Курьер - Алексей Евтушенко

Ирина делает вид, что ищет что-то в карманах своих джинсов, и, как только женщина ее минует, заглядывает из-за ее плеча в коляску. Я вижу, как брови моего стажера недоуменно ползут вверх, после чего она садится рядом и некоторое время ошеломленно молчит. Затем Ирина наклоняется ко мне.

– В коляске нет ребенка, – тихо произносит она. – Там кукла.

Теперь очередь моих бровей ползти на лоб. Что они и делают.

– Ты уверена? – спрашиваю так же тихо.

– Абсолютно, – кивает Ирина. – Что я, живого ребенка от куклы не отличу? Если хочешь, посмотри сам. Обгони ее, как будто торопишься по делу, и загляни мельком. Тебе хватит одного взгляда.

Некоторое время я смотрю в удаляющуюся спину женщины и затем решительно поднимаюсь, чтобы последовать совету Ирины. Лучше, как говорится, один раз увидеть…

– Все правильно, – раздается сзади надтреснутый голос. – Она действительно прогуливает куклу. Каждый день в одно и то же время.

Я оборачиваюсь и вижу господина Мятую Шляпу, который, видимо, подошел по боковой тропинке и каким-то образом услышал, о чем мы говорим. Хороший слух, однако, для человека в его состоянии.

– Зачем? – спрашиваю и с опозданием понимаю, что задал глупый вопрос.

– Не знаю, – пожимает плечами Мятая Шляпа. – Об этом, наверное, надо спросить ее доктора. У человека с головой не все в порядке, тут уж ничего не поделаешь. Но лично меня беспокоит не это.

– А что? – теперь уже спрашивает Ирина.

– Две вещи. Первая – это принесли ли вы обещанный «Джон Уокер». И вторая – когда именно начнут сходить с ума остальные жители этой планеты.

– Виски мы принесли, – говорю. – Так что остается только одна вещь. Вы кажется упоминали, что обладаете некой информацией?

– Да, – кивает он. – Но, прошу вас, давайте отойдем в сторонку. Здесь совсем рядом есть подходящее место. Дело в том, что мне нестерпимо хочется выпить, но я стесняюсь людей.

– А мы тогда кто, по-вашему? – удивляется Ирина.

– Вы как бы уже партнеры, – поясняет Мятая Шляпа. – У нас с вами дело, ведь так? Так. Значит, вы должны принимать меня таким, какой я есть. Ну, теоретически хотя бы.

– Теоретически – так и быть, – соглашаюсь я. – Но предупреждаю. Сначала информация, потом – «Джон Уокер».

– Нет, – качает головой наш «партнер». – Сначала пара глотков «Джона Уокера», а уж затем информация. И это мое последнее слово.

Приходится опять согласиться, и Мятая Шляпа ведет нас за собой. Тропинка вскоре обрывается на укромной поляне, заваленной бревнами различной длины и толщины, а также давно засохшими и недавно срубленными ветками. Мятая Шляпа садится на одно из бревен и приглашающее указывает на соседнее:

– Садитесь. Это хорошее крепкое дерево. Здесь нам никто не помешает.

Он молча протягивает руку, я также молча передаю ему бутылку. Глядя, как мистер (а может быть, герр, месье или сударь – кто его разберет) Мятая Шляпа открывает виски и, торопясь, делает свои пару (на самом деле три-четыре) глотков, успеваю подумать о том, что этот человек обладает какой-то странной харизмой. Казалось бы, опустившаяся личность, алкоголик. А смотри-ка – я делаю практически все, что он скажет. То есть он командует, я подчиняюсь. Не наоборот. Даже интересно, отчего это так…

– Очень хорошо, – он утирает губы рукавом и смотрит на меня. – Сами-то глотнете? Давайте, нормальное виски.

– Спасибо, не хочется, – на самом деле я в последний момент удерживаю себя от того, чтобы принять его предложение.

– Брезгуете? Зря. Я ничем таким не болею.

– Я не брезглив. Просто не хочется, – повторяю, уже понимая, что харизма Мятой Шляпы продержалась ровно до того времени, как виски попало в его организм и сделало свое всегдашнее дело – глаза моего собеседника заблестели нездоровым блеском, лицо покраснело, на лбу выступил пот. – Так что там у нас с информацией?

