Затерявшийся в кольце бульваров - Михаил Климман

– А сколько стоит заказать ваш теплоход? – спросил Андрей.

Мужичок оглядел его с ног до головы. Надо быть Толстым иди Достоевским, чтобы описать все оттенки мыслей и чувств, которые мелькнули в глазах невзрачного. Но в слова это богатство никак не трансформировалось, он повернулся и продолжал заниматься своим делом.

Андрей отошел на сотню метров и опустился прямо на асфальт у парапета. Потому что ноги не держали, лавочек не было, а куртку и брюки после ночевки на газоне скорее всего придется просто выбросить. Как он только не замерз и не простудился ночью.

Надо было решить пару вопросов. Во-первых, попить кофе – как ему казалось, кружка горячего кофе сейчас совсем бы не помешала. Во-вторых… Дорин оглянулся назад на реку. Он подумал, не спуститься ли к реке, умыться и почистить куртку, но, поглядев на воду, от этой мысли отказался. Не хотелось становиться мутантом, а рыба, говорят, в этой речке водится только с двумя головами и оранжевой кровью.

Но умыться и привести себя в порядок все-таки надо. Это – во-вторых. В-третьих, надо где-то убить время до встречи с Гришкой и, выполняя его заветы, спрятать ухо. Размышления над вопросом, как именно он провел ночь и не мог ли действительно оказаться в той деревне и убить женщин, он решил отложить на потом, на более свежую голову. Дорин не знал себя пьяного, совершенно не предполагал, на что способен в таком состоянии, и пусть тысячную долю процента, но все-таки вероятность такую оставлял, пока не докажет сам себе противного.

Итак, для начала, куда деться? Ни к Лене, ни в свою квартиру нельзя, это Гришка прав. К Лене он и так бы не пошел: хорош красавец – ушел решать жизненные проблемы, а вернулся на утро с похмелья, весь грязный и с ментами на «хвосте». Может, податься к бывшей жене? Васьки сейчас, скорее всего, нет. Показаться сыну в таком виде Дорин не мог, а кто будет искать его у женщины, с которой он не живет больше десяти лет? Ну позанудствует она некоторое время, ну пообъясняет ему, как должен жить истинный мужчина и муж, ну попьет кровь рассказами о том, до чего он, Дорин, докатился.

Краем глаза он заметил, что патрульная машина, только что проехавшая мимо него, разворачивается в его сторону. Приложили к нему разосланную ориентировку или просто приняли за бомжа, не имело значения. Он поднялся, быстро, но стараясь не бежать, перешел проезжую часть набережной и свернул в ближайший переулок. Первый встречный подъезд оказался закрыт, второй тоже, у третьего, слава богу, дверь поддалась. Он вошел, захлопнул ее и встал так, чтобы через стекло видеть улицу, а самому не быть замеченным.

«Канарейка» появилась примерно через минуту. Она прошуршала шинами по переулку раз, потом вернулась. Дорин услышал, как она остановилась, едва проехав его убежище.

– Подъезды будем проверять, товарищ лейтенант? – раздался молодой задорный голос.

– Зеленый ты еще, Марчук, – второму голосу было лет тридцать пять. – Знаешь правило: «Получил команду – не спеши выполнять, потому что всегда может последовать команда "Отставить"». Заводись, поехали.

Андрей перевел дух, постоял еще несколько минут для страховки, приоткрыл дверь, осмотрел улицу и вышел. Он двинулся вверх, удаляясь от набережной, одновременно пытаясь решить важную проблему. Можно было свернуть в переулок и выйти на оживленную магистраль, а можно было идти и дальше, как сейчас, «огородами». Каждый вариант имел свои плюсы и минусы. На проспекте легче было затеряться в толпе, хотя там было множество ментов. В переулках не было никого и ментов тоже, но появление любого случайного патруля и отсутствие открытого подъезда делало его весьма уязвимым.

Андрей попробовал поднять воротник куртки, чтобы скрыть мочку уха, но материал был слишком качественным, мягким и слушаться не хотел, мгновенно принимал прежнюю форму.

Дорин свернул на проспект по трем причинам. Против похмелья он решил применить рецепт своего старого приятеля, Севки Селиверстова, который уже много лет жил в Аргентине. Тот, когда напивался, а случалось это с ним нередко, наутро брал с собой литр воды и бежал кросс. Сделать это было непросто, но он заставлял себя бежать и пить одновременно. Все яды, полученные им накануне, с потом выходили наружу, он прибегал, принимал душ и выглядел аки младенец.

