Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет) - Орсон Кард

Вскоре все прояснилось. Странный инцидент не опровергал политику Совета Звездных Путей в отношении свиноподобных. Наоборот, факт гибели человека свидетельствовал о мудрости нынешней политики ограничения вторжения. Так или иначе мы решили продолжать изучение аборигенов, но сделать контакты с ними еще более редкими. Последователю Пайпо рекомендовалось посещать свиноподобных не чаще одного раза в день, ограничив время непосредственного контакта одним часом. Ему запрещалось задавать свиноподобным вопросы о гибели Пайпо. Данные ограничения дополнили старую доктрину минимизации вторжения.

Большие опасения вызывало духовное спокойствие и моральный уровень населения Луситании. Для поднятия духа транслировалась масса развлекательных программ, призванных отвлечь людей от страшного преступления.

Так, сделав все возможное для своих собратьев, удаленных от Центра на сотни световых лет, жители созвездия Ста Миров вернулись к внутренним делам.

Вне Луситании лишь один человек из триллионного населения Ста Миров горько переживал случившееся. Смерть Джона Фигейро Алвареса, прозванного Пайпо, перевернула всю его жизнь. Это был Эндрю Виггин, Говорящий от имени Мертвых Университета в Рейкьявике. Он был известен, как реакционер скандинавской культуры. Прославленный исследователь словно волнорез рассекал гранит тайн застывшего мира Трондейма. Стояла весна, снег уже растаял, а появившаяся травка и цветы с юной силой рвались навстречу солнцу. Эндрю сидел на вершине освещенного солнцем холма, его окружали студенты, изучающие историю межзвездных колонизаций. Он вполуха слушал горячие юношеские рассуждения о том, что победа человечества в войне с баггерами была необходимой прелюдией для развития и распространения человекоподобных. Подобные измышления, как правило, быстро сводились к очернению личности человека-монстра Эндера, командовавшего межзвездной флотилией, осуществившей ксеноцид баггеров. Эндрю пытался думать о чем-то другом, данный предмет не интересовал его больше, но он не показывал вида.

Внезапно маленький компьютер, вживленный в ухо как сережка, сообщил о смерти Пайпо, зенолога Луситании. Эндрю оживился, услышав печальную весть.

Он прервал рассуждения студентов.

– Что вы знаете о свиноподобных?

– В них надежда на искупление грехов наших, – процитировал молодой «Каин».

Эндрю взглянул на Пликт, он знал, что ей не свойственен религиозный мистицизм.

– Они не служат человеческим целям, даже как искупление, – произнесла Пликт презрительно. – Они – чистой воды нелюди, такие же, как баггеры.

Эндрю кивнул, но уточнил:

– Не совсем корректное определение.

– Может быть, – сказала Пликт. – Любой трондеймец, каждый скандинав Ста Миров, должен прочесть «Историю Вьютена в Трондейме» Демосфена.

– Должен, но не обязан, – съязвил один из студентов.

– Говорящий, пусть замолчит эта гордячка, – воскликнул другой. Пликт – единственная женщина, которая вот-вот лопнет от важности.

Пликт закрыла глаза.

– В скандинавском языке есть четыре лингвистические формы, обозначающие чужеродность. Первая форма – чужеземец, утлан или озеленд, это – человек из нашей Галактики, но из другого города или страны. Вторая, инопланетянин – фрамлинг, слово имеет древние скандинавские корни. Оно обозначает человека из другой Галактики. Третья – это ремены, то есть нелюди. Мы обозначаем ими разумные существа другой эволюционной ветви. И, наконец, четвертая – ваэлзы, она объединяет действительно чужеродные формы, включая животных. Они существуют, но мы не знаем, что заставляет их действовать, что определяет их жизнедеятельность. Они, возможно, разумны, возможно, наделены самосознанием, но мы не знаем об этом.

Эндрю заметил досаду на лицах студентов. Он привлек их внимание.

– Вы полагаете, что вас бесит высокомерие Пликт? Она отнюдь не высокомерна. Это простая педантичность. Вам просто стыдно, что вы до сих пор не знакомы с историей родного города. Поэтому вас раздражает эрудиция Пликт. Но она не повинна в ваших грехах.

– А я думал, Говорящие не признают грехов, – произнес угрюмый мальчик.

Эндрю улыбнулся.

– Ты признаешь грехи, Стурка, и поступаешь в соответствии со своими принципами, своей верой. Для тебя грехи – это реальность. Поэтому, чтобы узнать тебя получше, Говорящий тоже должен считаться с грехами.

Стурка не сдавался.

– Для чего этот монолог об озелендах, фрамлингах, ременах, ваэлзах?

Какое отношение они имеют к Эндеру Ксеноцида?

Эндрю повернулся к Пликт. Она задумалась.

– Это доказывает глупость некоторых обвинений. Постулаты определения чужеродности доказывают, что Эндер, в действительности, не был разрушителем. Когда он уничтожал баггеров, они считались ваэлзами. И лишь спустя многие годы, когда первый Говорящий от имени Мертвых написал «Королеву Пчел и Гегемона», люди узнали об их разумности, признали их ременами. А до тех пор не было установлено взаимопонимания между людьми и баггерами.

– Ксеноцид есть ксеноцид, – сказал Стурка, – то, что Эндер не знал, что они – ремены, еще не повод для убийства.

Эндрю поразился этой жестокой непреклонности взглядов Стурки.

Подобное было распространено среди кальвинистов, отвергающих существование человеческих мотивов и признающих лишь жесткое разграничение: Добро и Зло.

Они считали, что Добро и Зло изначально заложено в человеческих поступках.

В противоположность им, Говорящие от имени Мертвых в своих доктринах доказывали, что добро и зло свойственно лишь мотивации человека, а не действиям. Эта приверженность вызывала у Стурки лютую ненависть к Эндрю.

Но Эндрю не обижался, он понимал, что кроется за всем этим.

– Стурка, Пликт, давайте рассмотрим проблему с другой стороны.

Предположим, что есть свиноподобные, владеющие старком, рядом с ними люди, знающие язык свиноподобных. И вдруг мы узнаем, что свиноподобные без видимых причин и объяснений, без провокации со стороны людей, замучивают до смерти исследователя, призванного изучать их.

Пликт немедленно ринулась в наступление:

– Откуда вы знаете, что не было провокации? Что кажется невинным для нас, может оказаться значимым для них.

Эндрю улыбнулся.

– Логично. Но зенолог не приносил им вреда, он говорил им лишь то малое, что никак не влияло на них. Он вряд ли заслужил столь ужасной, болезненной смерти. Является ли это ни с чем не сравнимое убийство доказательством, что свиноподобные скорее ваэлзы, чем ремены?

Теперь настала очередь Стурки.

– Убийство есть убийство. Спор о том, кто они: ремены или ваэлзы, чистая бессмыслица. Если свиноподобные – убийцы, они являются злом, как и баггеры. Если действие – это зло, то и совершающий это действие – тоже зло.