Дело №888 - Виталий Кравчук

То убийство Бога, в котором я обвиняюсь, нельзя воспринимать буквально. Бога нельзя застрелить или зарезать. Это образ, хотя в повестке он определен вполне конкретно. Считайте, что после того, что произошло в моей жизни, я потерял веру, потерял ту частичку Бога, которая предназначалась для меня. Или, если хотите, во мне умерла любовь, я не вижу света, вокруг сплошная тьма. В этом и заключается убийство.

После слов Говорова повисла небольшая пауза, которую я поспешил нарушить.

– Знаете, Борис Олегович, очень странно все это слышать от вас. Как-то не верится, что вы не веруете в Бога, уж простите за тавтологию. Вы говорите, как проповедник. Из ваших уст льются цитаты из Писания, как будто наставляя на путь истинный. Создается впечатление, что когда вы слишком увлекаетесь проповедью, то вспоминаете о том, что больше не верите. Может, вы обманываете меня, хотите проверить и выдумали все это?

– Может быть, – ехидно улыбнулся Говоров в несвойственной ему манере. – Только, как вы считаете, похож я на человека, ставшего бы выдумывать историю про гибель жены и детей, если верую? Такая выдумка была бы очень тяжким грехом. А если считаете, что я верю в Бога, так докажите это тем, кто будет меня судить, а заодно и мне. Если докажете, я буду счастлив и обрету покой. Вы же получите удовлетворение от работы, подкрепленное неплохим гонораром.

– Я попробую, – произнес я. – А скажите, есть ли у вас какие-нибудь рекомендации относительно позиции защиты. Может, есть собственные мысли и идеи, которые помогут оправдать вас? В данном случае ведь речь идет о вопросах, находящихся больше не в правовой, а в религиозной плоскости, где вы себя чувствуете, судя по всему, как рыба в воде. Или вы хотите от меня услышать полный расклад защиты? Тогда имейте в виду, что я могу ошибаться в вопросах православия, потому что за полтора месяца не смогу понять того, что иные пытаются понять веками. Как быть в этой ситуации? Я выберу позицию защиты, а она окажется неправильной, по вашему мнению. Начнете со мной спорить, как сегодня о единстве Бога, вряд ли тогда мы придем к желаемому результату. Обычно клиенты полностью доверяют мне, потому что несведущи в вопросах права. У нас наоборот, вы разбираетесь в вопросе лучше, и возникает другой вопрос: а зачем вам я?

– Виталий Владимирович, если бы вы не были нужны, я бы не пришел. Сегодня я не спорил, а лишь объяснял, что обвинение не абсурдно. Поправлять вас я себе позволил только потому, что вы еще не начали изучать проблему. С настоящего момента я полностью доверяю вам, не буду спорить, и любая выбранная позиция защиты будет для меня априори единственной правильной. За полтора месяца, думаю, вы превосходно подготовитесь. Это именно то, что мне нужно. Свежий взгляд на проблему со стороны опытного адвоката. Не углубляйтесь слишком в вопросы религии, иначе на определенном этапе запутаетесь окончательно. Мне нужны ваши ум, логика, умение убеждать, вести судебный процесс, а не голое знание вопросов православия. Иначе, как вы справедливо заметили, я бы справился сам или пригласил бы одного из знакомых священников. Вот, пожалуй, и все рекомендации по поводу защиты. Да, и еще… Единственное, о чем прошу, не пытайтесь выяснить у третьих лиц, где будет проходить суд. Когда придет время, я сам скажу об этом. Также не пытайтесь узнать обо мне и моем прошлом больше, чем я рассказал. Это бесполезно. Во-первых, все равно не узнаете, а во-вторых, того, что я поведал, будет вполне достаточно для защиты.

Я хочу честной работы, а не того, чтобы вы договорились с кем-нибудь о моем оправдании. Мне кажется, работа адвоката не должна заключаться в посредничестве между обвинением и судом.

– С этим поспорить трудно, – согласился я, удивившись, насколько его мысли иногда совпадают с моими. – Но есть еще одна сложность.

– Какая же?

– Я не могу ознакомиться с материалами дела по вашему обвинению, да и вообще непонятно, есть ли в природе это дело в письменном или каком-либо другом виде. Исходя из этого, я не знаю, какие доказательства вины могут быть в деле и чем будет оперировать в процессе сторона обвинения. Обвинение должно быть конкретизировано. Формулировка «убийство Бога» действительно является неким образом, а не совокупностью доказательств против вас. Любое уголовное дело имеет свои стадии – предварительное следствие, судебное следствие, прения сторон, последнее слово. По итогам предварительного следствия, например, составляется обвинительное заключение, где указывается, в чем человек обвиняется и какими доказательствами это подтверждается. У вас же, кроме повестки о вызове в суд, ничего нет, так как я могу знать, что имеется в запасе у тех, кто будет обвинять. Как они это будут делать, на что ссылаться?

