Хозяйка большого дома - Карина Демина

Ворот расстегнут, а платок сбился набок.

— Полагаете, ей всю оставшуюся жизнь прятаться надо? — Райдо раздражен. Странное дело, Ийлэ не видит его, и голос звучит ровно, спокойно, но она все равно знает — раздражен.

И быть может, на щеках вновь живое железо проступит.

Она бы вытерла.

Живое железо — это хороший предлог прикоснуться.

Как вышло, что прикосновения эти нужны не только ему? Да и нужны ли ему вовсе?

— Полагаю, — в тон Райдо ответил шериф, — что вашими усилиями эта оставшаяся жизнь может быть… очень короткой. И охрана вам не поможет.

Молчание.

Зачем Райдо здесь? О Дайне узнать? Он мог бы письмом обойтись… и смешно надеяться, что шериф расскажет ему…

— Вы ведь не за этим пришли, верно?

— Дайна.

— Дайна… — шериф произнес это имя странным тоном, в котором почудилось… брезгливость? — Дайна… неприятное происшествие… очень неприятное, но увы, случается…

— Вы нашли, кто ее убил?

— Нет. Но вы не волнуйтесь, больше вашего паренька не обвиняют. Не в убийстве.

— А в чем обвиняют?

— В попытке совращения невинной девицы. У нас городок маленький, слухи ходят, бродят… обрастают ненужными подробностями… а парни ныне вспыльчивые. Тем более сейчас.

— То есть?

Ийлэ мысленно присоединилась к вопросу.

— Зима, — сказал шериф так, будто бы это что-то объясняла. — Развлечений никаких. Сидят по кабакам. Отдыхают. Разговоры разговаривают. А за разговорами и элем, мало ли какая дурная мысль в горячие головы взбредет… как бы не решили вашего паренька поучить…

— Нат сможет за себя постоять.

Ийлэ кивнула, не для Райдо, для медведя, который наблюдал за ней глазами-пуговками, внимательно так… медведи — звери опасные, никогда не знаешь, что у них на уме.

— Так-то оно так, — шериф по-прежнему говорил медленно, растягивая каждое слово, и в этой его манере Ийлэ виделась не то усталость, не то сонливость, но всяко — равнодушие, что к Натовой судьбе, что к тем беспечным людям, которым вздумается Ната поучить. — Но пьяные драки — дело такое… непредсказуемое… поначалу кулаки, а там кто себя зело обиженным посчитает, то и за нож схватятся… или за самострел… или еще какую пакость.

— Я понял.

— От и ладно, что поняли. Мое дело маленькое, предупредить смертоубийство. А то потом расследование, отчеты… чтоб вы знали, как я эти отчеты писать ненавижу.

Наверняка, улыбнулся.

Он всегда улыбался широко, не боясь показывать зубы, хотя зубы эти и были нехороши: кривоватые, желтоватые из-за пристрастия к табаку. Однако улыбка получалась хорошей.

Этой улыбке люди верили.

Дураки какие.

— Так все-таки, что с Дайной?

— Ничего, — возвращаться к этой теме шерифу явно не хотелось. — Убийство. Ограбление. Точнее, ограбление, а потом убийство… небось, добычу не поделили.

Райдо молчал.

— Не знаю, в курсе ли вы, но Дайна подворовывала. В свое время она прилично из дома вынесла… часы там, столовое серебро… скатерочки нашли… платочки с монограммами… и платьев целый шкаф… забирать будете?

— Буду.

— От и ладно… от и хорошо… по мелочи кое-что нашли, но это так… думаю, она и ныне не брезговала. Вы уж простите старика за откровенность, но вы не больно-то хозяйством занимались. Я и сам такой. Блюдечки-ложечки… супружница всем этим добром ведает, а я, коль пропадет ненароком, то и не замечу.

Шериф громко вздохнул и повторил, точно Райдо не понял бы без этого повторения:

— Воровала она у вас. А наворованное кому-то да сносила… на платьях вон пуговицы срезаны, кружево, которое получше, тоже сняли… и вещицы в ее норе самые простые остались. Куда подевалось прочее?

— Понятия не имею.

— Вот и я не имею.

Скрипнули доски, и шериф заговорил иным, деловитым, тоном.

— Очевидно, что Дайна действовала не одна. Вы ее уволили, а значит, путь в поместье был закрыт. Она не могла не понимать этого, как и того, что должна воспользоваться последней возможностью. Вы же не проверяли ее вещи?

— Нет, — вынужден был признать Райдо. Ийлэ вновь поняла, что разговор этот ему не нравится.

— Жаль. Думаю, нашли бы много интересного…

— В доме не осталось ничего ценного.

— Это вам так кажется. У вас о ценном иные представления…

— Ваша правда. Иные.

— А вот Дайна… цепочка для часов… сами часы… табакерки, помнится, в доме имелась неплохая коллекция… серебряные фигурки. Чарочки с аметистами. Веера. И лопаточки для книг из библиотеки. Чернильницы. Перья.

— Я понял.

— Я рад. Мелочи, конечно, но в конечном итоге эти мелочи потянут на приличную сумму… а если добавить, что ныне альвийская работа в особой цене…

Деньги.

Он говорит о деньгах, а Ийлэ… она ведь помнит те самые чарочки с аметистами, которые отец выставил в Охотничьей гостиной. Ему они не нравились, грубоваты, простоваты, но по характеру вполне вписывались в интерьеры гостиной.

А веера мама хранила в специальном ящике комода.

Лопаточки для книг… Ийлэ любила касаться страниц пальцами, но если книга старая…

…мама собирала фигурки из бисквита.

…а отец — цепочки для часов, и коллекция его, надо полагать, исчезла. Райдо и вправду не заметил бы исчезновения. Как можно заметить пропажу вещи, о существования которой не имеешь представления?

— Полагаю, увольнение Дайны разозлила ее сообщника. А может, Дайна просто перестала быть нужна? Зачем делиться выручкой, если можно просто избавиться от подельницы. И вот…

— И вот, — странным голосом повторил Райдо.

— И вот, — прошептала Ийлэ на бархатистое медвежье ухо.

Глава 4

Специалист из конторы Аврешена оказался человеком молодым, но чрезмерно серьезным, словно за серьезностью этой он пытался скрыть неподобающе юный для столь ответственной должности, возраст.

Он хмурился.

И белесые брови сходились над переносицей. Он поджимал губы, и реденькая щетка усов топорщилась, топорщились и бачки, тоже реденькие, глядевшиеся чуждо, будто бы наклеенными. Специалист рядился в мышастый костюм и галстук повязывал черный, скучный, а в узел его втыкал булавку с платиновой цепочкой и подковкой-брелоком.

На удачу, стало быть.

Он трогал эту подковку, и хмурился сильней.

— Смею надеяться, — произнес он, окинув Райдо настороженным взглядом, — ваши документы… в порядке?

Голос его все-таки подвел, дрогнул.

— В порядке, — заверил Райдо, с трудом сдерживаясь от смеха.

Первый выезд, как-никак.

И парень отчаянно боится совершить ошибку.