Камни Рун - Александр Якубович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Удивительно, как быстро ты нашла тут друзей, — поморщился я при виде принцессы, которая сейчас вприпрыжку шла по палубе с целой тарелкой моченых яблок, что принес ей лично корабельный повар.
— Ты мне просто завидуешь, — фыркнула Отавия, запуская крепкие зубки в лакомство.
— А как же презрительное отношение к черни? — тихо спросил я, поглядывая на работающих на снастях матросов. — Что-то я не припомню повальной любви со стороны дворцовых слуг.
Мы плыли на довольно большом двухмачтовом торговом судне. Пузатая посудина была приспособлена для перевозки зерна, бочек и прочих крупных грузов, шла с большой качкой, но оснастка у нее была мощная, иначе сдвинуть всю эту махину с места было бы просто невозможно. Но вот обилие парусов работы команде добавляло, особенно в такие вот ветреные дни, как сегодня.
— Ну, моряки это совсем другой народ, — пожала плечами принцесса. — Суровый, тяжкий труд, который кормит половину континента.
— Труд слуг и пажей не легче, — язвительно заметил я.
— Чего ты от меня хочешь? — фыркнула Отавия. — Чтобы я ходила и задирала нос в поисках проблем посреди открытого моря? Так для этого с нами плывет Витати.
— Я хочу понять, что ты опять затеваешь, — с недоверием ответил я. — Потому что считаю твое поведение странным.
— А я считаю, что я отлично приспособилась к ситуации, — пожала плечами принцесса. — Яблочко хочешь?
Я покосился на тарелку, потом на принцессу, но одно яблочко за хвостик ногтями уцепил. Глупо отказываться от такого лакомства.
— Все равно, будь осторожнее, — хмуро сказал я. — В отличие от тебя, я слишком хорошо знаю, каковы моряки.
— А я знаю, что пока я всем нравлюсь, нам ничего не грозит, — ответила Отавия. — А если кто что и задумает, то быстро получит по шее от остальной команды.
На это у меня ответа не было, так что я продолжил пялиться на море и жевать яблоко.
Как показали последующие дни, Отавия оказалась права. Своими добрыми отношениями с командой, песнями и глупым хлопаньем ресницами, она превратила непростой морской переход в легкую прогулку. Окончательно я отстал от принцессы, когда мельком увидел, как она сидит в закутке, который она занимала с Витати, и маленькими глоточками тянет теплый отвар, который обычно заваривают при болях в горле. Было это как раз после очередного импровизированного концерта на нижней палубе, после ужина, и тут я понял, что все происходившее — не просто развлечение, а довольно тяжкий труд. Упомнить по именам не только капитана, кока и старпомов, но наиболее влиятельных матросов, без конца развлекать команду и при этом создавать впечатление радостной вольной птички — непростая задача. Сейчас же, когда Отавия думала, что ее никто не видит, в глазах девушки, как то море за бортом, плескалась печаль и тревога.
На секунду мне даже захотелось подойти к Отавии, сесть рядом и просто обнять ее за плечи. Но наше совместное путешествие показало, что от былой близости не осталось и следа. Маски были сброшены, и более принцессе не нужно было держать меня подле себя. Тем более, я в любом случае посажу ее на подходящий рейс до Вашимшании, вне зависимости от того, какие между нами отношения. Так что в этой дворцовой лжи больше не было смысла.
От осознания, что все происходящее между мной и Отавией было просто придворной игрой, политическим маневром, становилось особенно горько. Время от времени в моей памяти всплывали сцены из поместья Хаштов, обрывки наших бесед во время прогулок по Шамограду, а в носу появлялся запах волос девушки, когда во время моих дежурств она становилась ко мне особенно близко. Конечно, чувства свои я не показывал — у меня были дела поважнее, чем сохнуть и страдать по принцессе, что крутила мной, как хотела все последние месяцы. Тем более случилось то, чего я ждал весь последний год — я снова буду с учителем.
И вот, я стоял на носу и вглядывался в берег. Несколько дней, и мы достигнем Нипса. Но что дальше? Перспектива встречи с учителем почему-то меня страшила. Нет, на мою долю выпали различные испытания, большинство из которых я нашел на свою голову сам, но все же… Я не выполнил наказы Осиора прилежно учиться, не прошел испытания на пояс мага… Даже не приблизился к этому. Что скажет Трибунальный Истигатор, когда увидит, как я пошел в разнос без его присмотра? Кем я буду в глазах человека, которому я обязан всем? Сам-то я привык считать себя уже мужчиной, но на фоне такой глыбы, как Осиор, я был лишь мелким шкодником, мальчишкой, что только становится на путь взросления.
От этих мыслей холодели руки, а сердце поднималось вверх, к самому горлу, и стучало с такой силой, что его бой отдавался в ушах. Я боялся грядущего, маленькая, трусливая часть меня желала, чтобы это плавание не кончалось никогда, чтобы мы добирались до Нипса вечность.
В ночь перед прибытием в родной город я совсем не спал. Ворочался, кряхтел, пытался найти позу, в которой у меня не будут затекать руки, шея, спина и даже зад. Укрывался одеялом — становилось жарко, доставал из-под него хотя бы пятку — мигом замерзал. И гамак, в котором я качался на высоте трех футов, казался таким неудобным, таким неприятным, что хотелось выскочить из всей этой конструкции и улечься прямо на полу.
Когда на горизонте показались очертания родных берегов, я чуть не сиганул с борта в море и не отправился вплавь обратно в Дагерию. Плевать на заговоры, на дворцовый переворот и на Саина Торлорна! Плевать на все! Я не могу показаться Осиору на глаза, зная, как я облажался!
Видя мое тревожное состояние, Витати подошла и стала рядом.
— Нервничаешь? — спросила келандка.
Я только молча кивнул и тяжело сглотнул. Во рту так пересохло, что язык, казалось, вовсе намертво прилип к нёбу, и я больше никогда не смогу заговорить. Все наши пожитки были собраны еще накануне, упакованы и готовы к спуску на берег. Так что мне даже занять руки было нечем, оставалось торчать на палубе и ждать, когда серо-зеленая полоса на горизонте превратится
