Ночное ограбление - Леонид Алехин

Барон Субботин осуждал освободителей. Называл их варварами, глухими к гармонии сфер.

Когда я спросил его, обязательно ли в целях гармонии становиться пищей исчадия чужого мира, он оскорбился. Назвал меня mudak и tupitza. После этого я больше не слышал от него историй.

К тому времени мы оказались в окрестностях древней столицы майа *******. И я начал подозревать, что барон с самого начала стремился сюда. Этот город занимал важное место в его теории. Он тянул душу барона темным магнитом.

Здесь лежала цель его многолетних поисков.

Один из шести сохранившихся входов в Дом Тысячи Дверей.

Каждый день на рассвете мы стали находить возле нашего лагеря звериные костяки. На шестой день нам попался человеческий скелет.

Его кости были выложены в виде упорядоченных знаков. Одного взгляда на них хватило половине наших туземных спутников, чтобы той же ночью бежать от нас. Тех, кто остался, удерживала жадность. Барон пообещал разделить между ними вознаграждение беглецов.

Я спросил у одного из индейцев, что значили выложенные из костей знаки.

«Это язык брухо», — ответил он, щелкая зубами. «Колдуны говорят нам — поворачивайте назад. Иначе — смерть».

Тогда я ошибочно решил, что оборотни-брухо наши враги. Если бы мне объяснили, что они стражи, не подпускающие людей вроде Субботина к Храму Привратника, все бы могло обернуться иначе.

Я бы не лишился ног в ночь, когда ягуары напали на наш лагерь.

Сначала они не хотели убивать нас. Только напугать, заставить повернуть назад. Огромные грациозные звери носились по лагерю, не боясь огня. Разбрасывали поклажу, рушили палатки.

И тут появились Субботин и Шаки. На бароне был высокий черный цилиндр, рваный фрак на голое тело и вырезанная из дерева маска-череп. Под фраком его грудь была раскрашена, как скелет. У Шаки был щит в виде демонического лика и ассегай с подвешенными на древко фигурками людей и зверей. Я сразу заметил, что глаза маски Субботина и глаза щита Шаки светятся желтым светом.

Этот свет заставлял ягуаров пятиться назад, поджимая хвосты.

«Следовало догадаться», — сказал мне мой друг-священник. «Я был с миссией на Гаити и повидал немало подобного. Наш барон оунган, колдун культа вуду. А эта девочка, наверное, его ученица».

«Белый колдун?», — удивился я.

«Духам плевать на цвет кожи», — ответил патер Блэк. «Они выбирают себе слуг за другие качества. Этот русский служит самому скверному из духов вуду, духу смерти».

Так оно и было. Я увидел, как Субботин заставил подняться труп погонщика, умершего на днях от лихорадки. Из тела мертвого индейца вырвалось облако черной мошкары, которая набросилась на ягуаров и погнала их прочь.

Однако оунгану не удалось отпраздновать победу.

Белый ягуар вылетел из темноты, одним ударом ломая ходячий труп пополам. Это был нагваль, предводитель брухо, как мы узнали позже. Самый старый и могущественный из колдунов.

Он двинулся к Субботину, не обращая внимания на его вопли и грозный танец. Шаки отважно выступила вперед, закрывая своего учителя собой. Ягуар мотнул головой, фыркнул и ассегай полетел в одну сторону, а щит в другую. Шаки упала на колени, схватилась за нож на бедре.

Тогда я вскинул ружье и выстрелил в белого ягуара. Субботин не вызывал у меня даже капли симпатии, но Шаки была похожа на заблудившееся дитя. Ей не стоило умирать, защищая этого подонка.

Все случилось очень быстро. Сверкнула белая молния, я ощутил страшную боль в пояснице. Эта боль продолжалась, даже когда я потерял сознание.

— Иногда мне кажется, что она и по сей день со мной, — тихо добавил Дедстоун.

Шаки успокаивающее положила руки ему на плечи.

За все нужно платить, так объяснил мне позже нагваль. Я причинил ему вред своей пулей. Он перебил мне позвоночник. Но мои побуждения были благими, поэтому он сохранил мне жизнь. И даже помог частично выздороветь.

Прийдя в себя, я обнаружил, что дела идут ужасно. Патэр Блэк пропал. Экспедицией распоряжался барон Субботин. После минувшей ночи индейцы испытывали перед ним больший ужас, чем перед брухо.

Шаки ухаживала за мной. С ее помощью я разрешил загадку — почему барон не оставил меня умирать от удара белого ягуара.

Ответ оказался прост. Субботин назначил меня в жертву Привратнику. Он полагал, что моя жизненная сила может стать ключом к Дому Тысячи Дверей.

— Правильная кровь — правильный ключ, — сказал Элайджа Дедстоун. — Барон Субботин допустил неточность в выборе. Это стоило ему больше, чем жизнь. Благодаря его ошибке мы сидим здесь, а за окном привычный нам мир, а не безумие Начального Хаоса. Однако же есть одно но.

Профессор наклонился вперед, вцепившись побелевшими руками в подлокотники.

— Как вы думаете, мисс Картер, допустит ли ошибку другой? Тот, чей холодный совершенный разум потратил полтора столетия на перебор всех вариантов? Кто больше любого из живущих и неживущих знает о Дверях и Привратниках. Кто провел столько времени, беседуя с исчадиями других миров, что стал неотличим от них.

Джейн почувствовала озноб.

— Как вы думаете, мисс Картер, как часто он ошибался за последние триста лет? Я вам отвечу. Готфрид Шадов не ошибался ни разу.

— Ого! — сказала Джейн. — Значит, и вы имеете несчастье знать этого типа с замашками звезды фильмов Эда Вуда.

— Нам доводилось встречаться, — кивнул Дедстоун. — И я со всей определенностью могу утверждать — более извращенной и злой воли мир еще не знал. В погоне за абсолютным знанием и властью, Великий Маэстро утратил все человеческое. Боюсь, что даже «стеклянные люди» понятней и ближе нам, чем Магистр Шадов.

— А зачем он стремится в Дом Тысячи Дверей?

— Откуда мне знать? — Дедстуон гортанно закашлялся, прижимая ко рту платок.

Шаки отошла и вернулась со стаканом воды и таблеткой на серебряном подносе. Профессор выпил залпом, лихорадочный румянец на его щеках начал спадать.

— Да так ли это важно? — продолжил он. — Дом Тысячи Дверей не то место, куда следует пускать жестокого и опасного безумца. Не забывайте, мисс Картер, где-то там есть Дверь, за которой ожидают Хозяева. Восстановившие свои силы и жаждущие вернуть утраченную власть над миром. В корридорах Дома бродят остатки Стаи Существ, бежавшие туда от охотников. Легенды гласят, что Великий Император Темучин не умер, а ушел в Дверь между мирами, чтобы вернуться из нее, когда вновь настанет его время. Да мало ли какой еще безымянный ужас может выпустить на нас Великий Маэстро?

— Простите, профессор, — сказала Джейн. — Но вы не обидетесь, если я скажу, что в ваш рассказ очень трудно поверить?