Неженка - Сьюзен Филлипс

Франческа рассматривала его лицо, безуспешно пытаясь найти хоть малейшее сходство с Тедди. Еще раз она задумалась о том, как Далли удалось узнать, что Тедди — его сын. Положив журнал, она взглянула на кровать, и на нее нахлынул поток воспоминаний. Здесь был зачат Тедди или это произошло раньше, в луизианском болоте, когда Далли распластал ее на багажнике своего старого «бьюика»?

Телефон рядом с кроватью зазвонил. Франческа бросилась к нему, ударившись ногой о кровать, и схватила трубку:

— Алло! Алло?

В ответ — тишина.

— Далли? — Его имя прозвучало как рыдание. — Далли, это ты?

Ни звука. У нее закололо в шее; сердце бешено колотилось.

Франческа была уверена, что на другом конце провода кто-то держит трубку, и пыталась уловить хоть шорох.

— Тедди? — прошептала она. — Тедди… это мама!

— Это я, мисс Неженка. — Голос Далли был низким и горьким, и ее старое прозвище в его устах звучало как непристойность. — Нам надо поговорить. Встречаемся через полчаса у карьера к северу от города.

Франческа почувствовала, что сейчас он положит трубку, и выкрикнула:

— Подожди! Тедди с тобой? Я хочу поговорить с ним!

Но в ответ уже слышались гудки.

Она сбежала вниз, схватила замшевую куртку и натянула ее поверх свитера. Утром Франческа завязала волосы на затылке шелковым шарфом, и сейчас в спешке тонкий шелк попал под воротник куртки. Дрожащими руками она распутала шарф. Почему Далли так поступил? Почему не привез Тедди домой? Что, если Тедди болен? А может, случилось что-нибудь ужасное?

Едва дыша, она завела машину и вывела ее на улицу. Не обращая внимания на знак ограничения скорости, Франческа доехала до первой попавшейся станции обслуживания и спросила, как проехать к карьеру. Ей долго объясняли дорогу, и Франческа проскочила мимо указателя в северной части города, проехала несколько лишних миль и лишь потом обнаружила ровную грязную дорогу, ведущую к карьеру. Франческа сжимала руль так, что заныли руки. Прошел уже час, как позвонил Далли. Ждет ли он ее? Она убеждала себя, что Тедди в безопасности: Далли мог причинить боль ей, но никогда бы не стал мучить ребенка. Но эта мысль мало ее успокаивала.

Карьер зиял как гигантская рана в земле, голый и отталкивающий в сумеречном сером зимнем свете, подавляя своими размерами. Видимо, последняя смена кончила работу еще днем, потому что большая ровная площадка перед карьером была пуста. Груды красноватой породы лежали около неподвижных вагонеток. Мили безмолвных транспортеров вели к крашенным зеленой краской бункерам, возвышавшимся над землей, как огромные перевернутые воронки. Франческа проехала через площадку к проржавевшему металлическому зданию, но не увидела нигде и признака жизни, никаких машин, только неподвижные карьерные вагонетки.

«Я приехала слишком поздно, — подумала Франческа. — Далли уже уехал». С пересохшим ртом она съехала с площадки и двинулась по дороге, ведущей к карьеру.

Взволнованной Франческе казалось, что исполинский нож вспорол землю на своем пути вниз, в преисподнюю. Разоренный, мрачный, сырой каньон карьера тянулся до горизонта. Голые деревья, разбросанные по краю противоположной стороны, были не больше палочек от зубочистки, холмы в отдалении походили на детские песочные куличи. Казалось, даже темнеющее небо съежилось; сейчас оно было похоже на крышку, которую опустили на огромный пустой котел. Содрогаясь, она заставила себя подъехать к самому краю, где слой за слоем открывались две сотни футов красного гранита — процесс осквернения парадоксальным образом раскрывал секреты созидания.

В сумерках ей едва удалось различить на дне карьера одну из игрушечных машин Тедди.

Долю секунды она была в замешательстве, а потом поняла, что это вовсе не игрушка, — на дне карьера стояла настоящая машина. Такая же настоящая, как человек-лилипут, прислонившийся к капоту. Франческа на секунду закрыла глаза, и подбородок ее задрожал. Он нарочно выбрал это ужасное место, чтобы она почувствовала себя ничтожной и беспомощной. Пытаясь совладать с собой, она отвела машину от края карьера и медленно поехала вдоль него, чуть не пропустив ведущую вниз крутую гравийную дорогу. Начался медленный спуск.

Пока темные стены карьера вырастали над ней, Франческа мысленно успокаивала себя. За эти годы она не раз оказывалась перед барьером, казавшимся неприступным, и билась до тех пор, пока не преодолевала его. Далли просто еще один барьер, который она должна преодолеть. И у нее есть преимущество, которого он не мог предусмотреть. Не важно, что он сейчас говорит себе. Далли ожидает, что будет бороться с девочкой, оставшейся в его памяти, — с Неженкой двадцати одного года от роду.

Даже взглянув с края карьера, Франческа увидела, что Далли в машине один. Подъехав ближе, она не заметила ничего, что убедило бы ее в обратном. Тедди здесь не было. Далли хочет выжать из ситуации все, прежде чем отдаст ей ребенка. Франческа слегка развернулась и остановила машину, не доезжая футов сорок до Далли. Если это — решительное столкновение, то она тоже будет вести свою войну нервов. Стало совсем темно, и Франческа включила фары. Открыв дверь, она спокойно вышла из машины — не торопясь, без лишних движений, не озираясь на неясно виднеющиеся гранитные стены. Она медленно шла к нему в свете фар — прямая спина, руки прижаты к бокам. Порыв холодного воздуха раздул ее шарф и трепал его концы у щек. Франческа встретилась глазами с Далли.

Он стоял лицом к ней, спиной к машине, прислонившись к капоту, со скрещенными руками и ногами, — отчужденный и наглухо закрытый. Далли стоял с непокрытой головой, поверх фланелевой рубахи был только пуховый жилет без рукавов. Его ботинки испачкались в красноватом песке карьера — он ждал ее здесь какое-то время.

Франческа подошла, подняв подбородок и спокойно глядя на Далли. Только вблизи стало видно, как ужасно он выглядит — совсем не так, как на обложке журнала. В свете фар она увидела серую, нездоровую кожу и щетину на подбородке. Только ньюмановские голубые глаза не изменились, но сейчас они были холодны и жестки, как порода у нее под ногами. Франческа остановилась перед ним.

— Где Тедди?

Порыв ночного ветра пронесся по карьеру, подняв волосы с его лба. Он оторвался от машины и выпрямился во весь рост, не говоря ни слова. Он просто стоял, глядя на нее сверху вниз, как на особенно отвратительный образчик человеческих отбросов.

— Я бил всего двух женщин в своей жизни, — сказал он наконец, — ты не в счет, потому что это была скорее рефлекторная реакция, когда ты первая меня ударила. Но должен тебе сказать — узнав, что ты мне сделала, я подумываю о том, чтобы схватить тебя и хорошенько отлупить.