Отсюда и в вечность - Джеймс Джонс

После комиссии Маггио продержали в тюремной больнице еще две недели, а затем отправили в Штаты. Комиссия рекомендовала уволить Маггио без выходного пособия на том основании, что он умственно недоразвит и отличался этим еще до зачисления на службу.

В течение того времени, пока Маггио был в карцере и пока Джексон не принес во второй барак весточку о нем из тюрем ной больницы, Джек Мэллой всегда был рядом с Прюиттом, старался во всем ему помочь. В трудную минуту Прюитт изливал ему душу, и Мэллой с готовностью выслушивал его. Но в большинстве случаев говорил Мэллой. Он рассказывал Прюитту о своей жизни в армии и о прошлом. В эти дни Прюитт узнал о Мэллое больше, чем знал кто-нибудь другой из заключенных.

Где только не успел побывать Мэллой в свои тридцать шесть лет и где он только не работал! А сколько всего он прочитал! Он мог рассказать подробную биографию чуть ли не любого государственного, политического или военного деятеля, начиная от Джона Рокфеллера и кончая губернатором Филиппинских островов генералом Макартуром. Он часто цитировал книги, о которых никто из заключенных даже не слышал. Как можно было его не уважать! Мэллою не приходилось завоевывать себе авторитет среди товарищей по бараку — это выходило само собой.

Глава сорок вторая

Анджелло еще находился в тюремной больнице, и о нем ничего не было известно заключенным второго барака когда туда перевели молодого парня родом из штата Индиана. Прюитт сразу вспомнил, что именно этого парня избили Томпсон и Фэтсо в одни из. первых дней пребывания Прюитта в первом бараке. Тогда Прюитт никак не мог предположить, что этот парень попадет во второй барак, и вот, отсидев трое суток в карцере, он оказался здесь.

Слух о том, что его переведут во второй барак, распространился среди заключенных сразу после того, как Анджелло попал в карцер. Подавленное состояние, в котором он находился после побоев, быстро проходило, и парень впадал в буйство. При каждой нервной вспышке он бросался на любого, кто оказывался рядом с ним. Дважды нападал на караульных во время работы в каменоломне, как-то раз в столовой опрокинул тарелку с бобами на голову сидевшего рядом заключенного и попытался перерезать ему горло ножом. К счастью, нож оказался тупым и убийства не произошло. За этот проступок парня посадили па три дня в карцер. Там он вел себя спокойно, но, как только его выпустили, сразу же набросился на одного из заключенных во время работы в каменоломне. По ночам он набрасывался на своих товарищей по бараку, и его с трудом удавалось утихомирить. Заключенные скрывали эти поступки от тюремного начальства и даже установили ночное дежурство, чтобы следить за разбушевавшимся парнем. Конец его пребыванию в первом бараке наступил, когда он накинулся на самого Фэтсо. После жестоких побоев в «яме» парня перевели во второй барак, к самым отчаянным заключенным.

Парень однако воспринял это вполне спокойно. Он узнал Прюитта и привязался к нему. Очень быстро он полюбил и Джека Мэллоя, став буквально его тенью? Во время вечерних игр заключенных он старался изо всех сил, стремясь ни в чем не уступить другим. Однажды, когда заключенные, как обычно, играли в игру с матрацем, парень сумел выдержать нападение пяти первых человек, и заключенные от всей души приветствовали его успех. Он был первым, кому разрешили не участвовать в игре с матрацем, но он отказался от этого права.

Во втором бараке к нему отнеслись покровительственно. Нервные припадки, которые иногда случались с парнем, не вызывали ни у кого особого беспокойства. Здесь каждый, когда нужно, умел постоять за себя. Если парень нападал на кого-нибудь, то пострадавший быстро справлялся с ним, одним ловким ударом сбивал его с ног и относил на нары. И тот успокаивался.

Все произошло совершенно неожиданно, вечером в каменоломне. После перевода во второй барак парень все больше и больше озлоблялся. Причина озлобления так и осталась невыясненной. Возможно, она состояла в том, что за проступки в первом бараке парню продлили срок заключения на месяц, возможно, он просто старался подражать во всем своим новым товарищам, считавшимся отъявленными бандитами.

В тот вечор он был сначала совершенно спокоен. Но вдруг какая-то вспышка бешенства охватила его. Прюитт, Бэрри и Джексон, работавшие рядом с ним, сразу поняли, что с парнем творится что-то неладное. Они втроем бросились на него и прижали к земле. Прошло несколько минут, парень, успокоился, и все четверо снова взялись за работу. Никто даже и не вспоминал о происшедшем, так как подобные вспышки у парня стали уже обыденным явлением.

