Герои - Джо Аберкромби

Валлимир выдернул у Танни окуляр, секунду-другую таращился на стену, затем угрюмо его возвратил.

– Ч-черт!

Танни испытывал к полковнику что-то похожее на сочувствие, во всяком случае, самое большее, что можно позволить себе чувствовать по отношению к офицеру. Идти в атаку значило ослушаться буквы приказа Миттерика, не идти – ослушаться его тона. При любом раскладе можно не сносить головы. Вот он, наисущественный аргумент против того, чтобы подниматься чином выше капрала.

– Все равно идем! – бросил Валлимир – желание славы, видно, перевесило. – Готовить людей к броску!

– Слушаю, – отсалютовал Форест.

Ну вот. Больше никаких уловок для задержки или отлынивания, симуляции болезни или ранений. Время драться. Признаться, для Танни, застегивающего пряжку на шлеме, это было едва ли не облегчение. Что угодно, любое пекло, только чтоб не корячиться больше в этих чертовых кустах. Приказ шепотом передавался по цепочке от человека к человеку; люди с шорохом и шелестом вставали, поправляли и подгоняли доспехи, вынимали оружие.

– Значит, все-таки оно? – взволновано спросил Желток.

– Так точно, оно самое.

В голове у Танни, когда он развязывал тесемки и снимал со штандарта парусиновый чехол, стояла странная легкость – старая знакомая, она всегда появлялась, когда он нежно разворачивал драгоценный квадрат красной материи. Нет-нет, не страх. Вовсе не он. А какое-то другое, более сильное, жутковато холодящее чувство. Которое Танни неизменно пытался в себе подавлять, но оно всякий раз вновь и вновь пускало ростки, и чем меньше он этого хотел, тем крепче они были.

– Ну что, сейчас идем, – шепнул он.

Ткань развернулась, и на флаге расцвело золотое солнце Союза с вышитой цифрой «1». Штандарт полка капрала Танни, в котором он служил с мальчишества. Был с ним и в пустынях, и в снегах. Гордо поблескивали вышитые золотой нитью названия битв. Имена кампаний, в которых сражались и побеждали люди такие, что не чета ему.

– Сейчас, черт возьми, идем.

В носу свербило. Танни поглядел на ветки, на черные листья и яркие щели света между ними, на блестящие бусины влаги. Ресницы затрепетали, смаргивая слезы. Танни вышел вперед к самой кромке деревьев, пытаясь сглотнуть тупую боль за грудиной, а по бокам от него выстраивались в ряд люди. Сзади встали Желток с Уортом, последние из его стайки рекрутов; оба бледные, тревожно озирают воду и стену за ней. Они стояли лицом к…

– Вперед! – взревел Форест.

Танни, не чуя под собой ног, рванулся из-под деревьев вниз по длинному склону, петляя меж старых пней, скача от одного к другому. Сзади с криком бежали люди, но оглядываться недосуг: он высоко держал штандарт, упруго рвущийся из рук под тугим напором ветра. Напряжены ладони, руки, плечи.

Он кинулся в ручей, поднял фонтан брызг, добрел по медленной воде до середины, где глубины было от силы по бедра. Здесь он обернулся, размахивая штандартом с сияющим золотым солнцем.

– А ну вперед, чертяки! – крикнул он толпе бегущих. – Давай, Первый! Пошел, пошел!

Краем глаза он различил, как в воздухе что-то мелькнуло.

– В меня попало! – жалобно вскрикнул посреди ручья Уорт.

Покачнулся и схватился за нагрудник. Шлем съехал набок.

– Птичьим говном, дурень!

Танни, удерживая штандарт одной рукой, другой подхватил рекрута под мышку и проволок его несколько шагов, пока тот не восстановил равновесие, и припустил дальше.

Он выбрался на замшелый берег, свободной рукой цепляясь за корни; прежде чем вылезти на козырек дерна, пришлось поелозить по береговому откосу мокрыми башмаками. Танни снова обернулся, слыша в шлеме только громовые отзвуки собственного дыхания. Весь полк, вернее, оставшиеся несколько сотен, дружно стекали вниз по склону и ломились следом через ручей в искристых фонтанах брызг.

Он высоко вскинул реющий штандарт, с бессмысленным воплем вынул меч и побежал с хищно оскаленной миной в сторону стены, навстречу торчащим оттуда копьям. В два-три прыжка Танни вскочил на каменную кладку и с безумным воем рубанул сплеча по торчащим пикам неприятеля…

Которого не было.

То есть ни души. Лишь старые древки прислонены к стене, да колышется под ветром влажный ячмень. А в остальном тишина-покой, безлюдье да поросшие лесом холмы вдали к северу и примерно то же к югу.

А драться не с кем.

Хотя битва здесь, несомненно, была, да еще какая. Справа ячмень весь как есть примят, а перемолотая в грязь земля за стеной усеяна человеческими и лошадиными трупами, этим безобразным мусором победы и поражения.

