Уныние - Анастасия Гофман

Мотоцикл уже скрылся за поворотом, моя репутация в глазах симпатичного одноклассника была спасена.

– Какого черта ты путаешься с этим… Миллером?

– Что значит «путаюсь»? ― ха, я прекрасно понимала значение этого слова, но не могла отказать себе в удовольствии разыграть недотрогу.

– Почему ты с ним ехала? Ты с ума, что ли, сошла?!

Ее вопли выводили из себя, но:

– Ты так переживаешь, потому что я ехала без шлема? ― получи, Никки.

Меня позабавила та ярость, что засветилась в ее серых глазах, и нервная дрожь, пробежавшая по всему телу моей подруги.

Вы можете подумать, что я довольно-таки груба, но поставьте себя на мое место. Разве я обязана выслушивать весь этот бред?

Я не стала ждать продолжения разборок и зашла в дом. Запах блинчиков защекотал мне нос: мама вернулась с работы раньше, чем должна была. Не будь рядом моих друзей-выскочек, я бы давно сидела за столом, уплетая вкусности за обе щеки.

– Джейд, что происходит? ― мама появилась внезапно, но меня передернуло от мысли, что она могла слышать все эти вопли.

– Ничего особенного, ― тихо, но все же резко ответила я, покосившись на свою подругу.

– Ее привез Сэм Миллер! ― раздраженно выпалила Никки, сжимая руки в кулаки.

– Что? ― мама опустилась на стул, пытаясь взять себя в руки. ― Джейд, ты с ним общаешься?

– Да! ― опять же резко ответила я. ― Да что он вам сделал? Почему такая реакция?

– Тебе что, мало тех насмешек, которые ты каждый день слышишь в свой адрес? ― Никки была в бешенстве.

– Насмешки? ― мама стала выглядеть еще более измученной и расстроенной. Я мысленно прокляла подругу за ее длинный язык. ― Почему ты не сказала мне, доченька?

– Ты что, не понимаешь, что Миллер ― точно такой же, как все те придурки? Я ведь говорила, что он общается и дружит только с теми, кто входит в кружок выскочек!

– Джейд, родная, ― мама старалась говорить намного мягче, ― у этого парня очень плохая репутация, и…

– Репутация? ― Все внутри меня взорвалось от злости. ― Мама! Какая к черту репутация?! Посмотри на меня, прежде всего: в классе все говорят только о том, что я пришибленная, а не о каком-то Миллере из богатенькой семьи! И ты сама сказала, что я должна уметь постоять за себя, Ник! Или ты рассчитывала, что я забьюсь в угол и буду помалкивать в сторонке, только отбивая чужие выпады? Я буду сама решать, с кем мне общаться, а с кем нет!

Я не смогла не вспомнить о том, как качок собирался вновь меня унизить. И именно Сэм заступился за меня. Но я не скажу об этом ни маме, ни своим супер-друзьям, потому что в принципе не обязана что-либо доказывать. ― Он просто привез меня из школы, потому что я была не в состоянии доковылять на своих двоих. И что теперь? Думаете, он подвез меня ради того, чтобы затащить в постель и рассказать потом половине школы об этом? Вы в своем уме?

Я замолчала в ожидании новой порции бреда и убеждений, но никто не проронил и слова. Я перевела дух, осознавая все вышесказанное, и пришла в ужас от собственной грубости. Простите за эти вопли, просто у меня сложилось впечатление, что я единственная из присутствующих, кто не имеет права что-либо решать.

Я несколько лет провела в отключке, так что, возможно, я слишком наивная. Но ведь мы просто перекинулись с блондином парочкой фраз, ничего особенного. Что может быть плохого в том, что я приняла помощь, в которой нуждалась? Что плохого в открытой улыбке и эндорфине в крови?

Плевать, какие слухи ходят об этом парне, я не знаю ни одного человека, сплетни которого будут волновать меня. Я вообще никого из них не знаю. Или это такой способ завидовать моей жизни с чистого листа? Я впервые пожалела, что не смогла начать абсолютно новую жизнь, ведь теперь я оказывалась под влиянием подруги (дружбы с которой я толком не помнила) и собственной матери (предпочитавшей, чтобы я вечно играла дома в куклы и разливала невидимый чай по пластиковой посуде).

Я не стала озвучивать эти мысли, так как и без них наговорила лишнего. Дипломата из меня точно не получилось бы. Простите, но я не умею сочинять вежливость и почтение на ходу, особенно, когда на меня кричат с двух сторон.

Мама расправила фартук: находиться здесь ей было ужасно неловко. Она ведь понимала, что я уже не маленькая. Пусть из моей жизни ушли драгоценные годы, которые играют большую роль в жизни каждого человека, но я успела наверстать все это за короткие месяцы после пробуждения.

