Разбуди меня (СИ) - Рам Янка Янка-Ra

Закрываю глаза.

Как понимать?

Меня накрывает желанием ощутить ее губы на шее и впиться по-взрослому в этот влажный рот!

И прямо на этом диване…

Стоп.

Ни о чем не забыл, Литвин? Ничего ты с ней не сможешь сделать на этом диване.

Сглатываю ком в горле.

У-у… Сука! Обидно!

Кровь бросается в лицо, слепну. Гадкое чувство…

Она поднимает взгляд.

— Тати… Ты иди, ладно, — чувствую, как вздрагивает моё лицо.

Не хочу объясняться.

— Нужно обработать укусы.

— Не нужно! — рявкаю тихо, опять не сдержав эмоций. — Просто уйди.

Да что ж такое…

— Извини, — сжимаю переносицу пальцами. — Извини!

Проходится пятерней по моей шевелюре. Беззвучно исчезает.

Мне хуево от мысли, что она может больше не прийти вообще!

И хочется, что-нибудь написать ей. Остыть и качественно отшутиться. Но номера у меня нет. Да и шутки что-то не шутятся.

Всё испортил.

Глава 13 — "Я здесь"

— Да как же ты умудрился?! — обрабатывает мне спину тетушка.

За ночь все разбарабанило так, что даже немного полихорадило.

Это меня не беспокоит… Сегодня я уже бодрячком.

Беспокоит меня, что мы стрёмно расстались с Татико. Я — идиот. Как пацан выдал!

— Что ж ты вчера не позвонил?

— Вчера…

Вчера я немного поистерил. Мне хотелось побыть одному. И спина меня беспокоила в последнюю очередь.

— Да, ерунда. Тревожить не хотел.

— А эта… Кира твоя где? — недовольно.

— Не понравилась? — усмехаюсь я.

— Ну почему же… Красивая, молодая… — всё также недовольно. — Дело-то твоё. Тебе с ней жить.

— Поругать хочешь?

— Хочу! — сердито психует тетушка. — Поехала, посуду не помыла! Кому оставила — тебе? Так ты до раковины не дотянешься. Или — мне? Так я ей не прислуга!

— Да не подумала она просто. Не ругайся…

— Надо жениться на тех, кто думает. А те кто ещё не думает, пусть вон… Учиться идут!

— А ты соседку нашу новую не видела?

— Видела… На автовокзале.

— Где? — напрягаюсь я.

— А что такое? Ой, приехал кто-то, выглядывает в окно. Твои, наверное? С детьми…

— Зольников! — выезжаю на террасу.

— Ну пойду я тогда, не буду мешать.

Зольников с женой и двумя щекастыми пацанами-близнецами лет трёх… В руках у него большие пакеты.

Диляра, его жена, стоя у машины говорит по телефону, по деловому уперев руку в бок. Крутая она у него дама, служба безопасности, следак.

Мелкие сцепляются.

— Ярик! Ну-ка иди сюда. Ванька, сейчас уши откручу! Положи немедленно! — ругается на пацанов. — Танго! Встречай гостей, пока все не разнесли!

Мы здороваемся за руку. Крепко жмёт, глядя в глаза.

Хаос мгновенно наполняет комнату. Один малой заглядывает в остывший камин. Чихает. Споткнувшись, падает руками в золу.

— Спички не трогать! — зыркает строго на него Зольников.

Второй успевает сделать "брям" по струнам гитары, она сползает, падает… Он ловит ее, но не удержав, заваливается вместе с ней. Грохот, гул.

— Ой…

— Да вы чё?! Смир-р-рно! — рявкает на них Зольников. — Равнение на меня.

Встают рядышком, изображая строй.

— Так. Это — дядя Дима. Со сбритой бровью — Ярик, с черной моськой — Ванька, — представляет нас.

— Здорово бойцы! — наигранно грозно рявкаю им.

— Здлавиязелаем… — картавят не синхронно.

— Здравия — было бы супер, — киваю я.

— Пап… А "вольно"? — косятся на него.

— Смирно постоите, пока мама не придет. Ну как ты, Танго? — осматривает меня, становясь серьезным.

— Да… — пожимаю плечами. — Пока не ясно.

— Ну, давай, чай ставь. Мы торт привезли, мясо на шашлык, витаминов… Бальзам тебе от бабушки нашей из пантов марала. Настоящий! Не магазинная херня. На себе проверено.

Ох уж эти бабушкины рецепты! Мертвого поднимут.