– Когда вы прибыли на Гондвану, если не секрет? – задает он вопрос навстречу.

– Сегодня утром.

– Садились практически наугад, а? – криво усмехается Мятая Шляпа.

– Да, радиосвязи не было, – осторожно подтверждаю я.

– Давайте не будем ходить вокруг да около, – предлагает он. – И без того тошно. Тошно и страшно. Какая может быть радиосвязь, если нет людей? Или вы сели, уже когда они появились?

– Нет, – я смотрю в его слезящиеся глаза и вижу, что там плещется страх пополам с виски. – Когда мы сели, то людей не было совсем. А потом они вдруг появились. Все и сразу. У вас есть что рассказать по этому поводу?

– Есть, и много, – он смотрит на бутылку в руке, явно раздумывая, не глотнуть ли еще, затем все-таки бережно ставит ее на землю и предупреждает: – Честно говоря, мне плевать, поверите вы или нет.

– Пока мы не услышали ровным счетом ничего, – напоминаю.

– Хорошо, – он все-таки не сдерживается, опять быстро прикладывается к бутылке и начинает говорить: – Меня зовут… впрочем, неважно, как на самом деле. Зовите Петровичем. Меня все так зовут, хотя на самом деле я не Петрович. Русский – да. Как и вы. Но не Петрович. Но все зовут Петрович, и вы зовите, разрешаю. Так вот, повторю еще раз: мне наплевать, поверите вы или нет. Но рассказать кому-то надо, а то я с ума съеду окончательно. Конечно, жизнь и сами видите, какая у меня, и крыша эта самая съезжает чуть не каждое утро. Но… Все-таки я надеюсь, что шанс у меня еще есть. Опять же, если бы не виски, то, может, и вовсе бы никто и ничего не узнал. А так… В общем, набрался я вечером третьего дня до самых, что называется, бровей. Ничего не помню. Ну, или почти ничего. Как раз деньги были, поэтому начал как приличный человек – в баре у Пита. Да и где бы еще? Пит, Петрович, Петрович у Пита… Как это… символично, да? Дальше – завеса. Как всегда. Очнулся наутро здесь, на этом самом месте. У меня есть дом, не думайте, не все пока пропил. Но это место для меня… как бы это сказать… запасная посадочная площадка, в общем. Если я понимаю, что до дома не дойду, то на автопилоте попадаю сюда. Летом. Для зимы есть другая. Ну так вот. Очнулся я, значит. Состояние не буду свое описывать, неинтересно это никому, даже мне. Опохмелиться – ни капли, пуста бутылка, что с собой была. Видать, в беспамятстве уже допил. По карманам пошарил – нашел какую-то мелочь. Ну, думаю, на пиво хватит, а там уж как фишка ляжет. Вокруг – никого. Оно и понятно, сюда редко кто из приличных людей забредает. Разве что парочки, которым срочно нужно это… как его… страсть утолить, но тоже не всякую ночь. Да. Значит, побрел я к выходу. И тут заметил только, что тихо как-то вокруг. Шум городской сюда мало доходит, понятно, но все-таки доходит. А теперь я совсем ничего не слышу. Ни голосов, ни машин. Только птички кое-где посвистывают. Что за черт, думаю, может, воскресенье? Да нет, будний день, точно знаю. И даже помню, что среда. Хорошо. Добрался до выхода, вышел на улицу. Никого! Ни единого человека. Я – на соседнюю, оттуда – на проспект… Пусто. И тихо, как в могиле. Ни флаера в небе, ни шагов за углом, все закрыто, хотя, ежели по солнцу судить, часов десять уже, не меньше. Сказать, что перетрусил я, ничего не сказать. Пожалуй, один только раз в жизни было мне так же страшно – это когда я медленно тонул в зыбучих песках Мертвой и точно знал, что помощи ждать неоткуда. Все так, не всегда я был таким, каким вы меня видите сейчас. Ладно. Однако страх страхом, а опохмелиться хотелось все-таки сильнее, чем немедленно бежать из города со всех ног. Так что я заставил себя дойти до ближайшей круглосуточной забегаловки и как следует поправил здоровье. А затем уже сел там же за кружкой пива и стал думать. Не знаю, почему я сразу решил, что из города, а возможно, и с планеты за одну ночь исчезли все люди. Все, кроме меня. Решил – и все. Догадался. Потом догадка подтвердилась, но тогда, за столиком в