Звезда конструктора - Виталий Башун

В общем, закинул я амулет в ящик лабораторно стола и забыл о нем на долгое время. Однако проблема как была, так и осталась.

Помогла, как ни удивительно, снова Караса. Она подошла ко мне во время очередного приступа уныния, свойски чмокнула меня в щечку, хотя наш бурный роман закончился через три недели, как начался, и сказала, что знает один рецепт, с помощью которого я смогу преодолеть свою робость. А именно — курсы лицедейства и актерского мастерства. Дескать, не обязательно потом перебираться в театр, главное, научиться вести себя более расковано и не бояться выступлений на публике. Если я когда-нибудь стану преподавателем, мне это тоже без сомнения поможет. Она сама проучилась на таких курсах с полгода и знает, о чем говорит. Благодаря им она, собственно, и смогла выдержать отбор во дворцовые служанки. А он был очень непрост. Умение держать себя прилюдно сыграло не последнюю роль.

Я тут же вдохновился, в свою очередь чмокнул Карасу, и чуть ли не бегом побежал к мастеру. С кем еще можно посоветоваться и как правильно выбрать курсы, если даже Караса ничего не могла посоветовать, поскольку училась в провинции?

Трумара в лаборатории не было, зато Аримил опять что-то толок и смешивал. Отношения с ним у меня довольно быстро наладились. Он оказался совсем не заносчивым и высокомерным, как мне показалось при встрече, а вполне доброжелательным парнем. Подмастерье даже признался, почему так меня встретил. Всего лишь побоялся, что я буду конкурировать с ним за лабораторию и внимание учителя. А когда понял, что у меня действительно есть своя лаборатория и мастера я беспокою — удивительно для «удава» — крайне редко, совсем оттаял. Окончательно же сменил гнев на милость после того, как я помог ему с расчетами одной штуковины, над которой он долго бился. Аримил, конечно же, мог попросить помощи у учителя, но тут было дело принципа — он хотел сам понять, в чем там загвоздка. Ему как раз понравилось, что я тоже не стал делать все за него, а по училищной привычке — немало превосходников просили меня помочь в свое время — стал наводить его на мысль, раскладывая задачу «по полочкам». К решению он пришел сам, и оно было истинно его.

— Ну чего приперся? — манеры, к сожалению, у парня остались прежними, однако я привык.

Делать в ожидании мастера было все равно нечего, и я рассказал все, как на духу.

— Девок, значит, охмурять собрался.

Не понимаю, чего он хмурится. Нет. Не просто хмурится — он в ярости.

— Аримил. Я понимаю, что у тебя таких проблем нет — девчонки сами мучаются, как бы тебя в койку затащить. Но мне-то с моей внешностью как быть?

— А что не так с твоей внешностью? Одни лучистые глаза чего стоят!

— Ехидствуешь?! Глаза. Что глаза? Я и сам не знаю, какого они цвета, а ты лучистые. Хочешь поиздеваться — придумай что-нибудь получше.

— Ну-ка, ну-ка?

Аримил подошел ко мне вплотную и всмотрелся. Я вдохнул его запах…

— Аримил! Скажи честно.

— Что?

— Как вам, эльфам, удается так приятно пахнуть? Прямо сосновый бор знойным полднем. Обалдеть!

Аримил вдруг отшатнулся от меня, засмущался, покраснел, будто я ему невесть какой комплимент выдал, и, не отвечая, задал встречный вопрос:

— А… а почему ты решил, что я эльф?

— Ну, я не девушка, чтобы говорить тебе комплименты, но все-таки среди людей такими красивыми редкие девушки бывают, зато эльфы сплошь и рядом. Логично? Назвался бы ты Аримилой, я бы решил, что — эльфийка. Однако если с трудом, но я могу как-то объяснить, что делает у человеческого мага мужчина-эльф, то уж что делает эльфийка, совершенно не представляю… Логично?

— А, ну да… — заворожено слушавший меня парень, словно опомнился, и непонятно протянул: — Ло-о-огик.

— Что-то неправильно?

— Нет-нет. Все так. Ладно. Я знаю, как тебе помочь. У меня есть знакомый директор подходящих для тебя курсов, только ты ему ничего про меня не рассказывай. Уговор?

— А чего рассказывать? Он, небось, побольше моего о тебе знает. Я и вижу-то тебя очень редко. Откуда приходишь, куда уходишь, кто ты вообще…

— Я не хочу, чтобы он знал о моих занятиях здесь. Не хотелось бы распространятся почему-отчего…

— Хорошо. Как скажешь.

Аримил быстро нацарапал записку и, не запечатывая, протянул мне.

«Уважаемый ньор директор. Прошу вас по возможности принять на обучение подателя сего, мастера магоконструирования Гаррада»

Вместо подписи была какая-то закорючка, похожая то ли на стилизованную букву «А», то ли на «Л».

— Курсы находятся на Пушечной аллее, дом семнадцать. Отсюда пятнадцать минут хода. Найдешь. Ну, иди. Учись.

Он улыбнулся так, будто приготовил мне какой-то хитрый подвох. Так оно и было, но вот в чем он заключается, я сначала не понял.

Трехэтажный дом с небольшим тенистым парком распахнул мне свои объятия в виде весело скалящегося привратника двухметрового роста, больше похожего на отставного гвардейца, чем на лакея в энном поколении. Глянув на записку, почтительно согнулся в поклоне и подробнейшим образом объяснил, где находится кабинет директора.

Представительный мужчина с аккуратной, даже щегольской, бородкой и усиками — не актер стало быть — оказался на месте и принял меня сразу же. Прочитав записку, открыл сейф у себя за спиной, достал папочку, аккуратно и вроде даже почтительно вложил в нее записку, папочку снова убрал в сейф, а тот закрыл на ключ.

— Что ж, ньор Гаррад. Мы рады приветствовать вас в нашей мастерской «Четыре стены». Возможность принять вас у нас имеется. Занятия, правда, уже начались, но вы, я уверен, быстро нагоните. График очень напряженный. Занимаемся практически без выходных шесть часов в день по вечерам. Весь двухгодичный курс стоит двадцать золотых, если готовы оплатить сразу, или по одному золотому в месяц. Прошу ознакомиться с программой и сообщить мне ваше решение.

— Простите, а почему «Четыре стены»?

— Ох, это вы меня простите. Я уже привык, что к нам поступают заядлые театралы, которые сами хотели бы оказаться на сцене и я не думал… В общем, все объясняется просто. В отличие от школ классического театра, мы проповедуем, если можно так выразиться, стиль естественного поведения на сцене. Только правда жизни! Актеры должны как бы отгораживаться от зрителей четвертой стеной комнаты и действовать так, словно никаких зрителей нет, а они просто живут. Наши декорации также максимально соответствуют настоящим объектам природы. Минимум условностей, максимум натуральности.

— А-а-а… э-э-э… я вас правильно понял? Если герой или героиня пьесы должны справить нужду, они снимут штаны или поднимут юбку и присядут прямо перед зрителями?