Итерации Иерихона - Аллен Стил

- Что-то вроде этого, - бросил я небрежно, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Б.Дуглас не ответил: он ждал продолжения.

- Я хотел перескочить водосток в нескольких кварталах отсюда, - добавил я. - Получилось не совсем. - Я пожал плечами и попытался изобразить улыбку пьяного, которому море по колено. - Не всегда все получается.

- Угу. - Он продолжал меня изучать, и в монокле отсвечивали уличные фонари. - Где, говорите, вы были?

- В университетском городке, - ответил я. - Ходил к приятелям. Мы там собрались... и малость, похоже, перебрали.

Алиби было хорошее. Университетский городок был отсюда в нескольких кварталах; именно там мы, либеральные типы, обычно и сшивались, слушая старые компакт-диски "Перл Джем", покуривая травку и ностальгически вспоминая времена Билла Клинтона. Может быть, он принял меня за загнанного камнями в канаву рок-критика, впавшего в раж при виде американского флага.

Вдали я услышал рокот приближающегося поезда - последнего на Красной линии, который останавливался на станции Форест-парк. Если обер-лейтенант Дуглас хотел найти причину меня забрать, то - теперь или никогда. В конце концов он ведь должен будет потом подать рапорт.

Мальчик тоже это знал. Задумчиво протер край удостоверения двумя пальцами раз, другой. Протянул его мне:

- Спокойной ночи, мистер Розен. Постарайтесь не попадать в неприятности.

Я подавил мощный импульс стать "смирно" и щелкнуть каблуками.

- Спасибо вам, - пробормотал я. Он наклонил голову и отступил в сторону. Отсвет головных огней поезда уже мелькнул на рельсах, когда я, выдернув проездную карту из сканера, толкнул турникет и побежал к платформе по цементным ступеням.

Поезд затормозил, от контактного рельса полетели искры. Пара моих будущих спутников поднялись со скамеек и с интересом на меня глянули. Одна из них - пожилая чернокожая дама в мокром матерчатом пальто с пластиковым пакетом супермаркета "Диллард", где явно хранилось все ее имущество, спросила:

- Почему он вас остановил?

В это время двери вагонов разъехались, и мы вошли внутрь. Я секунду подумал и ответил:

- Ему не понравился мой вид.

Ответ был честным. Она медленно наклонила голову:

- Аналогично. Теперь вы знаете, как это бывает.

Мы сели и стали ждать, когда поезд отправится дальше.

Я ехал по Красной линии к центру города. На Центральном Вест-Энде много народу вошло и вышло, большинство - в больницу "Барнс" или оттуда. Мой вагон был наполовину пуст. Пассажиры почти все в промокшей одежде. Поезд был наполнен кашлем и чиханьем, и компьютерный голос, объявлявший станции, еле пробивался сквозь этот фон. Весь поезд похож на передвижное отделение простудных заболеваний; несмотря на то что около больницы поезд останавливался, пассажиры как-то проскочили мимо всех бесплатных прививок, которые были нам гарантированы от щедрот ВЧР. Но это, в общем, неудивительно: вся прочая обещанная федеральная помощь тоже как-то ухитрялась проезжать мимо нас.

В окнах поезда мелькали пустыри, где когда-то стояли дома из неусиленного кирпича и цементного раствора, улицы, перекрытые рогатками, потому что их середина провалилась в древние водостоки или выбранные глиняные разработки, лачуги, слепленные из обломков гофрированной стали и ломаной фанеры. Из машин на улицах - только броневики, но там и сям попадались люди, притаившиеся в дверях обреченных домов. Ночью сюда приходили мусорщики - подростки со стальными прутьями, кравшиеся вдоль разрушенных складов и разгромленных магазинов в поисках чего-нибудь, что можно толкнуть на черном рынке.

Поезд выехал из зоны разрушений и грохотал в кварталах между Даунтауном и спальными районами. Около станции "Юнион" он остановился, но платформу "Аудитория" проехал не тормозя, потому что такой платформы больше не было. Сама аудитория "Кайел" выстояла землетрясение, но на месте бывшего "Сити-Холла" и городской тюрьмы теперь пустыри - ничего кроме битого кирпича, обломков бетонных блоков с торчащими трубами и осколков стекла. Огромные кучи мусора, ждущие вывоза.

Вот уже показались небоскребы Даунтауна со светящимися окнами, арка шлюза над шпилем купола старого здания суда штата - электрической радугой горели в ней отражения городских огней. Какую-то минуту или две разрушений не было видно. Как будто не случилось в городе никакого землетрясения и все мирно и спокойно.

Поезд взвыл на повороте к стадиону Буша, и иллюзия исчезла. В вагоне стало тихо - все замолчали и старательно отвернулись от левого крыла стадиона. Сам стадион все еще стоял, из его чаши выплескивались отблески света, и можно было поклясться, что там идет очередной бейсбольный матч. Но поезд въехал на станцию "Стадион", и ряды колючей проволоки над бетонными блоками, преграждающими вход на нижний ярус, говорили о другом.

На скамейках платформы подземки расселась группа солдат ВЧР. Кто-то из них посмотрел на наш подъезжающий поезд, и пассажиры поспешно отвели глаза в сторону. Двери открылись, но никто не вошел и никто не посмел выйти. Поезд пошел дальше, и только когда он вошел в туннель и стадион скрылся из виду, раздался общий вздох облегчения.

Стадион Буша был сейчас не таким местом, куда хочется прийти. Конечно, люди туда ходили, но редко по своей воле. Ходили слухи, что попадавшие туда люди часто не выходили обратно.

Впрочем, сам я об этом только слышал.

Через несколько минут поезд выкатился на угол Восьмой и Пайн-стрит узловую подземную станцию Метролинка. Здесь я вышел и по эскалатору перешел с Красной линии на Желтую. На станции было холодно, ветер отдувал в сторону пластиковое полотнище, закрывавшее брешь в потолке, и гулял по перрону. Два парня из ВЧР курили сигаретки, прислонясь к строительным лесам, и оглядывали проходящих. Я постарался не встречаться с ними взглядом, но они уже и без того занялись от скуки случайным бродягой, вздумавшим покемарить на цементной скамейке.

Я успел вскочить на собиравшийся отходить поезд Желтой линии. Это сегодня был последний поезд в южном направлении, и если бы я его упустил, пришлось бы мне объясняться с патрулями, пробираясь домой под дождем через Даунтаун. В такие минуты я вспоминал свой старый автомобиль, но при разводе семейные колеса достались Марианне. Вместе с домом, сберегательным счетом и приличной частью моего чувства собственного достоинства.

Поезд был почти пуст, что неудивительно. Большинство районов южной стороны попадали под комендантский час с девяти вечера до шести утра, и потому все умные люди сидели по домам - у кого дом остался, конечно. Через пролет от меня сидела девочка лет четырнадцати в поношенной яркой штормовке. Она свернулась на сиденье, обхватив колени руками, и вроде бы говорила сама с собой, но я не слышал о чем. На переднем сиденье вагона дремал какой-то черный парень в надвинутой на глаза шерстяной кепке. Голова у него моталась с боку набок в такт движениям поезда; он открывал глаза, обводил взглядом вагон и засыпал снова. Бородатый краснорожий патриот читал потрепанный триллер в бумажной обложке и слегка шевелил губами, вникая в смысл. Истощенный старый чудак, глядевший на меня в упор, пока я не отвел глаза. Толстая дама с дешевым серебряным распятием на шее и жуткой улыбочкой. Обычный набор типов поздних пассажиров.