забегаловке, я и без всякого подтверждения уже знал, что так и есть. И сразу, то есть сразу после пары кружек пива и нескольких глотков виски, подумал, что здесь не обошлось без Черного Яйца. Ну, этой самой находки на окраине, про которую вам Пит рассказывал. А что еще я мог подумать? Был, правда, вариант, что все это мне только блазнится в алкогольном бреду и на самом деле лежу я сейчас в психушке, ремнями притянутый к койке и подключенный к аппарату, очищающему кровь от всякой гадости. Но этот спасительный вариант пришлось отмести после того, как я заставил себя позавтракать в той же забегаловке и меня снова потянуло в сон. По опыту знаю, что сопротивляться организму в таких случаях не надо. Перебрался я на диванчик в углу и, когда опять проснулся, обнаружил, что ничего не изменилось. Тишина и полное безлюдье. Разве что время уже послеобеденное, и похмелье не такое страшное. Тут-то и понял окончательно, что не брежу. Не бывает при белой горячке таких пробуждений – мне ли не знать… Глотнул я тогда еще для храбрости, прихватил бутылку с собой и отправился на восточную окраину, к этому котловану, где Яйцо лежит. Можно было флаер найти какой-нибудь или машину, чтобы быстрее, но я не спешил. И потом хотелось совсем уж убедиться, что нет в городе никого. Ну, что сказать… убедился. По дороге, правда уже под конец, пришлось вторую бутылку искать – первая кончилась, вся ушла на успокоение нервов. И что интересно, я ведь уже не тот, что прежде, и бутылки мне вполне хватает, чтобы вырубиться. Особенно на старые дрожжи. А тут – пью и не пьянею. Организм, видать, мобилизовался, и спиртное принимал что твою воду. Ладно. Дошел до котлована, проник за ограждение, заглянул вниз. Так и есть. Лежит, сволочь, и не шевелится. Вроде как оно здесь совершенно ни при чем. Но меня хрен проведешь. Опять же к тому времени я расхрабрился, что твой герой-первопроходец, и не очень соображал, что делаю и, уж тем более, что хочу сделать. Сплошные чувства и никакого разума. Спустился, значит, я в котлован по лестнице, встал перед этой хреновиной, как муравей перед яйцом куропатки, и давай орать ему всякие оскорбления. Повторять не буду – ни к чему это, тем более что с нами дама. Орал, орал, чуть голос не сорвал, а потом вдруг в какой-то момент все изменилось вокруг. Сразу. Вот только что я стоял перед Яйцом, брызгал слюной и размахивал своей бутылкой, и уже никакого Черного Яйца нет, и котлована тоже нет, а стою я на проселочной дороге с бутылкой в руке, солнце только что село, ночь скоро, и впереди, справа от обочины, темнеет какое-то здание бревенчатое и двухэтажное, и в окнах первого этажа свет горит. Местность незнакомая совершенно. И справа, и слева от дороги метров через сто лес начинается, а сама дорога грунтовая, без всякого покрытия, но сухая и относительно ровная. Конечно, удивился я, но не сказать, что очень сильно. Так, думаю, вот и докричался… Ну, раз так, пойду туда, где свет горит. Хлебнул я еще и направился к дому этому, благо недалеко. Подхожу, вижу крыльцо и дверь. Стучусь. А мне оттуда женский голос: «Входите, не заперто!» Потянул дверь на себя, вошел. Коридорчик, еще одна дверь, открытая уже. За ней – комната. В комнате – стол простой деревянный, какой-то диванчик, стулья. Честно сказать, не очень-то я комнату эту разглядел и запомнил. Во-первых, поддатый уже был изрядно, а во-вторых, не комната мое внимание привлекла, а тот, кто в комнате находился. Вернее, та. Женщина. Молодая, очень красивая и… как бы это сказать… добрая на вид. Взгляд такой… домашний, что ли. Внимательный и в то же время ласковый. Располагающий. Я, как ее увидел, сразу представил, как сам выгляжу: пьяный, грязный и небритый мужик неопределенного возраста с бутылкой в руке и в мятой шляпе на голове. Даже неудобно как-то стало, хотя я давно на себя внимания не обращаю. Ну, или почти не обращаю. Однако раз, думаю, зашел, отступать поздно.