Журнал «День и ночь» 2010-1 (75) - Лев Роднов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На каждой остановке трагедия: сани во время движения по мокрым местам захватывают, загребают снег и обмерзают, становятся тяжёлыми. Надо обрубать лёд. Если же пришлось остановиться на мокром месте, то сани просто примерзают так, что лошади не могут их взять.
Уже много окончательно выбившихся из сил лошадей; еле стоят, или ложатся, чтобы больше не вставать. В воздухе крики, брань, разговоры…»
Капитан Ефимов:
«В этих гиблых местах сани сразу примерзали ко льду, если усталые лошади не смогли протащить их через порог „одним духом“, не останавливаясь. Много примёрзших саней было брошено».
«…Участники вспоминают о необычайной усталости, жестоком морозе, апатии, галлюцинациях, охвативших многих. За каждым поворотом реки ждут появления давно ожидаемой деревни Барги. Начинают мерещиться огоньки, слышится лай собак и крики петухов… Торопятся к этим признакам жилья. Всё пропадает… Впереди по-прежнему только ледяная поверхность реки, сжатая тёмными берегами. От усталости люди засыпали в санях и в седле. Мороз гнал их согреться. Соскакивали на лёд и пробовали бегом разогреть промёрзшее тело. Часто попадали в воду, промачивали валенки и ноги. Было много обмороженных».
Генерал-майор Петров:
«…У спутников начинается слуховая галлюцинация. Слышат где-то лай собак. Я твёрдо помню, что на переселенческой карте деревня Усть-Барга на левом берегу реки, а до неё должен быть хутор. Двигаемся не 4 версты, а около 10 — ничего. Валенки, намоченные около саней, замёрзли, начинают чувствовать мороз ноги. Приходится слезать и бежать за лошадью, чтобы согреть ноги. В одном месте слышим стоны в санях — узнаём, что обморозил ноги и страшно продрог генерал Каппель.
Наконец, около полуночи добираемся до хутора и после короткой остановки — до желанной деревни. О красных нет никаких сведений, но и без красных много пострадавших, много обмороженных. Тёплая изба, кусок хлеба и возможность лечь и заснуть в тепле, и мы испытывали незабываемое счастье, забывали об ужасных днях в лесном ущелье на реке».
Капитан Ефимов:
«…Очень тяжело поморозился генерал Каппель, шедший впереди сразведчиками и вместе с ними отыскивавший в воде проходы для двигавшейся сзади колонны. Он обморозил ноги и получил воспаление лёгких».
Полковник Вырыпаев:
«Генерал Каппель, жалея своего коня, часто шёл пешком, утопая в снегу так же, как другие. Обутый в бурочные сапоги, он, случайно утонув в снегу, зачерпнул воды в сапоги, никому об этом не сказав. При длительных остановках мороз делал своё дело. Генерал Каппель почти не садился в седло, чтобы как-то согреться на ходу.
Но тренированный организм спортсмена на вторые сутки стал сдавать. Всё же он сел в седло, через некоторое время у него начался сильнейший озноб, и он стал временами терять сознание. Пришлось уложить его в сани. Он требовал везти его вперёд. Сани, попадая в мокрую кашу из снега и воды, при остановке моментально вмерзали, и не было никаких сил стронуть их с места. Генерала Каппеля, бывшего без сознания, посадили на коня, и один доброволец (фамилии его не помню), огромный и сильный детина на богатырском коне, почти на своих руках, то есть поддерживая генерала, не приходившего в себя, на третьи сутки довёз его до первого жилья, таёжной деревни Барги»… Сколько участников похода не смогли преодолеть расстояние от Подпорожной до Барги, установить практически невозможно.
Генерал-лейтенант Филатьев:
«Умерших во время перехода тифозных складывали прямо на лёд и ехали дальше. Сколько их было, никто не знает, да этим и не интересовались, к смертям привыкли».
Капитан Ефимов:
«Пропустил нас и Кан, но взял за это тяжёлый выкуп. Было много замороженных. Особенно тяжела была для всех потеря нашего главнокомандующего — генерала Каппеля, который промочил ноги, сильно простудился».
Старожилы также подтверждают воспоминания белых о многих жертвах похода:
«Многие замёрзли на Кану, больше всего в Караульных Шиверах».