Никакого кросса Андрей сейчас бы не потянул, но длинная пешая прогулка была ему под силу, нужно было только обеспечить себя питьем, а делать это было легче на оживленной улице. К тому же там попадалась и такая вещь, как туалет, потребность в котором ощущалась все сильнее и сильнее. Воспользоваться опытом юности и оросить какой-нибудь подъезд или подворотню Дорин побаивался. Не ровен час, ретивая туземка, увидев его из окна, вызовет патруль. К тому же в туалетах была вода, и можно было наконец умыться.

И третья причина – Андрей придумал, как ему «избавиться от уха», хотя где искать нужное ему учреждение – не знал, однако был уверен, что в переулках и подворотнях такого не найдется.

Парикмахерский салон-магазин он нашел минут через пятнадцать. Удивленная продавщица помогла ему выбрать длинный парик, который закрывал ухо. Правда, Дорину для этого пришлось применить все свое обаяние и стоически перенести недовольно сопящего за спиной охранника.

Теперь Андрей походил на лидера неформальной группы, либо на ведущего с МУЗ-ТВ, или на городского сумасшедшего. Но это его вполне устраивало. Ни один человек, обративший на него внимание, а таких было немало, не скажет, что видел человека с покалеченным ухом. Зато любой из них поклянется, что встретил патлатого сорокалетнего мужчину в грязной куртке и брюках. Замечательно, ищут-то понятно кого.

На улицах вовсю торговали ландышами, занесенными в Красную книгу. Умывание и Севкино средство помогло, круговорот воды в организме Дорина делал свое дело, и при подходе к дому Валентины он даже захотел есть.

Бог сегодня хранил его особенно тщательно: повернув из-за угла, он остановился за киоском, чтобы взглянуть на подъезд, про себя усмехнувшись, как быстро это становится привычкой. И услышал голос бывшей жены.

– Я ему давно говорила, что он неправильно живет, – произнес этот голос, – нельзя нормальную, хорошую профессию менять и становиться торговцем макулатурой и побрякушками. Нельзя спать со всеми подряд, нельзя…

Андрей взглянул сквозь стекло ларька. Она разговаривала с незнакомым мужчиной в серой куртке, усаживающимся в машину. Исходя из того, как он безостановочно шарил глазами по сторонам, в профессии его можно было не сомневаться.

– А он что, спит со всеми подряд? – услышал Андрей его голос. – У нас такая информация, что он – примерный семьянин, что у него дочь. Это разве не так?

– Судя по тому, что я о нем знаю, – взъярилась Валентина, – никто даже предположить не может, от кого у него дочь.

– Это в каком смысле? – человек даже дверцу опять приоткрыл.

Воспользовавшись тем, что тот не смотрит в его сторону, Дорин повернул за угол и был таков. Недоумевая, как он мог прожить с этой женщиной четыре года, Дорин отправился в обратный путь. Как он ни тянул время, как ни пил по дороге кофе, как ни старался, выбирая самые длинные очереди за шашлыками, все равно на место встречи с Гришкой он пришел на двадцать минут раньше.

И опять спрятался за киоск, потому что ровно на указанном Брайловским месте стояли трое ребят в серых мундирах и с автоматами на плечах. Они курили, переговаривались, глядели по сторонам. Потом один из них стал что-то оживленно рассказывать двум другим.

Нет, Гришка его не сдал, Дорин был в этом уверен. Так засады не устраивают. Но Брайловского в назначенный срок не было, а менты были. Двадцать минут тянулись невозможно долго, киоскерша начала с тревогой поглядывать на Дорина, надо было срочно менять диспозицию, а ни одного киоска на нужном месте не было. Он втянул голову в плечи и, отойдя на некоторое расстояние, сел на лавочку. Далековато, правда, но подъезд нужный виден. Десять минут, пятнадцать, двадцать. Позвонить бы Гришке, да телефон пропал, а в нем все номера, и наизусть он не помнит ни одного.

К трем ментам подошли еще трое, они о чем-то переговорили и разошлись в разные стороны. «Старые» двигались в его сторону. Андрей почесал кончик носа, встал и отправился куда глаза глядят.

ГЛАВА 13

Благо идти оказалось недалеко. Глаза глядели на скверик, а там – лавочка, и поют птички, и черемуха с вишней цветут: под этот «гарнир» хорошо думается. Во всяком случае, раньше думалось. Сегодня Дорин не мог ни за что поручиться, он чувствовал, что началась новая полоса в его жизни, он вступил на новую, зыбкую почву, и, как апостол Петр, идущий по воде, Дорин тоже боялся и не понимал правил.

Одно он знал точно, в чем признаться себе с самого утра не хотел – кто-то подставляет его очень последовательно и грамотно. Пока Андрей ходил по московским улицам, он совершенно точно осознал – в каком бы состоянии он ни был прошлой ночью, но в деревню он не возвращался и женщин не убивал.