Туз в трудном положении - Джордж Мартин

Всю прошлую ночь он не спал, зажатый между двумя вонючими пьяницами в автобусе из Нью-Йорка. Извращенец в деловом костюме, любитель странных ощущений, подобравший его на Таймс-сквере, явно понимал, что та любовь, которую он ищет, стоит дорого в век истерии по поводу СПИДа: в кармане у него оказалась неплохая пачка купюр. Даже после того, как Маки выбросил заляпанную кровью сотню, оказавшуюся сверху, денег на авиабилет ему хватило бы с избытком. Однако он не решился сесть в самолет. Его могут разыскивать в аэропортах: он уже три раза позволил себя увидеть.

Человек будет очень разочарован.

Сейчас Человек стоял на сцене. Притяжение любви и раскаяния влекло Маки к нему. Ему не дозволяется подходить к Хартманну на публике. Он и не станет. Ему просто нужно оказаться рядом.

Он вылез из-под рядов комментаторских кабинок, нависших над набитым залом, словно «Звезда Смерти». Извиваясь вьюном, он проскользнул мимо орущих мужчин в плохо застегнутых рубашках и жирных теток в светлых платьях: рожи у них у всех лоснились от пота, сала и жажды ухватить кусок с пиршественного стола капиталистов.

Это зрелище вызвало бы у него отвращение и страх, если бы у него в голове оставалось место на что-то, кроме мыслей о Хартманне. О любви, долге и крахе.

Сцена выросла перед ним, словно синий замок над Рейном. Он пока не видел Человека, но стоявший на сцене мужчина как раз говорил про него. Он посмотрел на кулисы, пытаясь разглядеть Хартманна.

Его взгляд зацепился за движение чего-то белого. Ряды VIP-лож поднимались по обе стороны сцены, словно коржи свадебного торта. Крошечная фигурка в белом платье с извинениями пробиралась между рассевшимися там бонзами, направляясь влево, чтобы оказаться на одном уровне со сценой. На ней была запоминающаяся птичья маска из белых перьев, которые в лучах света отливали серебром.

Он подумал было: «Грязная джокерская шлюха», – но в следующую секунду понял, что именно привлекло его внимание.

То, как она двигается. Он всегда умел опознавать человека по позе, по движениям, по тому, как располагаются в пространстве их тела, руки и ноги. Ему всегда удавалось различить по походке эту сучку, свою мать, среди толпы шлюх на Санкт-Паули.

И теперь он узнал Сару Моргенштерн, которая после смерти матери получила самые большие права на его внимание. Вскипев радостным ликованием, он начал пробираться сквозь толпу. На этот раз он не подведет Человека. И ее.

Хартманн начал речь. Толпа, скандирующая его имя, мешала ему связать и пару слов. Джек бродил по кабинке Си-би-эс, стараясь никому не мешать.

На мониторах видна была беснующаяся толпа. Джек смотрел и пытался понять, что ему можно сделать.

Он может сказать всем правду. Но только что у него была такая возможность – и он не смог.

Он не в состоянии снова стать Тузом-Иудой. Он не может запустить новую кампанию преследований.

Он потянулся за сигаретой – и тут на одном из мониторов увидел парнишку в кожанке.

Не узнать эту щуплую горбатую фигурку было невозможно, даже несмотря на маску. Тощее тельце и дерганая нахальная походка составляли сочетание, которое не допускало ошибки.

– Эй! – сказал Джек. Волна адреналина чуть не сшибла его с ног. Он рванулся вперед как раз в тот момент, когда уродец исчез из поля зрения камеры. – Там убийца! – Он ткнул пальцем в монитор. – Вон тут. Куда направлена эта камера?

Режиссер устремил на него гневный взгляд:

– Послушайте…

– Свяжитесь с Секретной службой. Это убийца-пила! Он в зале заседаний!

– Что…

– Куда направлена эта гребаная камера?

– Э… Восьмая? Она справа от сцены…

– Черт!

Уродец оказался прямо перед кандидатами.

Джек лихорадочно озирался. Комментаторы, погруженные в нирвану, еще не услышали его панических криков.

– Восьмая камера, – приказал режиссер. – Обзор слева и справа. Готовы? Восьмая! Включайте восьмую!

Джек прыгнул на стол перед Кронкайтом и ударил ногой по прозрачной стене кабинки. Закаленное стекло выгнулось, и от ноги Джека во все стороны разбежались трещины. Ошеломленный Кронкайт откатился на рабочем кресле назад, рассыпая ругательства, достойные морского волка, а Джек пробил ногой стекло и ударом кулака расширил дыру.

Балки перекрытия зала оказались прямо перед ним, чуть выше. Джек подпрыгнул, обеими руками вцепился в балку и полез по ней в сторону сцены. Нет, это будет слишком долго. Он качнулся назад, потом вперед – и оттолкнулся, перелетая с одной балки на следующую.

Он много лет делал это для телесериала. Старые навыки Тарзана вернулись совершенно автоматически.

Внизу началась суматоха. Речь Хартманна прервалась. Он опоздал.

Когда Грег Хартманн под бурю аплодисментов вышел вперед, Сара неспешно облизнула губы. «Как уверенно он идет! Считает себя богом!»

Но богов больше нет. Есть просто мужчины и женщины, некоторые из которых получили больше способностей, чем можно безопасно доверять смертным. Под ее онемевшими пальцами сумочка раскрылась словно сама собой. Она запустила внутрь затянутую в перчатку руку. Металл и ребристая резина рукояти оказались холодным огнем, обжегшим ей пальцы.

– Анди! – прошептала она.

Она вынула пистолет и, оставив сумочку висеть на сгибе локтя, обеими руками подняла оружие.

Маки практически бежал сквозь толпу делегатов, ударами включенных локтей по задам прокладывая себе путь и при необходимости переходя в нематериальное состояние.

Он уделает Сару Моргенштерн прямо под телекамерами, трахнет ее прямо в сердце своей верной правой. Человек будет так горд!

Под мышками у него вдруг возникло давление, а в следующую минуту его ноги уже болтались над полом: кто-то вздернул его вверх за воротник куртки.

– Не так быстро, джокер! – прохрипели ему в ухо.

Он попытался вырваться, но его развернули навстречу провонявшему спиртным и табаком дыханию. Его поймал какой-то крупный мужчина в кремовом спортивном костюме, с падающими на лицо черными волосами. Лицо у него было странное. Казалось, его разбили на несколько кусков, а потом поспешно склеили обратно. Нос был расплющен, скулы торчали криво, зеленые глаза сверкали под разными углами.

– Не трахайся со мной! – завопил Маки, у которого от ярости потемнело в глазах. – Я тебе не джокер! Я – Мак-Нож!

Великан мотнул головой, уклоняясь от брызнувших фонтаном слюней.

– Малыш, ты больше похож на Джека Дерьмо. А давай-ка мы с тобой и с моей крепкой правой рукой пойдем куда-нибудь и поговорим спокойно, по душам…

Мак нанес удар своей правой рукой.

Кончики его пальцев коснулись шишковатой правой скулы со звуком и запахом стоматологического сверла, вгрызающегося в зуб. Они рассекли щеку, губу и кость, срезав половину нижней челюсти. На долю секунды сверкнули обнажившиеся зубы, которые тут же залила кровь. Великан уронил его и обеими руками зажал свое развороченное лицо, фонтанирующее кровью.