Голубая ива - Дебора Смит

— Я знал о том, что случилось с Джулией.

— О Боже! — простонала Элизабет.

— И я ничего не сделал.

Казалось, все вокруг потеряли дар речи. Лили поймала себя на мысли, что гладит руку Артемаса, ища хотя бы незначительного успокаивающего соприкосновения. Он же, не веря своим ушам, уточнил:

— Ты знал, что творит отец, и все время молчал?!

Джеймс выглядел побитым.

— А как бы ты поступил на моем месте, если бы, войдя в комнату, нашел свою младшую сестренку на кровати, полураздетой и плачущей, и отца в такой позе, что… Мне не оставалось ничего другого, кроме как притвориться, что ничего не случилось.

— Сколько тебе тогда было?

— Около четырнадцати.

— Значит, Джулии только шесть.

Джеймс сник, будто придавленный каким-то грузом.

— Только повзрослев, я понял, что у меня на глазах насиловали сестру, а я даже не пытался бороться с отцом, рассказав кому-нибудь. — Он замолчал, потом продолжил: — Понял, что до сих пор все еще боюсь помочь ей, и тогда я себя возненавидел. Эта ненависть сказывается на всей моей жизни. — Его опустошенный взгляд скользнул по Лили. — Я фанатично начинаю защищать свою сестру всеми способами, какими только возможно, чтобы искупить измену, которой нет оправдания.

Элизабет бросилась к нему и обняла за плечи.

— Не вини себя, Джимми. Я тоже не смогла помочь ни Джулии, ни самой себе. Я притворялась, желая забыть. Как все дети, впрочем.

Джеймс с сожалением поднял глаза на Артемаса:

— Мне очень хотелось походить на тебя. Мы все этого хотели. Ты бы не позволил Джулии и Элизабет страдать.

Артемас поднял руку, но тут же безвольно опустил.

— Я думал, мы непобедимы… что никто не причинит нам боль, потому что мы держимся вместе. Какой же я был наивный! — Он повернулся к Майклу и Касс.

— У меня нет секретов, — отозвался Майкл. — Я страдал из-за своей астмы и никогда не думал, что это своего рода психосоматическая защита.

Касс подхватила:

— А для меня защитой явилась моя полнота. Отец игнорировал меня в детстве, я-то ревновала, видя, как много внимания он уделял Элизабет и Джулии. Я завидовала им, считая счастливицами.

Джеймс встретился взглядом с Лили и задумчиво произнес:

— Возможно, я вымещал ненависть к себе самому на ком-то, кто, как я считал, угрожал моим родным. Особенно Джулии.

Что это — извинение, шаг к взаимопониманию или предупреждение, что злоба на нее слишком глубока, чтобы одним махом искоренить ее? Но теперь это не имело значения. Главное — семья, которая была просто в шоке после эмоционального потрясения.

— Джеймс, — мягко сказала Элизабет. — Ты делал все, что мог.

Она попыталась заключить его в объятия. Джеймс отшатнулся.

— Не надо никакого сочувствия! Только прости, Лиз, тебе столько пришлось вынести. И не жалейте меня! — Его блуждающий взгляд наконец остановился на Артемасе и Лили. — Никто.

Он выбежал из комнаты.

Снегопад уже кончился, над головой показался просвет. Легкий туман повис среди гор, подобно курящемуся облаку, и лучи заходящего солнца придавали ему красноватый оттенок.

Лили сидела на перевернутом ведре рядом с загоном для Гарлетт. Свинья счастливо хрюкала и своим широким розовым рылом через проволочное заграждение пыталась дотянуться до корма. Лили сменила платье на джинсы и свитер и набросила на плечи старый плед. Так гораздо удобнее.

У ног ее лежала Люпа, тут же взад-вперед бегали цыплята в поисках крошек.

На холме показался Артемас. Он заметно осунулся от пережитого. Сердце Лили прямо-таки разрывалось от жалости к нему.

— Почему ты не предупредила меня, что уедешь? Я думал, ты поднялась ко мне наверх. Ламье потом известил меня.

— Надо же мне было покормить друзей. — Она наполнила миски Гарлетт и Люпы, потом, обняв его, поцеловала. — К тому же ты должен побыть со своей семьей.

— И с тобой.

Она набросила на него плед, положила голову к нему на плечо.

— Как хорошо! — прошептала она. Он в знак согласия что-то пробормотал, поглаживая ее по спине. — Джеймс говорил еще что-нибудь?

— Нет. Он, как всегда, сдерживается.

— Остальные, наверное, все еще не могут прийти в себя.

В его голосе слышалась усталость:

— Мы поговорили о том, что рассказали Джеймс и Элизабет, о том, что услышали на пленке.

Она подняла один конец пледа.

— Да, понадобится время, чтобы склеить все кусочки, но по крайней мере теперь все на месте.

— Хорошая аналогия. Надеюсь, ты права.

Она немного помолчала, потом бросила:

— Я почему-то подумала о Хафмене. Помнишь эту легенду?

— О да. — Он крепче обнял ее. — Коробейник, который подарил Элспет первую голубую иву.

— А потом предсказал ее смерть. Хафмен исчез в горах после ее смерти, но бабушка всегда предупреждала, что этот дьявольский дух наблюдает за нами, чтобы под каким-нибудь предлогом вернуться и вызвать еще больше горя.

Артемас поднял голову. Она молча следила за его взглядом. Он посмотрел на покрытый снегом амбар, на ивы, окутанные белым кружевом, на красивую старую ферму. Заиграл желваками:

— Думаешь, что Хафмен снова заставит тебя оставить это место?

— Может, это самая страшная мысль, пришедшая мне в голову. Я чувствую… О, меня просто бесит! Сегодня твоя семья, возможно, еще не осознав этого, наведет прочные мосты. Вот только Джеймс…

— И он тоже. Брат уже сделал первые шаги.

Они обнялись, погрузившись в печаль.

— Хафмен всего лишь легенда из нашего детства, — прошептал Артемас. — Он не может навредить нам.

Лили подалась вперед. Не говоря ни слова, они пошли вниз.

Ее кровать показалась просто раем: теплое, безопасное место, удобное и такое знакомое. Они касались друг друга снова и снова, растворяясь в рабском, изящном обладании, со всеми похотливыми и притворными нюансами, но во время спокойных интерлюдий говорили обо всем на свете, открывая свои сердца и наполняя спокойствием душу.

Она, конечно же, потом уснула, но во сне ей привиделся какой-то темный призрак.

Джо, озлобленный и замерший, глядя на дом, выжидал.

Он шел сюда, презрительно улыбаясь. Охотился в этих лесах в течение многих лет, выращивал наркотики в оврагах — ему было не впервой добираться до фермы Лили. Если бы не Артемас Коулбрук, он бы все еще был здесь и делал деньги.

О да, завтра он вернется сюда, когда никого не будет, и оставит некое послание. Лили, конечно, догадается, что это его работа, но ничего не сможет доказать. Старик же поймет, что он имеет в виду. А это очень важное дело, потому что он не позволит ему сорвать сделку, заключенную с Артемасом Коулбруком. Пусть Коулбрук заплатит. Так или иначе, но этот ублюдок должен заплатить.