом не думать. Сейчас не время.

На его куртке поблёскивала брошка, когда-то приколотая Кариной; он по-прежнему носил её, как орден. За голову Октавиана ему была пожаловала настоящая награда, но любым орденам и медалям он бы предпочёл её улыбку.

9.23. Должницы

Крышка серебристого глубокого ящика открылась, и седой туман заклубился вокруг растрёпанной жёсткой гривы, теперь уже полуседой. Хоть грива была вымыта и заботливо расчёсана, она всё равно оставалась жёсткой и непокорной. На ресницах поблёскивал иней, озарённый зеленоватым светом, исходившим от стенок холодильника. Шею пересекала тонкая коричневая полоска со стежками шва.

— Может, мне это удастся, — прошептала я.

— Что удастся? — спросила Карина.

Я ещё не решила, что делать с телом Эйне: предать земле, кремировать или сбросить в воду. Она лежала в холодильнике, спокойная и чуть насмешливая, с инеем на ресницах и швом на шее, почти совсем седая, под тонкой белой простынёй. «Может, тебе это удастся» — благословение это или проклятие? Что-то перешло мне от неё по связавшей нас железной пуповине, и я пока ещё сама не могла разобраться, что именно. Но похоронить её следовало достойно, в этом не было никаких сомнений.

— Мы с тобой её должницы, куколка, — сказала я, обнимая Карину за талию и подводя её поближе, чтобы она хорошо могла разглядеть это лицо. — Запомни её, родная. Её звали Эйне, и с неё всё началось. Для неё уже всё закончилось, а для нас… Не знаю.

Карина посмотрела на меня и вдруг сказала:

— Мам, у тебя вот тут… — Она дотронулась до моих волос над лбом. — Седина. Прямо целая прядь. Её раньше не было, я точно помню.

9.24. Десять суток

Я встретилась с Великим Магистром, когда мы уже ничего не могли сказать друг другу. Странная это была встреча. Тот, а точнее, та, чьё имя и лицо были покрыты такой таинственностью, предстала передо мной в самом неприглядном виде — в виде останков.

В последние три века она никуда не выходила из своего комфортного подземелья, управляя Орденом оттуда, пока не впала в анабиоз от старости. Её титулом прикрывался Октавиан, совершая все свои бесчинства, хотя она не имела к ним никакого отношения, так как не выходила из анабиоза. Её похитили из усыпальницы, чтобы устрашить членов Ордена, и этот трюк неплохо сработал. В последнее время ей, завзятой домоседке, довелось изрядно попутешествовать вместе с Октавианом, но её захватили на каирском кладбище, хотя вполне могли бы там оставить: там ей было самое место. Её роскошный чёрный полированный гроб был поцарапан и измазан грязью, а её дорогое, старинного фасона чёрно-золотое платье пропиталось кровью — её собственной. Кто-то из наших бойцов отрубил ей голову, чтобы её уж наверняка можно было считать мёртвой.

— Теперь её имя может быть названо. Её звали Оттилия Персиваль.

Это сказал Оскар. А ещё он сказал:

— Лет триста назад она была ещё красавицей.

То, что от неё осталось, было уродливо. Она представляла собой отталкивающую, жуткую мумию в роскошном платье из чёрного бархата и золотого шёлка, с кружевом, вышивкой и подвесками из бриллиантов и рубинов, но никакая роскошь не могла скрыть её уродливой старости. На её почти голом высохшем черепе кое-где виднелся редкий седой пушок, кожа приобрела вид и цвет пергамента, а в щели приоткрытого рта торчали длинные, изогнутые жёлтые зубы — гораздо длиннее, чем у любого из хищников. Мне подумалось: неужели и я превращусь в такое же чудовище, если мне доведётся дожить до шестисот лет?

Я спросила:

— Кто отсёк ей голову?

Выяснить это удалось не сразу. Среди «волков» его не оказалось: это был один из бойцов Каспара. Каспар лично привёл его ко мне; оба, видно, ожидали от меня приказа о награждении, но я сказала:

— Десять суток ареста.

— За что? — одновременно воскликнули оба.

— Не тебе, Каспар, а твоему бойцу, — усмехнулась я.

— Но почему, Аврора? — спросил Каспар в крайнем недоумении. — По моему понятию, за это следовало бы наградить!

— За какой подвиг? — хмыкнула я. — Может за то, что он вступил с Великим Магистром в бой и победил её? Такого не было. Госпожа Великий Магистр находилась в анабиозе и не могла оказать никакого сопротивления. Кроме того, разве мы находимся с Орденом в состоянии войны? Кажется, мы заключили мирное соглашение, не так ли? А теперь из-за действий этого бойца наши отношения с Орденом снова могут обостриться. Вряд ли они будут благодарны нам за то, что мы подняли руку на Великого Магистра, пусть и находящегося в необратимом анабиозе. Не исключаю, что это приведёт к продолжению нашего конфликта.

— Я не думаю, что они пожелают продолжения войны, — сказал Каспар. — Они не в состоянии её вести, потому что слишком измотаны. Кроме того, ещё не все последователи Октавиана найдены и уничтожены. Мы обезглавили его шайку, но её члены будут нам мстить, а это значит, что в ближайшее время Ордену будет не до войны с «Авророй».

— В ближайшее время, может быть, им будет и не до войны с нами, — сказала я. — А потом? Кто знает! Нет, наградить твоего бойца за этот поступок я не могу. Десять суток ареста — это минимум, что я могу дать ему за это. Возможно, Орден, узнав, что он сделал, может потребовать для него ещё более сурового наказания. Во всяком случае, из-за его чрезмерного рвения у нас появилась новая головная боль — как утрясти эту ситуацию с Орденом? Итак, дружок, десять суток. — Я похлопала бойца по плечу. — Разве был приказ уничтожать Великого Магистра? Нет, не было. Это значит, что тебе не следовало поднимать на неё руку. Не обижайся.

9.25. Молчаливый разговор

Что получили участники операции «Египетская мумия», за исключением бойца, отрубившего голову Великому Магистру? Благодарность и трёхдневный отпуск. У всех было ощущение, что война кончилась, но предстояло ещё выследить и обезвредить остатки «Истинного Ордена».