Лунный рыцарь - Тамара Крюкова

— И что дальше? — точно в ответ на ее опасения спросил Глеб. В его голосе звучала неприкрытая враждебность. Марика отчетливо ощутила, как он изменился. Ненависть выжигала его душу, и он уже не был прежним: добрым, отзывчивым и справедливым юношей, готовым в любой момент прийти на выручку. На краткий миг желание вернуть прежнего Глеба и погасить пожирающую его злобу затмило в Марике страх перед местью духов. И она начала говорить. Гортанная речь легко и свободно слетала с ее губ, но она не понимала ни слова. Это был не цыганский, а неведомый ей язык, тот язык, который знала только Варга, но никогда не передавала людям. Марика словно жила в двух лицах: одна говорила, а другая слушала со стороны. А может быть, она вовсе перестала существовать, обратилась в вибрацию звуков. Мимолетное удивление прошло, как исчезла боязнь. С каждым словом мир будто отдалялся, оставляя лишь мрак и застывшее пламя свечи.

Глеб и Агнесса, оцепенев от страха, наблюдали, как по наковальне заревом разлилось слабое свечение. Оно усиливалось, пока металл не накалился докрасна. Кузня озарилась красноватым светом, и от этого тьма за окном сгустилась.

В багровых отблесках лицо Марики было бесстрастным, как маска, лишь в зрачках дрожали огоньки свечи. Девочка, не мигая, смотрела перед собой, и все же взгляд ее блуждал где-то далеко.

«Как слепая», подумал Глеб, стараясь сбросить с себя липкий страх. Отрешенный, далекий от мирской суеты взгляд был чужим на детском лице. Он пугал. Так не могла смотреть маленькая девочка. В этом было что-то противоестественное. Глеб вспомнил, что только однажды он видел такой же взгляд — у старой цыганки с варварским именем Варга.

— Целуй! — приказала Марика.

Загипнотизированные магией заклинания, Глеб и Агнесса не сразу поняли, что она обращается к ним.

— Целуй! Безвинного огонь не жжет, — повторила девочка.

Она ни словом, ни жестом не показала, кому именно адресован ее приказ, и все же и Глеб и Агнесса поняли это без намека. Герцогиня в ужасе уставилась на раскаленную наковальню.

Глеба передернуло. Не хотелось бы ему сейчас оказаться на месте Агнессы. Впрочем, она сама виновата. Незачем было отпираться. Могла бы с самого начала признаться и вернуть кошелек. Он стряхнул с себя едва затеплившуюся в нем жалость к женщине. И тут, к его удивлению, герцогиня направилась к наковальне.

«Что я делаю? Это безумие»., — думала Агнесса, сделав первый шаг. Пара метров до наковальни показались ей длиной в милю. Ноги отказывались идти, но она подавила в себе желание остановиться. Бывают моменты, когда стоит помедлить и позволить себе размышлять здраво, как уже невозможно решиться на отчаянный поступок. «Я сошла с ума. Будь что будет», пронеслось у нее в голове. Агнесса порывисто наклонилась и коснулась наковальни губами. Раскаленный на вид металл при прикосновении оказался холодным.

Прошло несколько мгновений, прежде чем женщина осознала, что она прошла испытание. Теперь, когда страх и волнение остались позади, на нее вдруг накатила слабость. Она опустилась на колени возле наковальни и зарыдала. Слезы текли по ее щекам. Она понимала, что выглядит со стороны глупо. Взрослая женщина, рыдающая от радости, что вышла победительницей в опасной игре, затеянной подростками.

Глеб не знал, что и подумать. Судя по всему, Агнесса была невиновна. Его в этом убедило не только цыганское гадание. Человек, который чувствует за собой вину, просто не может вести себя так искренне.

— Видишь, она говорила правду. Она не крала кошелек, — сказала Марика.

Красноватое свечение, исходящее от наковальни, померкло. Глеб отметил, что девочка снова стала самой собой. А может быть, ее перевоплощение ему просто померещилось?

— Простите меня, — в замешательстве сказал он и, как бы извиняясь, добавил: — Но у кого же тогда кошелек? Ведь Лунный рыцарь сказал…

— Хочешь, чтобы я тоже поцеловала наковальню? — перебив его, с вызовом спросила Марика.

— Нет, я тебе верю, — поспешно отказался Глеб.

Вместе им пришлось пережить немало опасностей, и честность Марики была для него выше всяких сомнений.

— Хорошо, если так, — сказала девочка. — Человек, который никому не верит, похож на гнилое дерево: снаружи крепкий, а внутри — пустота. Толкни и упадет.

Неожиданно с улицы в кузню залетел сквозняк. Послышался протяжный скрип дверных петель, и дверь с шумом захлопнулась. Свеча погасла. Лишь струйка дыма седой прядью потянулась к потолку. Глеб помог Агнессе подняться, и подгоняемые первобытным ужасом перед неизведанным все рванулись к выходу.

