Его одержимость - Полина Довлатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, это неправильно, волноваться сейчас о таких вещах. Но моё прошлое стёрто. Его будто бы нет. Нет вообще ничего. Только этот мужчина напротив. По сути, единственный человек, существующий сейчас в моей жизни. Реальный. Из плоти и крови, а не таинственный миф, о котором я даже не в состоянии вспомнить. Поэтому, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я на одном дыхании выпаливаю:
— Вы меня любите?
***В этот простой, и одновременно такой чертовски сложный вопрос я вкладываю столько сил, что задав его, чувствую себя опустошённой. Дышу тяжело, продолжая вглядываться в голубые глаза с мелкими зелёными вкраплениями.
В какой-то момент мне кажется, что что-то в них меняется. Они словно становятся немного ярче, теплее. Это вспышка, быстрая, молниеносная, которая испаряется также неожиданно, как и возникает, но я готова поклясться, что видела её. Мне не могло почудиться. Я… я просто не хочу в это верить.
— Какой смысл ты вкладываешь в это слово, Лера? — рука мужчины всё ещё покоится на моём лице и он проводит пальцами по щеке вниз до подбородка и дальше, к шее, словно рисуя на моей коже какие-то одному ему известные узоры.
Я смотрю на него. На его лицо, самые необычные на свете глаза, изучаю, пытаясь запомнить каждую чёрточку. Больше никого и никогда в своей жизни, я не хочу забывать. И сейчас я с жадностью вбираю в себя каждую линию его лица, каждую мелкую морщинку, изгиб чётко очерченных губ, прямой нос и шрам на брови. Я впечатываю его образ в своё сознание, как что-то сокровенное. Единственный человек из моего прошлого. Единственный, кто пришёл в больницу и захотел позаботиться обо мне.
Костя сказал, что кроме родителей у меня не было других родственников, но наверняка ведь есть знакомые, друзья. Почему никто из них не позвонил, не приехал, не поинтересовался как я и в каком состоянии, не захотел поддержать в конце концов?
А этот мужчина приехал, примчался сразу, как только узнал, что со мной произошло. Забрал к себе, позаботился, пусть и не совсем обычным образом, но, всё же, это забота.
Неужели для него это всего лишь дань погибшему другу? Я не хочу в это верить. Мне нужен, просто жизненно необходим человек, который любил бы меня. Меня саму. Я не вывезу всю эту ситуацию одна.
Я знаю, что это проявление слабости, но сейчас чувствую себя маленьким тепличным цветком, который умрёт без человеческого участия.
— Я хочу знать, — произношу тихо, вздрагивая от лёгких прикосновений мужских пальцев к моему горлу. — Насколько близки вы были со мной. Вы сказали, что были другом моего папы, но никак не упомянули о наших с вами взаимоотношениях.
— Тебе это важно? — пальцы Кости продолжают блуждать по моей коже. Спускаются к ложбинке между ключиц и медленно ведут линию вниз. Я начинаю дышать чаще в тот момент когда его рука достигает грудной клетки. Кожу под его пальцами покалывает, и я чувствую, как внизу живота тяжелеет и тянет.
Это странное ощущение. И я не знаю, испытывала ли я его когда-то раньше. Но не могу сказать, что прикосновения мужчины мне неприятны.
— Вы любили меня? — настойчиво повторяю свой вопрос, сама не узнавая своего голоса, который отчего-то становится хриплым. — Ну, может быть как дочь или племянницу?
— Ты не моя дочь, Лера, — безразличный голос мужчины в одно мгновение меняется, становясь грубым, жёстким. — Никогда не была и не будешь. Я не стану заменой твоего отца, девочка, не нужно ждать от меня подобной… любви.
Его рука перестаёт гладить мои ключицы, и пальцы сжимаются на лацканах пиджака, в который я до сих пор одета, соединяя две половины вместе.
Слова мужчины, жестокие, безжалостные, действуют на меня как пощёчина. Горло сводит спазмом, и мне приходится несколько раз сглотнуть, чтобы избавиться от этого гадкого ощущения.
— Я… — бормочу, опуская глаза на его руку, продолжающую крепко сжимать кашемировую ткань, которая в тот же момент начинает казаться мне наждачкой и натирать кожу. — Извините, глупо было сравнивать себя с вашим ребёнком. Конечно, я понимаю, что чужие дети никогда не станут своими.
— Ты не ребёнок, Лера, — обрубает мой словесный поток и убирает от меня руку. — Не стоит считать себя таковой. Прими душ и переоденься. Я буду ждать тебя в гостиной. Мне нужно обсудить с тобой несколько важных моментов.
Дверь за мужчиной захлопывается, и я остаюсь одна. Чувствую себя опустошённой как внутри, так и снаружи. Без него снова становится страшно и холодно. И, взяв из шкафа полотенце и сменную одежду, я выхожу в узкий коридор в поисках ванной комнаты, желая согреть хотя бы своё тело.
Нужная мне дверь оказывается самой дальней на этаже. Ванная выполнена в тёмных тонах, чисто мужской стиль, лаконичный и сдержанный, как и сам хозяин этого дома.
Положив вещи на тумбочку, наспех настраиваю воду и захожу в душевую кабину, подставляя лицо под тёплые струи.
Рану на бедре тут же начинает жечь, и я морщусь, пытаясь перетерпеть этот неприятный момент, пока моё тело не привыкнет. Обвожу взглядом полки в поисках шампуня, но нахожу только мужские бутылочки.
Странно. В этом доме есть комната, оборудованная специально для меня, и Костя говорит, что я часто оставалась здесь вместе с родителями, но в ванной нет ни одного женского средства гигиены.
Не найдя другой альтернативы, беру мужской гель для душа и размазав его по ладоням до состояния мыльной пены, растираю по своему телу.
Ноздрей касается пряный аромат с лёгкими мускусными нотками. Так пахнет Костя. Это его запах. Он обволакивает меня, пронзает, словно электричество, и сворачивается в горячий тягучий комок где-то внизу живота.
Я вдыхаю полной грудью. Провожу руками по шее и ключицам, так, как делал это он всего каких-то несколько минут назад. Прикрываю глаза, и мне кажется, что это снова он меня касается. Чувствую, как напряжение внутри меня растёт с каждым движением ладоней по распаренной коже. Оно становится настолько невыносимым, что у меня начинают дрожать колени и кружиться голова. Эти ощущения