– Обвинители будут ссылаться на историю моей жизни, которая хорошо им известна. Они знают обо мне практически всё. Доказательства обвинения содержатся в моей истории. Вы правы, никаких бумаг и никакого дела в письменном виде не существует. В суде, который предстоит, значение будут иметь только слова. В этом проявляется высшая форма состязательности, потому что здесь все друг другу беспрекословно верят, безо всяких ненужных и глупых бумаг, а равно бесконечных бюрократических процедур. Бумажная волокита нужна для обычных судов, здесь же достаточно убедительно высказать свою позицию. А уж ее истинность будет оценивать судья, исходя из количества и качества доводов той или иной стороны. Повторяю, те, кто будут участвовать в процессе, знают обо мне все, но не скажут ничего нового, чего бы вы не услышали из моего рассказа. Это будет словесная битва, не более того. Прения сторон, как вы их называете. Считайте, что судебный процесс будет состоять из одних только прений. Никто не будет оспаривать факты, которые имели место быть в моей жизни. А обвинительное заключение могло бы выглядеть так.

Говоров взял ручку и листок бумаги, на котором написал следующее:

«Обвинительное заключение

Говоров Борис Олегович обвиняется в том, что убил Бога.

Доказательствами, подтверждающими обвинение, являются:

– показания обвиняемого Говорова Б. О. о том, что после смерти семьи он перестал верить в Бога, отрекся от Него, выбросил нательный крестик, перестал ходить в церковь, перестал молиться, перестал соблюдать посты, и т. д. ит.п.;

– показания свидетеля N о том, что Говоров Б. О. после смерти семьи стал угрюмьм, перестал радоваться жизни, перестал ходить в церковь, избегает разговоров о Боге, не молится;

– протокол осмотра жилища Говорова Б. О., согласно которому в жилище обвиняемого отсутствуют иконы, православные книги, а также иные вещи, свидетельствующие о наличии веры у обвиняемого».

– Такая конкретика устроит? – спросил Говоров. – Не будет ни одного доказательства, которое было бы вам незнакомо после моего длительного рассказа.

– Это уже лучше, чем ничего, – констатировал я. – Однако я все еще сильно сомневаюсь, что мне известны все доказательства. Я не знаю, сколько будет свидетелей NN и что они скажут на суде. В зависимости от их показаний, я мог бы построить позицию защиты. Кроме того, что-то не припомню, чтобы говорилось о том, что в вашем доме не осталось ничего, напоминающего о Боге и вере. Это для меня уже новость.

– Да это не важно, – перебил Говоров. – Сколько будет свидетелей, не имеет значения, все они будут говорить одно и то же, только разными словами. Суть того, о чем они будут говорить, я вам передал. А тот факт, что у меня дома не осталось ни одной иконы, очень слабый аргумент и никто его использовать не будет.

– А почему вы так в этом уверены? – уточнил я.

– Просто знаю, – сказал Говоров.

– Простите, но звучит не очень убедительно. Откуда вы можете это знать, если ни разу не были на подобном мероприятии?

– Не был, но много слышал, – отрезал Говоров.

– Еще один вопрос, – заговорил я после длительного молчания. – Могу ли я привлекать для участия в процессе свидетелей защиты, если таковые будут, допрашивать их, а также прибегать к помощи специалистов, как это предусмотрено в нормальном суде?

– Нет, – Говоров покачал головой. – Только прения, слушать будут только вас и никого больше, никаких свидетелей и специалистов с нашей стороны туда не пустят.

– Это радует, – саркастически заметил я. – То есть если подвести итог нашей беседе, то задача сводится к тому, чтобы в суде вас оправдали, при том, что вы признаете свою вину. И защищая вас, я не могу ничем пользоваться, за исключением собственного языка.

– Совершенно верно. Ну или хотя бы не оправдали, а, признав виновным, освободили от наказания ввиду исключительности моего случая.

– От какого именно наказания? – не выдержал я.

– Я уже говорил, – спокойно ответил он. – От горения в аду.

Подумав пару секунд, я вынес окончательный приговор нашей встрече.