Разбирает пакеты. Накрывает на стол.

— Ну, пап!.. — канючат пацаны.

— Стоять.

— Да ладно тебе, чего строгий такой, отпусти бойцов.

— Да всю дорогу мозг выносили! — закатывает глаза.

— Пусть, вон, нарды мне соберут.

— Слышали, что дядя Дима попросил? Вперёд.

Диляра, отключая телефон, тоже тянет руку. Жму.

— Как самочувствие? Смотрю у тебя тут комплекс в саду…

Но смотрит она дальше, на дом Татико.

— Занимаешься? Не отлыниваешь?

— Приходится…

— Не отлынивай. Тебе, кроме тебя самого никто сейчас не поможет. Мы только морально поддержать можем.

— В баню хотите?

— Вань, мы в баню хотим?

— Да-а-а!

И начинается у нас шашлык, баня, веники, музыка, кипиш…

Очень хочется пригласить Тати. Неправильно сейчас не пригласить!

Мы с Иваном пьем чай. Мне после пчел нельзя горячительное, а он за рулем. Диляра цедит коньячок.

Красота!

Иван с Дилярой — классная пара. Их пальцы периодически касаются друг друга, словно пеленгуют.

И мне тоскливо и тоже хочется чувствовать женскую руку в своей. И вот так, не глядя, периодически ощущать прикосновение пальцев — "я здесь".

Хотя не просто женскую, нет. Совершенно конкретную руку мне хочется держать в своей. И женщиной своей представлять друзьям тоже совершенно определенного человека.

С грустью просматриваю в сторону Татико.

Но пока это не актуально. Мне бы… хотя бы другом ее представлять.

Пока Зольниковы купают детей, еду в сад, ближе к ней.

И на границе останавливаюсь.

Участок словно не жилой.

На автовокзале?..

Ты же не уехала бы, не попрощавшись, да?

— Танго, ты чего там завис? Помочь? — выходит обернутся в простыню Диляра.

— Нет…

Подходит со спины. Встаёт рядом, складывая руки на груди.

— Надеюсь, ты на закат любуешься?

— Ну, почти…

— Может, тебе здесь забор поставить? Сломался совсем.

— Нет. Не нужен мне здесь забор.

— Соседи не беспокоят?

— Очень беспокоят меня соседи, — вздыхая, признаюсь я. — Здесь живёт один человек…

Я бы хотел его пригласить.

— Очень плохо, капитан Литвин, очень плохо… — перебивает меня строго. — Что тебя этот "один человек" беспокоит.

— Почему это?

— Иван, говорил, у тебя девушка есть, — переводит тему.

— Мы расстались.

Молчит…

— Ты что-то хочешь мне сказать, Диляра?

— Я на гражданке о работе не разговариваю, — многозначительно.

О, как.

— Пойдем, Дим, пойдем… А любуйся лучше на рассвет, ок?

В полной растерянности пытаюсь осознать этот мутный месседж. Но расспрашивать — смысла нет. Все что она хотела сказать, сказала.

И мне становится ещё хуже. Потому что я почти уверен теперь, что Тати уехала.

Зольниковы уезжают ближе к ночи. И я сразу же срываюсь к Татико. Дом закрыт. Света нет.

Возвращаюсь, долго кручу в руках ручку, пытаясь, сформулировать текст для записки.

И нихера в голове, вообще…

А ведь легко ваял любые романтичные послания для Киры. По щелчку пальцев! А сейчас почеркал всю страницу — всё не то!

Потому что романтичные — не наша история. Надо что-то родное, дружеское, "наше"…

Улыбаясь, вспоминаю, придуманный нами когда шифр.

Мы играли так в шпионов, оставляя друг другу записки и назначая место встречи, чтобы никто не мог расшифровать.

Воспроизвожу на листочке несколько букв. Помню не все.

Что я могу ей написать?

"Если ты исчезнешь, я буду тебя искать".

Оставляю в дверях. Еду к себе. Фишки для нард выставлены на доске высокими пирамидками, одна на другую. Пацаны играли.

Ложусь спать.

Ночью вздрагиваю от того, как вся эта конструкция обрушивается. И фишки с грохотом скачут по полу.

Открыв на мгновение глаза, закрываю снова. Мне ценен сон, я хочу в него вернуться. Мне сниться, что Тати со мной там. И мы где-то в миллиметрах от поцелуя. Но он не случается… мгновение растягивается на всю ночь. Это горячо и невыносимо!