Прошло еще несколько минут, и парень из Индианы вдруг подошел к Прюитту, Джексону и Бэрри. С самым решительным видом он попросил, чтобы кто-нибудь из них сломал ему руку.

— Зачем тебе это нужно, Френсис? — спокойно спросил Прюитт.

— Я хочу попасть в госпиталь, — последовал ответ.

— А зачем тебе госпиталь?

— Я болен, и мне надоело здесь все, — жалостливо ответил парень. — Я отсидел месяц, и мне отце предстоит провести в тюрьме двадцать шесть дней.

— А что ты стал бы делать на моем место, если бы тебя приговорили к шестимесячному заключению? — спросил Джексон.

— Со сломанной рукой все равно тебя не выпустят раньше, — заметил Прюитт.

— Зато хоть я недели две или три проболтаюсь в госпитале.

— А как это можно сделать — сломать тебе руку? Просто взять, как палку, и сломать? Руку так не сломаешь, Френсис, — сказал Прюитт.

— Да нет же, это просто, — настаивал парень. — Я положу руку между двух камней, и кто-нибудь из вас ударит по ней кувалдой. Рука сразу сломается, и я на две недели попаду в госпиталь.

— Я не стану этого делать, Френсис, — сказал решительно Прюитт.

— А ты, Джексон? — спросил парень.

— Не понимаю, зачем ты хочешь попасть в госпиталь? — уклонился от прямого ответа Джексон. — Поверь мне, там ничуть не лучше, чем здесь.

— Там по крайней мере не будет Фэтсо и не придется работать в этой проклятой каменоломне.

— Это конечно, — продолжал Джексон. — На когда ты проведешь там пару дней, то будешь молить бога, чтобы тебя скорее отправили в каменоломню.

— Значит, ты отказываешься? Не хочешь помочь мне?

— Если ты настаиваешь, то я, конечно, сделаю это для тебя. Но пойми, мне просто жаль тебя, — ответил Джексон.

— Давай я тебе сделаю это, Френсис, — вмешался в разговор Бэрри. — Когда ты хочешь?

— Сейчас, — решительно сказал парень.

— Где?

— В том месте, где я работаю, есть два отличных камня.

— О’кей. Пошли, — сказал Бэрри. Он огляделся и, обращаясь к остальным, спросил: — Знаете, почему я согласился? Я представил себе, что и мне, может, когда-нибудь придется просить вас о такой же услуге.

— Как хочешь, — ответил Прюитт. — Сам я этого делать не буду.

— Я тоже, — поддержал его Джексон.

— Я скоро вернусь, — сказал Бэрри. — Посматривайте за караульными.

Караульный в карьере не мог видеть заговорщиков, но два караульных наверху могли прекрасно видеть все, что происходило.

— Смотри, как бы кто не увидел, — сказал Прюитт.

— Не беспокойся. Я думаю, никто ничего не увидит, — бодро ответил Бэрри.

Он взял свою кувалду и пошел вслед за Френсисом к тому месту, где лежали два выбранных им камня. Парень встал на колени и положил левую руку так, что кисть оперлась па один камень, а локоть оказался на другом.

— Понимаешь, так не сломаются суставы, — объяснил он Бэрри. — Лучше сломать левую руку. Тогда я смогу есть и писать письма. Ну давай, бей.

— Сейчас. — Бэрри подошел поближе, прицелился и с удивительной точностью нанес сильный и резкий удар но руке.

Френсис вскрикнул так, будто не ожидал удара, будто он был сражен притаившимся в засаде снайпером. За этим криком никто не услышал треска сломанной кости. Побледнев, Френсис несколько секунд оставался на коленях, затем встал и подошел к Прюитту и Джексону, чтобы показать сломанную руку.

— Мне кажется, кость сломалась пополам, — довольный, произнес он. — Значит, я пробуду в госпитале по крайней морс три недели, а может, и больше.

Он вдруг замолчал, опустился на колени. У пего началась сильная рвота.

— Ужасно больно, — гордо произнес он, поднимаясь на ноги. — Не думал я, что будет так больно. Ну, Бэрри, спасибо тебе.

— Не стоит благодарности.

Пожалуй, пойду покажу руку караульному, — счастливо улыбаясь, сказал Френсис. — До свидания.

Френсис поднялся на гребень карьера, осторожно поддерживая сломанную руку другой рукой.

Просто удивляться приходится его выдержке, — сказал Прюитт, чувствуя, как на спине у него выступил холодный пот.

— Я бы этого никогда не сделал, — заметил Джексон. — Даже если бы кто-нибудь пообещал выпустить меня из тюрьмы.