Санта-Клаус и другие - Сергей Юрьевич Саканский

Жаров так и не понял, что имел в виду его друг, сколько ни ломал голову над этим вопросом.

* * *

В первом же номере своей газеты он напечатал эффектный материал. По требованию следователя события новогодней ночи подавались в самом мягком варианте: выдвигалось предположение, что убитые – это просто загримированные актеры в костюмах. О том, что жертвы, возможно, были не совсем людьми, не говорилось ни слова.

Дни шли за днями, была уже середина января, неожиданно Ялту завалило снегом, что снова зажгло погасшее было новогоднее настроение…

Как-то под вечер в редакцию заявился высокий худой старик. Жаров уже выключил компьютер, собирал бумаги, утрясая на столешнице распечатку нескольких материалов для очередного номера, чтобы последний раз, дома перед сном, просмотреть тексты на бумаге – так всегда выявляются опечатки, которые почему-то не замечаешь на мониторе.

Гость держал в руке большой старомодный портфель, Жаров поморщился: неужто принес роман-эпопею?

Однако внутри оказалась тонкая бумажная папка, а в папке – три листа, исписанных крупным старческим почерком.

Гостя звали Петр Степанович («Можно просто – Степаныч!») Он написал первую в своей жизни статью, будучи уверенным, что стал свидетелем каких-то необычных событий.

– Я прочитал ваш «Новогодний кошмар», – начал Степаныч. – И вот что думаю. Это ж так часто бывает, в детективах. Расследуют, казалось бы, два несвязанных преступления, а в конце получается, что это звенья одной цепи. Вот и со мной такое вышло…

Жаров выслушал Степаныча, изображая на лице внимательную улыбку. Меньше всего он ожидал, что старик мог принести какие-то сведения по делу.

Пенсионер сдавал свою жилплощадь курортникам, чем и жил. Курортников вне сезона не было, но на воротах его двора все равно висела табличка с крупной рекламной надписью, обещающей место для стоянки машин. Поскольку ворота выходили прямо на трассу, у него часто останавливались то дальнобойщики, то просто желающие сэкономить на жилье, так как старик, согласно своему географическому положению, брал недорого. Прямо за его забором была удобная площадка в кедровой роще, где могла разместиться даже фруктовая фура.

Две недели назад у Степаныча заквартировали странные жильцы. Они приехали на «Соболе», очень нервничали, сутки вообще не выходили из халупы.

– Пьянствовали, что ли? – спросил Жаров.

– В том-то и дело, что нет! Просто спали, как убитые. Две женщины и мужчина. Но комнату взяли одну.

– Что ж тут странного-то? – спросил Жаров.

– А вот что. В среду вечером мужчина куда-то уехал на «Соболе», а вернулся на такси. А вчера пригнал «Соболя». И вот в чем штука-то! Машина сначала была серебристой, а стала зеленой.

– Как это? – не понял Жаров.

– А вы не понимаете? – с возмущением произнес Степаныч. – Он ее где-то перекрасил. Вот и спрашивается – зачем? Нет ли здесь какого-нибудь криминала? По всему видно, что все трое чего-то боятся. Я все там написал, подробно: как всегда занавески были задернуты, и что не выходили они, даже когда мужчина с базара одежду принес…

– Зачем?

– Так я разве не сказал? Это ж самое главное! Вы в своем «Новогоднем кошмаре» пишете, что была найдена бесхозная одежда. А мои туристы в трусах приехали. И мужчина, и дамы…

Жаров непроизвольно стукнул кулаком по столу.

– Какого числа это было?

– Первого января, в самую новогоднюю ночь.

Жаров разволновался не на шутку.

– Да и вот еще что! – воскликнул Степаныч. – На крыше гаража вы обнаружили маскарадные костюмы – два женских, один мужской. И главное, что мужской был – костюм Железного дровосека, что из сказки известного русского писателя Волкова.

– И что? – спросил Жаров.

– А вот что. Тот мужчина, который приехал, точно Железный дровосек.

– Как? Он что… На самом деле – железный?

Жаров был готов уже во что угодно поверить, но Степаныч уставился на него, как на полоумного.

– Я разве не говорил, что он ездил на «Соболе», перекрасил машину? Разве железный мог бы сидеть за рулем?

– Но при чем же тут тогда Железный дровосек?

– Да лицо у него такое! Точно такое же лицо, как в книжке, на картинках. Я эту книжку в детстве до дыр зачитал, очень хорошо помню. Рот такой широкий, челюсть квадратная. Я ж в самый первый момент подумал: где это я мог его видеть? А когда статью в газете прочитал, точно понял: это был его костюм.

– Где ж ваши жильцы теперь? – спросил Жаров.

– Да там же, где и были! Так и сидят дома, не выходят. С утра до ночи телевизор смотрят.

Жаров снял трубку и набрал служебный номер следователя Пилипенко.

* * *

Милицейский «жигуленок» взвился по серпантину улицы Свердлова, выскочив на трассу. Стремительно темнело, город зажигал огни. Через пять минут быстрой езды сквозь крупную пургу машина затормозила на площадке для фруктовых фур, закрутив снежный вихрь. Зеленый «Соболь» стоял у края площадки.

Следователь заглянул внутрь машины, прикрываясь ладонями от света фонаря, который висел над дверью дома.

– Пусто, – сказал он.

Ему не пришло в голову взять группу захвата: в случае чего, они бы с Жаровым и вдвоем справились, а если все это окажется ерундой, то хотелось бы избежать насмешек.

Пилипенко оказался прав: бригада не понадобилась, но по другой причине…

– Вот эти два окна, комната жильцов, – показал Степаныч. – Странно… Не могут же они спать в шесть вечера!

Окна были темны. Пилипенко остановился.

– Они никогда раньше не уходили все трое? – обратился он к Степанычу.

– Да они вообще не выходят! Только мужчина, дровосек этот… За продуктами. Готовят на плитке, весь дом провонял!

Жаров тем временем присел на корточки. У крыльца и на площадке перед домом было полно следов. Снег, продолжавший падать, едва припорошил их.

– Похоже, они ушли, все трое! – сказал Жаров распрямляясь.

Это было очевидно. Три цепочки следов пересекали площадку по диагонали.

– Черт! – с удивлением выругался Жаров. – Они зачем-то шли на цыпочках.

Расстояние между отдельными следами было значительным, причем, отпечатались только носки обуви.

– На цыпочках! – передразнил Пилипенко. – Это ж первый курс юрфака. И из «Собаки Баскервилей» пассаж. Такие следы оставляет бегущий человек.

– Все трое бежали?

– Именно.

– Значит, их комната пуста.

– Я не уверен, – сказал следователь, вытаскивая пистолет.

Жаров заметил, что он не снял свой табельный с предохранителя – это значило, что интуиция подсказывала ему опасность средней тяжести.

Дверь дома была приоткрыта