Плутония. Земля Санникова - Владимир Обручев

— Положительно чудесная страна! — удивлялся Горюнов. — Можно подумать, что мы находимся где-нибудь в южной полосе Сибири, а не в десяти градусах от Северного полюса.

— Да, одно только низкое положение солнца, несмотря на полуденное время, показывает, что мы на Крайнем Севере, — заметил Ордин.

— А мне эти черные зубчатые вершины окраинного обрыва с их полосами снега напоминают мою родину — долину Иркута, вдоль которой тянутся Тункинские альпы такого же вида, — сказал Костяков, — а растительность и птицы увеличивают иллюзию.

На следующей поляне, также с озером посередине, заметили пасущихся быков и лошадей и решили остановиться на опушке, чтобы понаблюдать за ними, а кстати сварить обед. Ручеек, вытекавший из озера и пересекавший поляну, давал возможность набрать чистой воды. Расположились на самой тропе, у выхода ее на поляну среди кустов, быстро развели огонь, повесили чайник и котел для супа, нарезали шашлык из телятины и, нанизав на прутики, поставили жариться. Сами уселись в кустах возле тропы, откуда через просветы можно было видеть пасущихся животных. Вдруг в глубине леса послышался тяжелый топот, быстро приближавшийся. Изумленные путешественники едва успели отпрыгнуть в кусты, как по тропе промчалось огромное темно-бурое животное, издававшее глухой рев.

— Это что такое было? Что за чудовище? — шептал перепуганный Горохов.

— Заметили вы огромный рог у него на носу? — спросил Горюнов, не менее пораженный.

— И куцый поросячий хвостик? — добавил Костяков.

— А вот его следок, — сказал Ордин, указывая на отпечаток ноги на мокром месте тропы, где вылили лишнюю воду.

Этот след имел почти восемнадцать сантиметров в диаметре и оканчивался впадинами, оставленными несколькими копытами.

— Итак, мы видели еще одну живую окаменелость — ископаемого длинношерстного носорога! — сказал Ордин.

— А будь она проклята за ее живость, эта окаменелость! — воскликнул Костяков. — Она весь наш обед изгадила.

Действительно, носорог, пронесшийся по тропе, наделал беды: котел с супом был отброшен в кусты и, конечно, пуст, мясо валялось на траве, палочки с шашлыком растоптаны, чайник лежал на боку.

— Начинай сначала, повар! — усмехнулся Горохов, подбирая котел и чайник, чтобы идти за водой.

— Этакое неуклюжее чудовище! — ворчал Костяков, собирая разбросанные кусочки мяса. — Мало ему было места на тропе!

— В другой раз будем умнее, — смеялся Горюнов, — и расположимся в сторонке от звериного тракта!

— Еще кто-то бежит! — крикнул Ордин и прыгнул в кусты; остальные последовали за ним.

Через несколько секунд по траве с таким же глухим ревом пробежали один за другим три носорога, которых успели рассмотреть лучше. Спереди был самец с огромным рогом на морде, позади которого возвышался второй рог, гораздо короче. За ним следовала самка с одним небольшим рогом, а в хвосте — детеныш, безрогий, еле поспевавший на своих коротких ножках за родителями. Все трое были покрыты редкой, но довольно длинной черно-бурой шерстью.

— Ну, ребята, берегитесь! — предупредил Горюнов. — Вероятно, они от какого-то хищника убегают. Приготовьте ружья! Не успел он сказать это, как на тропе показался хищник, в котором нетрудно было узнать медведя, но огромной величины; он бежал, низко опустив голову и обнюхивая землю, слегка переваливаясь с ноги на ногу. Заметив догоравший и дымивший огонь у тропы, он сразу остановился, поднял голову, раскрыл пасть, показав свои огромные клыки и красный язык. Но тут его сзади атаковали собаки, и он круто повернул и побежал назад, издавая недовольное ворчанье.

— Ну, товарищи, — возгласил Горюнов, — переберемся-ка на поляну. Здесь, видно, звери не дадут нам не только что сварить обед, а даже съесть его спокойно.

— Матерой мишка! В жисть я таких не видывал… — сказал Горохов, вылезая из кустов.

— Огромный, да не очень храбрый, собак испугался! — смеялся Ордин. — А знаете ли, я уверен, что это не просто очень крупный бурый медведь, а ископаемый пещерный, современник носорога и мамонта. Вы заметили, каковы у него челюсти?

— Значит, еще одна живая окаменелость! Наша коллекция очень быстро увеличивается и становится слишком неправдоподобной, — сказал Костяков.

— Да, придется фотографировать всех этих ископаемых животных прямо на лоне природы, иначе нам никто не поверит, — заметил Горюнов. — Жаль, что у нас мало фотографических пластинок взято. Но кто же мог знать, что Земля Санникова — зоологический, или, вернее, палеонтологический, сад.

— Теперь вы можете, Никита, рассказать вашим приятелям-каюрам, что видели сами на голове носорога тот рог, который они считают когтем птицы эксекю.

— Да я же видел эту тварину и раньше.

— Где же это? Сегодня ночью, что ли?

— Нет, давно дело было. На речке Ачаде, что справа в Яну впадает, в весеннюю пору из берега такой же зверь вывалился и у воды лежал. Песцы уже объели у него морду и выели брюхо, когда он мне попался. Тогда наш исправник о нем губернатору докладывал, а тот чиновника послал, чтобы зверя увезли. Да только к его приезду ничего не осталось: песцы мясо съели, а кости река схоронила.

— Так всегда бывает с этими находками, — пояснил Горюнов. — Пока их кто-нибудь случайно увидит, пока сообщит по начальству, а последние — в Петербург, академии, пока она командирует ученого для осмотра — проходят многие месяцы. А хищники и реки не дожидаются. И сколько редких находок уже пропало!

— Ну, мы с вами привезем кое-что получше! — сказал Ордин. — Шкуры, черепа и фотографии не дохлых, а живых ископаемых животных.

— Фотографии — пожалуй, но насчет черепов и шкур придется сильно экономить: они очень тяжелы и объемисты, а у нас всего три нарты, — заметил Костяков.

— А уж череп и шкуру мамонта не увезешь с нашими средствами передвижения! — рассмеялся Горюнов.

— Вы, кажется, рассчитываете, что мы увидим и живого мамонта? — спросил Костяков насмешливо.

— Почему же нет? Если здесь благоденствует и плодится носорог, то может жить и мамонт.

— Ну, ваши онкилоны давно истребили его, если застали здесь.

— А ради чего? Бивни им не нужны — продавать их некому; дичи и без мамонтов довольно, а добывать эту махину без огнестрельного оружия нелегко.

— Но ведь человек каменного века охотился на мамонта с еще более примитивным оружием.

— А я полагаю, Матвей Иванович, — вмешался в разговор Горохов, — что, если этот самый мамонт тут проживает, ему здешние люди поклоняются, как священному зверю, вроде птицы эксекю.