Но теперь битва закончена.

Танни прищурился. На севере и востоке через поля продвигались фигуры; в лучах света, пробивающегося в прорехи туч, поблескивали доспехи. Видно, северяне. А поскольку никто их не преследовал, то отходили они своим темпом и на своих условиях.

– Йя! – взвизгнул, заскакивая на стенку, Желток кличем столь грозным, что едва бы всполошилась и курица. – Йя!

Он махал мечом во все стороны.

– Йя?

– Йя. Видишь, нет никого, – сказал Танни, опуская клинок.

– Здесь никого нет? – растерянно переспросил Уорт, поправляя шлем.

Танни сидел на стене, штандарт держа между коленей.

– Только вот он.

Невдалеке из земли торчало пугало – вместо рук палки, к палкам примотаны копья, а на голову из мешковины водружен надраенный шлем.

– Думаю, полка в нынешнем составе сладить с ним хватит.

Надо же, какое пошлое плутовство. Танни и сам сколько раз подобные шутки откалывал, хотя по большей части над своими командирами, а не над врагом.

Солдаты прибывали к стене все бо́льшим числом – промокшие до нитки, усталые. Один подошел к пугалу и картинно вытянул меч:

– Именем его величества, призываю тебя сложить оружие!

Кто-то расхохотался, но смех утих с появлением на каменной кладке полковника Валлимира с гневным лицом, а рядом с ним сержанта Фореста.

Справа сквозь провал в стене неожиданно ворвался всадник. Провал, вокруг которого наверняка шла жестокая битва. Битва, в которой они могли бы знаменовать славный поворот. Всадник натянул поводья. Лошадь под ним тяжело поводила боками; сам он тоже запыхался. Оба были забрызганы грязью от заполошной скачки.

– Генерал Миттерик здесь? – выдохнул верховой.

– Боюсь, что нет, – сказал Танни.

– А где он, не знаешь?

– Боюсь, что нет, – повторил Танни.

– А в чем дело? – строго спросил Валлимир.

Соскакивая со стены, он запутался в ножнах и чуть не упал вниз лицом.

Верховой бойко отсалютовал.

– Господин полковник, лорд-маршал Крой приказывает немедленно прекратить все боевые действия! – Он улыбнулся, сверкнув белизной зубов на грязном лице. – У нас с северянами заключен мир!

И, грациозно развернув коня, мимо пары заляпанных истрепанных флагов, уныло свисающих с наклоненных шестов, поскакал на юг, в сторону шагающей по изуродованному полю шеренги Союза.

– Мир? – недоуменно бормотнул Желток, промокший и дрожащий.

– Мир, – буркнул Уорт, ногтем соскребая с нагрудника птичье дерьмо.

– Чтоб вас! – рявкнул Валлимир, бросая наземь меч.

Танни, приподняв брови, воткнул меч острием в землю. Не сказать, чтобы он на все сто разделял чувства Валлимира, но, надо признаться, и у него мелькнула толика разочарования от того, как все обернулось.

– Но ведь это же война, красотуля, – сказал он сам себе.

И стал сворачивать в рулон штандарт Первого его величества полка, бережно разглаживая на полотнище морщинки, как, должно быть, женщина убирает свадебную фату по окончании торжества.

– Вот это действительно был выход так выход, со знаменем-то. А, капрал?

В паре шагов, упершись в стену ногой, с ухмылкой на изборожденном шрамами лице стоял Форест.

– Впереди всех, во главе, в месте наивысшей опасности и славы. «Вперед!» – воскликнул смельчак капрал Танни, швыряя свою отвагу прямо в зубы врагу! Правда, врага, как выяснилось, не было, но все равно я пребывал во всегдашней уверенности, что ты выдюжишь. Тебе всегда это удается. Ты ж просто-таки не можешь без вывертов, а? Капрал Танни, первый герой Первого полка!

– Да пошел ты, Форест.

Танни принялся запихивать штандарт обратно в чехол. А сам нет-нет да поглядывал, как через залитые солнцем поля торопливо уходили последние северяне.

Удача. У кого-то она есть. У кого-то нет. Поспешая по ячменю за своими людьми, Кальдер – усталый и грязный, но вполне живой, – не мог не делать вывод, что у него она есть. Именем мертвых, она ему сопутствует. В самом деле, чем, как не безумной удачей можно назвать сумасшедшее решение Миттерика атаковать, не проверив характер местности и не дождавшись рассвета, из-за чего он обрек свою конницу на гибель? А разве не удача, что изо всех людей не кто иной, как Бродд Тенвейз, самый худший из многих его врагов, взял и протянул ему руку помощи, спас ему жизнь? Дождь и тот выступил на его стороне, хлестнув в самый нужный момент, чтобы смешать пехоту Союза и обратить для нее вожделенный кусок поля в кошмарное болото.