Трезубец Нептуна - Александр Прозоров

Служебная палуба. Знакомое место: справа помещение посадки на четырехместный орбитальный челнок, слева рубка управления кораблем. Сквозь приоткрытую дверь было видно, как дежурный пилот играет в мяч, подбрасывая его над головой и попеременно отбивая в воздух то левым, то правым копытом. Атлантида отогнал от себя мысли о том, что будет, если мяч случайно упадет на клавишу включения реверса или экстренного разгона и побрел по кольцевому коридору. Двери, двери, двери – из-за одних доносились звуки заунывного пения, из-за других равномерные постукивания или писк разговора. Только в одном месте археолог наткнулся на широкие сдвижные створки, раскрашенные в частую полоску. Он прислушался к тому, что происходит по ту сторону, вежливо постучал и потянул руку к большой клавише на стене.

– Пиюи! – послышалось из-за спины.

– Зачем вы тут присутствуете? – добросовестно перевел полилингвист.

– Корабль осматриваю, – оглянулся Рассольников и увидел уже знакомого белого олима.

– Только не прикасайтесь кнопка эта, – предупредил космонавт. – Здесь находится спасательный катер. Если открыть дверь, прозвучит общий сигнал тревоги и команда приготовится к эвакуации торопливо.

– На всю команду рассчитан? – отдернул руку Атлантида.

– Нет, на половину, – вежливо ответил олим. – Таких катеров на корабле два.

– А вы не подскажете, где находится моторная палуба?

– Пять-два выше.

– Спасибо, – археолог последний раз оглянулся на створки дверей спасательного катера и пошел от него подальше.

«Пять-два» во фразе белого олима по всей видимости означало, что моторная палуба находится на пятом уровне, но широкая, как две обычных. Поначалу никакого особого отличия моторной палубы от прочих Атлантида не заметил. Ну, потолки повыше, да кольцевой коридор вдоль внешней стены идет. Платон описал почти полный круг вокруг корабля, прежде чем наткнулся на лесенку, уходящую к открытому на высоте трех метров люку. Не мудрствуя лукаво, Атлантида запихал тросточку себе за спину, за пояс брюк, и полез туда.

Диаметр отверстия и уходящей от него трубы только-только позволял протиснуться одному человеку, но археолог не отступил. Он карабкался вперед метр за метром, в сгущающуюся тьму, пока не уткнулся головой во что-то мягкое. Послышался испуганный писк.

– Ой-е-ей, – бесстрастно перевел полилингвист.

Атлантида ощутил снизу жесткий, болезненный удар в подбородок и торопливо попятился:

– Кто здесь?

– Пи-и, пю пи…

– Это я, моторист Пюпи, – перетолмачил ответ лингвист.

В свете тусклой лампочки, горящей где-то в переплетении трубопроводов блеснули темные глаза.

– Очень раз познакомиться, – кивнул Атлантида, пытаясь разглядеть, куда это он заполз.

– Вы заблудились? – корректно поинтересовался моторист Пюпи.

– Я ищу парогенератор.

– А кто получил облучение? – последовал стандартный вопрос.

– Вот, – изогнулся Атлантида и вытащил из кармана самодельный стакан.

Моторист тоже изогнулся, прочертив острием рога возле самых глаз пассажира, извлек продолговатую капсулу и ткнул ею в стекло. Покачал рогами:

– Уровень радиации находится в пределах допустимых норм, – медленно и вдумчиво перевел его короткий писк полилингвист, и после паузы добавил: – Использовалось жаргонное слово.

– А все равно, – махнул рукой археолог, – давай почистим?

– В малой камере, – предложил Пюпи.

– Да хоть в кастрюле, – согласился Атлантида.

Малая камера парогенератора оказалась возле двери лифта, под одной из множества одинаковых декоративных панелей. Платон поставил внутрь стакан, Пюпи закрыл дверцу и ткнул копытом в переключатель. Спустя пару минут дверца сама открылась. Стакан стоял внутри, весь запотевший и горячий.

– Секундочку, – археолог достал флягу и наполнил стакан водой. – А еще разик?

Пара минут, и распахнутая дверца продемонстрировала стакан, кипение в котором постепенно затухало.

– И последняя попытка! – Атлантида извлек на свет горохово-зерновую смесь, и наполнил стакан с кипятком примерно на треть. – Запускаем!

– Так поступать нельзя! – оживился моторист. – Вареное зерно есть запрещается. В нем витаминов мало и зубы без нагрузки разрушаются. Сейчас, я давление повышу… К тому же от горячей пищи нюх портится.

– У меня зубы другие! – Рассольников звонко щелкнул клыками.