Стефания улыбнулась мне и отвела взгляд в сторону, прислушиваясь к телевизионной передаче:

– Джейд, я пойду на кухню… Когда обед будет готов, я вас позову. Разберитесь, пожалуйста, сами.

Я зажмурилась: все-таки мне не удалось отгородить ее от переживаний. Оставаться здесь мне вовсе не хотелось, и я ринулась в собственную комнату.

Никки и Алекс пошли следом. Они тоже молчали, но я слышала их громкое, раздраженное дыхание. Зайдя в комнату, я упала на кровать, тут же вспомнив невесомое прикосновение Сэма к моим волосам. Хватит опять этих дурацких мыслей…

Я не шевелилась, стараясь не обращать внимания на своих друзей. Они стояли возле двери, не смея прервать молчание. Еще минута, и я засну: опять слишком сильно вымоталась…

Теплое прикосновение отвлекло меня от размышлений: Никки села на кровать и легонько похлопала меня на плечу. Мне стало легче, хоть я всячески пыталась избавиться от этого чувства. Ведь я не хочу зависеть от жалости или понимания других людей. Мне хватило бы всего одного…

– Джейд, извини, ― тихо сказала Никки. В ее голосе больше не чувствовалось напряжения. ― Я просто хотела предупредить, что… он совсем не такой, каким может показаться. Думаешь, я не попадалась на его уловку?

Алекс презрительно фыркнул и хрустнул костяшками пальцев. Видимо, ему не понравилось признание подруги. Я перевернулась на спину, показав всем свой расстроенный взгляд. Никки улыбнулась и махнула рукой, прося Алекса выйти. Парень раздумывал несколько секунд, но все-таки вышел в коридор. Я слышала его громкие шаги и звук включившегося телевизора.

Сомнений не было, он ушел в гостиную. Никки облегченно вздохнула и вновь улыбнулась. Все ее существо словно повторяло «мне очень жаль». Я распустила хвост, садясь рядом с ней, и ощутила головную боль.

– Я знаю, что ты хотела предупредить, ― тихо ответила я, расчесываясь пальцами, ― но мы ведь просто… разговаривали с ним и…

– Не только это. Я действительно попалась на ту же удочку, что и ты. Сначала он казался милым, интересным, добрым… И я подумала, что было бы неплохо встречаться с ним. Он меня практически купил своим обаянием, деньгами, которые мы вместе спускали на ветер… Было здорово, но… Тут я приезжаю к нему домой, а там… в общем, то, чего я по идее не должна была видеть. ― Никки хмуро улыбнулась. ― И тогда он сказал мне, что я просто игрушка, ненужная и скучная… обозвал шваброй, в общем, он унизил меня на глазах своих друзей. Я после этого неделю не ходила в школу. Пойми, я не хочу, чтобы с тобой поступили так же. После такого на душе только пустота и постоянное чувство вины. Будто я и в правду такая уж… невыносимая.

– Ты просто не понимаешь, что пустота ― это то, что я ощущаю каждый день. Ничего не изменится, если моя жизнь на мгновение полыхнет. Итог все равно будет одинаковым.

Никки не ответила. Теперь я понимала, почему она так взбесилась. Неужели, Сэм на самом деле мог так поступить? Не может быть… Нет, я просто не хочу в это верить, вот и все. Но моей подруге незачем врать, ведь у нее есть Алекс.

Кстати, что там насчет Алекса?

– К тому же, о чем вы говорите? Я в школе всего пару дней, мы просто болтали. Неужели это так плохо?

Я пододвинулась ближе, положив руку на плечо Никки. Она подняла наполненные слезами глаза и натянуто улыбнулась. От этого мне стало невыносимо ее жалко. Не хочу быть такой же несчастной!

Никки смахивала слезы ладонью, пытаясь успокоиться, а я просто сидела рядом, не смея нарушить тишину. У меня не выходило из головы, что моя подруга испытывала такие сильные эмоции к тому, что давно не имеет для нее значения.

Я не очень разбираюсь в вопросах привязанности и всего прочего, но неужели сердце людей разрывается так всякий раз после очередной влюбленности? То есть Алекс же сейчас здесь… что мешает моей подруге выбросить из головы глупые воспоминания о какой-то там неделе своей жизни? Почему она так отчаянно бережет в душе чувства, посвященные Сэму, если между ними давно ничего нет?

Для моего детского разума эти размышления казались непозволительно сложными. Мне-то до сих пор хотелось играть в мяч во дворе и строить шалаши на деревьях. Хоть я и заметила, что медленно, но уверенно в этих шалашах оказывались признаки желания влюбиться. И еще сильнее ― желания влюбить. Возможно, лишь из-за этого я не замечала неприличных сигналов со стороны Миллера, но рассудите сами: разве он вообще подавал мне какие-то сигналы? Не могу же я быть настолько глупой?