Щукин Пантелей Игнатьевич, 1894 г. рожд.: [Житель д. Большой Балчуг]
«Прокопий Холофеевич Цыганков согласился быть проводником за хорошую плату, которую ему обещали. Он вернулся через неделю и сильно заболел. После кое-что рассказал, а вообще вспоминать про тот поход не любил, рассказывал только подвыпивши и всегда смахивал слёзы. „Ужас“, — говорил… В Баргеу Прокопия жила родня по жене, отогрелся кое-как, отоспался и когда все белые прошли, поехал назад. Мужик смекалистый, прихватил топор. Вырубил свои сани и ещё одни привязал, тянул сзади до дому. За санями и сбруей крестьяне ездили не раз в ту зиму. Сколько, — говорили, — там людей помёрзло. Трупы несло весной со льдом и даже летом выносило».
Некоторые солдаты, не вынеся тягот перехода по Кану, возвратились в Подпорожную. О их дальнейшей судьбе можно только догадываться: они могли сдаться в плен, стать таёжными отшельниками или участниками белого партизанского движения. Ещё в 1960-х годах на их полуразвалившиеся землянки время от времени набредали в тайге охотники и искатели «золота Колчака». По их рассказам, в земляках находили старые винтовки, револьверы, патронные гильзы, нехитрую утварь и полуистлевшие личные вещи.
Но основные силы белых армий смогли пройти по Кану! Трудно не согласиться с высказыванием штабс-капитана Решетникова, не участвовавшего в переходе по Кану, но в полной мере испытавшего всю тяжесть участия в Сибирском Ледяном походе:
«Этот переход был беспримерным подвигом русского солдата».
Тяжесть перехода и новые жертвы ещё больше сплотили людей. Если у Подпорожной на канский лёд вступили дивизии камцев, уфимцев, уральцев, ижевцев, то, пройдя через горнило Кана, к деревне Барге они вышли уже «каппелевцами», а своего главнокомандующего справедливо почитали как спасителя.
10 января 1920 г.
Войсковая группа Каппеля — Барга
Генерал-майор Пучков:
«Всякое представление о пройденном пространстве давно уже было утрачено, и мы ожидали появления деревни Барга за каждым поворотом реки. Повторились те же галлюцинации, что и накануне вечером, но на этот раз лай собак и крик петухов слышал не только я, но и все окружающие. Тщетно заглядывали мы в каждую расщелину, в каждую складку высокого правого берега реки, где наша карта указывала деревню Барга, всё напрасно — звуки исчезали, и перед нами оставались только неприступные берега и белое поле реки. Около трёх часов утра рельеф левого берега реки начал смягчаться, русло расширилось, и мы подъехали к деревне Барга. Слишком утомлённый, чтобы ощущать какое-нибудь радостное чувство, зашёл в первую попавшуюся хату и почти без чувств повалился на приготовленную кем-то солому»…
Такого количества людей деревня Барга не видела за всю свою двухвековую историю. По оценкам, из тайги вышло около 10–12 тысяч человек.
Генерал-майор Петров:
«На счастье белых в Усть-Барге [прим. — так в тексте] красных не оказалось, деревня встретила не пулями, а теплом и хлебом».
Полковник Вырыпаев:
«Бесчувственного генерала Каппеля внесли в дом, раздели, положили в кровать. Ноги его, от колен и ниже, затвердели, как камень. Случайно оказавшийся с нами доктор был без аптеки и инструментов. Осмотрев растираемые снегом ноги больного генерала, он нашёл, что у него обморожены пятки и некоторые пальцы на ногах, и их нужно срочно ампутировать. И не найдя ничего нужного в заброшенной деревне, ампутацию доктор произвёл простым ножом.
Очнувшись ненадолго, генерал Каппель тихо спросил:
„Доктор, почему такая адская боль?“
Скоро после операции Каппелю стало легче»…
Врач ампутировал верхние фаланги пальцев правой ноги, от левой ступни оставил только пяточную кость. И после этого генерал Каппель ещё ставил ногу в стремя и верхом приветствовал своих солдат!
Переход ядра белых армий от д. Подпорожное до д. Барга занял от 36 до 48 часов. Тяжелее всех пришлось штабу и конвою главнокомандующего, стрелкам 4-й Уфимской дивизии. Прокладывая дорогу, они прошли этот путь «в два с половиной дня, делая в среднем не более двух с половиной вёрст в час». Растянувшиеся по Кану 8-я Камская стрелковая, 12-я Уральская стрелковая и 2-я Уфимская кавалерийская дивизии 2-й армии продолжали подходить к деревне Барге до полудня 10-го января.
Ижевская дивизия 3-й армии прошла этим путём значительно легче: дорога была проторена и утрамбована, а ночной мороз облегчил продвижение.
Генерал-майор Петров:
«Вся тяжесть перехода досталась на долю уфимцев и камцев. Мороз последнего дня сковал проделанную, разъезженную по реке дорогу, и следовавшие в хвосте части 3-й армии проехали по реке уже отлично».