– Зубы у всех одинаковые, – Пюпи в ответ продемонстрировал желтые резцы. – При трех поверхностных сейчас готово быстро.

Если «три поверхностных» означали три атмосферы, то каша должна свариться минуты за две – прикинул Платон, и словно в ответ на его слова дверца парогенератора открылась. По коридоры расплылся соблазнительный аромат.

– Попробуешь? – предложил Рассольников.

– Горячее нельзя, – олим засунул нос в самый стакан. – Нюх испортить можно…

Пюпи решительно перехватил горячий стакан раздвоенным копытцем, отсыпал немного каши на поверхность сомкнутого копыта другой руки, немножко выждал, давая ей остыть, и слизнул длинным красным языком.

– Ну как? – с завистью поинтересовался успевший проголодаться археолог. У него на руках не имелось толстых костяных копыт, и схватить горячий стакан руками или высыпать на ладонь исходящую паром кашу он не мог.

– Соли мало.

– А где ее взять?

– В кормушке.

– В кают-компании, что ли?

– Вы употребили слово-аналог, – сварливо пожаловался поясной переводчик.

– У меня есть в алимгаторне[6], – вспомнил моторист и убежал.

Когда он вернулся, каша успела немного остыть. Рассольников отсыпал себе на ладонь примерно половину, посолил из предложенного пакетика и с аппетитом съел. Получилось, вроде, неплохо.

– Ну, еще по одной?

На этот раз они заправили смесью два стакана, сварили, после чего уселись рядышком на пол и принялись с наслаждением объедаться редкостным для обоих деликатесом.

– Обязательно запишу рецепт для своего синтезатора, – пообещал себе Атлантида, и понял, что двадцатичетырехдневный полет он как-нибудь перенесет.

– Вы здесь, сэр Платон? – после вежливого стука дверь приотворилась.

– В общем, да, сэр, – сладко потянулся в постели Атлантида.

– Вы на меня не обижаетесь, сэр? – Вайт вошел в каюту и, за неимением кресел, стульев, или иной мебели прислонился к стенному шкафу. Рассольникову показалось, что за минувшие сутки миллионер успел немного похудеть.

– За что, помилуй бог, сэр Теплер? – настроение археолога было великолепным.

– Вы вчера не пришли ни обедать, ни ужинать, сэр. Сегодня на завтрак не явились.

– Я просто проспал, сэр Теплер. Нижайше прошу прощения.

Атлантида вскочил, привычным потягиванием разогнал кровь в теле, ополоснул под душем лицо. Пиджак после вчерашнего приключения немного помялся, зато археолог извлек из герметичной пластиковой коробочки свежий цветок кактуса и вставил его в петлицу.

– Я к вашим услугам, сэр!

– Пожалуйста, – Вайт открыл ему дверь, но вышел в нее первым.

– Вам не кажется, – оглянулся он на Атлантиду, – что на корабле происходит нечто странное?

– Пока ничего особенного не вижу, – пожал плечами Атлантида, перешагивая порог каюты.

– Сейчас, – зловеще пообещал толстяк, подходя к аварийному лазу, – сами увидите.

По кольцевому коридору компаньоны дошли до медицинского отсека. Вайт постучал, вошел внутрь, оставив дверь открытой. Сквозь щель Платон заметил, что лабораторный столик исчез, дезинфицирующий прибор над столом закрыт большим металлическим щитом, а сквозь ручки нижних ящиков продет длинный стальной стержень.

– Вы видите, и тут тоже, – заговорщицким шепотом сказал Вайт, выходя из отсека и разламывая хлеб пополам.

– Медичка порядок наводит, ну и что? – не очень понял археолог.

– Это еще что, – кивнул миллионер, протягивая Рассольникову его половину батона. – А что на служебной палубе творится…

Заинтересованный Атлантида спустился еще на один уровень, прошел по коридору, и первое, на что обратил внимание: клавиши открывания створок аварийного катера оказались закрыты толстыми металлическими накладками. Рассольников вскинул брови, но промолчал. Однако когда они дошли до пульта управления, то из уст его вырвался невольный возглас изумления: десяток олимов с деловитой торопливостью брали из лежащей посреди зала стопки толстые листы, и закрывали ими пульты управления, мониторы, индикаторные панели, шкафы – причем каждый лист крепко-накрепко затягивался на своем месте металлокерамическими болтами.

– Ну и как вам это, сэр? – торжествующе произнес толстяк.

– Уверен, этому есть простое и разумное объяснение, сэр Теплер, – растерянно ответил Рассольников и шагнул к ближайшему из олимов: – Что вы делаете с рубкой?

– Пию, пя-пя.

– Завтра непереводимый местный термин, – сообщил поясной переводчик.