На улице поднялся ветер. Он свистел и завывал, как Соловей Разбойник. Резко похолодало. Небо совсем потемнело, приняв землистый оттенок. Надвигалась буря. Тучи готовы были разрешиться от бремени ливнем.

— Ураган застигнет нас в дороге. Может, переждать? — не слишком уверенно предложил Глеб.

— Мне бы не хотелось здесь задерживаться, — поежилась Агнесса. — Лучше поспешить. Главное, выбраться на большую дорогу. До нее не очень далеко.

С неба повалил мокрый снег. Ветер с остервенением бросал крупные хлопья в лица людей. Лошади в панике ржали и рвали поводья. Старая, подгнившая коновязь ходила ходуном, вот-вот готовая развалиться.

— Быстрее! Иначе нам отсюда не выбраться, — поторопил Глеб.

— В кузне остался мой капор, — спохватилась Агнесса и бросилась назад.

В помещении царил полумрак, но капор светлым пятном выделялся в потемках. Герцогиня пересекла кузню, схватила шляпку и поспешила к выходу, но вне— запно остановилась как вкопанная. Дорогу ей преграждала Ведунья из Лисьей норы.

— Вот и свиделись, — сладкоголосо про— говорила ведьма, противно ухмыляясь.

Агнессу пронзила догадка. Как же она могла забыть, что Ведунья тоже была по ту сторону Зеркала. Все детали головоломки вставали на свои места.

— Так это ты взяла кошелек, старая ведьма! — воскликнула она.

Ведунья довольно захихикала:

— Ишь, какая сметливая. А знаешь по— говорку: кто меньше знает, тот крепче спит?

— Делай со мной что хочешь, но оставь в покое детей, — храбро заявила Агнесса.

— Ой, какие мы благородные, — всплеснула руками ведьма. — Понятное дело, что я тебя так просто не отпущу. Знаешь ты много, но и спать будешь крепко. Быть тебе ни живой и ни мертвой.

Агнессу пронзила боль, ноги ее подкосились, и она упала на земляной пол.

Глава 9

Вьюга

Лошади будто взбесились. Они вставали на дыбы и рвали поводья. Глеб и Марика пытались отвязать коней, но узлы, как нарочно, затягивались еще крепче. Кожаные ремни намокли и были скользкими, а застывшие пальцы одеревенели и не слушались. Коновязь натужно скрипела.

— Надо обрезать поводья, иначе не получится, — стараясь перекричать шум ветра, сказала Марика.

— Но чем?

Девочка достала из-за пояса кинжал, который по цыганской привычке прихватила с собой на опасное дело.

— Присмотри за лошадьми, а я пойду посмотрю, где герцогиня. Что она там застряла?! — в сердцах крикнул Глеб.

Он вбежал в кузню и увидел Агнессу. Она лежала на полу, как мертвая. Глеба обожгло страхом. Опустившись на колени, он прижал ухо к ее груди. Сердце билось слабо, но ровно. Глеб с облегчением вздохнул. Жива! Он похлопал женщину по щекам, пытаясь привести в чувство, но она не очнулась.

— Глеб, скорее! Коновязь не выдержит! — услышал он крик Марики. Медлить больше было нельзя. В надежде, что свежий воздух взбодрит Агнессу, Глеб взвалил ее через плечо и понес к выходу.

— Что с ней?! — воскликнула Марика.

— Ничего страшного. Обморок. По дороге придет в себя.

— Мой конь вынесет двоих, а ты поезжай следом. Как очнется, пересядет на свою лошадь, — предложила девочка, вскакивая в седло.

Глеб пристроил Агнессу перед Марикой поперек седла.

— Скачи! Я вас догоню, — скомандовал он и перерезал повод.

Конь рванулся с места, будто только этого и ждал. Глеб попытался оседлать своего скакуна, но не тут-то было. Ветер крепчал. Он завывал, как взбешенный бьется с дороги. Грязь чавкала под ногами. Сначала Глеб старался обходить лужи, но несколько раз провалившись по щиколотку, пошел напрямик, не обращая внимания на хлябь.

Вечерело, а Глеб все кружил по пустошам, будто какие-то силы куражились нам ним, отводя от деревень и поселков и направляя в самые безлюдные места. Наконец ветер утих, дождь кончился, но теперь Глебу было все равно. Одежда промокла до нитки и больше не хранила тепла. Плащ пудовым грузом давил на плечи, и длинные полы путались в ногах. Силы путника были на исходе. Глеб с трудом переставлял ноги, борясь с грязью, которая засасывала, как болото. И все же он упрямо шел: в движении оставалась надежда, но с каждым шагом она истончалась и таяла.

И тут Глеб услышал какое-то неясное треньканье. Он прислушался, и сердце у него радостно затрепетало. Это был перезвон колокольчика. Он приближался, и к нему добавилось конское фырканье и скрип колес. Усталый путник поспешил на звук. Мимо него метрах в ста проехала телега.