Гнев Цезаря - Богдан Сушинский

– Полагаю, на этом наше вторжение в сферу Престола Божьего исчерпало себя, – примиряюще подытожил он сей «божественный экскурс» корвет-капитана.

Да и Сантароне тоже прекрасно уяснял для себя ситуацию.

– Вот именно: исчерпало. Как в свое время – наше союзное наступление под Сталинградом, – охотно согласился он. – Так что вернемся к предполагаемой операции «Гнев Цезаря».

– Вряд ли в ходе проведении что-либо будет зависеть от нас. Другое дело – операция «Золото Роммеля», где без меня никаким боевым пловцам Черного Князя не обойтись.

– В ходе самой операции «Гнев Цезаря» – не будет, согласен. Однако вскоре Боргезе потребует изложить свои соображения по поводу того, как воплощать ее в жизнь.

Произнеся это, Сантароне вопросительно взглянул на фон Шмидта. Боевой пловец понимал, что отныне – они в одной команде.

– В таком случае ход рассуждений должен быть четким. Первое: на заключительном этапе подготовки нам не обойтись без надежного источника в Севастополе, куда, скорее всего, и будет перебазирован линкор… К тому же он может оказаться на судоремонтном заводе, в плавании, посещать другие русские порты…

– Принимается: без агента в Севастополе, точнее, без надежной резидентуры в Крыму нам не обойтись. Вряд ли русские станут оповещать мир о перемещениях «Джулио Чезаре», и вряд ли следует рассчитывать, что береговая охрана линкора окажется бездарной и беспомощной.

– Но, как вы понимаете, архивы законспирированных агентов, слава богу, достались не мне. Слишком уж рискованное наследство.

– Не сомневаюсь, что с вас достаточно тайн, связанных с сокровищами фельдмаршала Роммеля.

– Представьте себе, предостаточно, – не стал оправдываться оберштурмбаннфюрер. – В сорок пятом один полковник контрразведки времен Первой мировой пророчески изрек: «Только не надейтесь, что с завершением этой бойни война для вас действительно завершится. На самом же деле она до конца дней станет цепляться за вас, как, впрочем, и вы за нее, вновь и вновь проходя по минным полям собственной памяти». Возможно, я не сумел воспроизвести дословно, однако что-то в этом роде.

С минуту они отвлеченно, бездумно молчали, а затем корвет-капитан вдруг произнес:

– Во время войны мне несколько месяцев пришлось послужить в Севастополе, на итальянской подводно-диверсионной базе.

– Вот оно что?! – оживился барон. – А как у вас со знанием русского?

– Никак. Но даже если бы и владел, засылать меня в Крым в качестве агента бессмысленно.

– Понятно, что это не вариант. Однако рано или поздно нам придется выискивать пути проникновения в Севастополь, если только Боргезе всерьез намерен исполнить свое клятвенное обещание.

– Севастополь – город сравнительно небольшой, и если учесть, что оставляли мы сплошные руины… Словом, при том засилье военной контрразведки, службы безопасности и полиции, которое наверняка наблюдается сейчас, там вряд ли сумел уцелеть хотя бы один наш агент. Если только нам, румынам или вашему СД удалось пристроить там хотя бы одного своего «разведробинзона».

Фон Шмидт промолчал. В сознании барона все явственнее зарождалось ощущение того, что его пытаются втянуть в обсуждение проблемы, которая никоим образом касаться его не должна. К тому же он прекрасно понимал, что даже самая надежная крымская агентура сама по себе ничего не решает. Остается масса других проблем: как доставить на полуостров группу боевых пловцов и десятки килограммов взрывчатки; где создать базу диверсантов, как обеспечить им доступ к линкору и как обеспечить пути отступления? К тому же итальянцам наверняка понадобится субмарина, скорее всего, миниатюрная…

В размышления его рев двигателей ворвался настолько неожиданно и стремительно, что барон не сразу понял его происхождение. Шестерка штурмовиков надвигалась из глубины острова, со стороны горного массива Иолен, на военно-морскую базу Аугусты. Разбившись на пары, с ведущими и ведомыми, они по очереди принимались утюжить все, что только способно было поддаваться огню и осколкам на берегу, у причалов и на ближних рейдах бухты. Затем уходили в море, уступая место коллегам, а также для того, чтобы, развернувшись над холмами мыса Санта-Панаджа, вновь зайти на штурмовку, только теперь уже как бы со стороны моря.

– Дармоеды из авиабазы в Катании разминаются, – почти с откровенным сарказмом наблюдал за их маневрами корвет-капитан Сантароне. – И что странно: ни разу не слышал, чтобы зенитки прикрытия открывали по ним огонь, хотя бы холостыми; как не помню и того, чтобы командование напустило на них эскадрилью истребителей. А то ведь эти бездельники так и дослужатся до полковничьих погон, не уяснив для себя, почему в годы войны после каждого штурмового налета потеря в машинах и людях порой достигала пятидесяти процентов.

Январь 1949 года. Албания.

Борт крейсера «Краснодон»

Никаких признаков зимы на крутых скалистых склонах залива не просматривалось. Даже трудно было понять: снег на этих прибрежных скалах и сопках уже сошел или все еще не выпадал? Город представал перед ними в облике двух в наследие от турок доставшихся минаретов; нескольких крепостных башен, увенчивавших небольшое, слегка наклоненное к морю плоскогорье; и однотипных серых домиков, с красными, но почти плоскими черепичными крышами, которые теснились на приморских террасах, словно огромные, неким шутником разукрашенные гнезда.

Как только с линкора заметили в бухте острова Сазани итальянский фрегат «Санта-Апполинари», контр-адмиралу сразу же бросилось в глаза: не только верхнюю палубу, но и всевозможные корабельные надстройки моряки превратили в некое подобие стадионных трибун. Причем вели себя итальянцы как болельщики, замершие перед исполнением пенальти, – они молча, напряженно всматривались в очертания проходивших мимо советских кораблей, которых, очевидно, видели впервые.

– Этот фрегат прибыл из итальянской базы в Таранто чуть позже «Джулио Чезаре», – объяснил Карганов.

– Тогда почему он здесь, а не в порту? – сурово поинтересовался контр-адмирал, причем вопрос его прозвучал так, словно командир конвоя решил отчитать командующего базой за неуважение к иностранному визитеру.

– Естественно, фрегат тоже хотел войти в военную гавань Влёры, но я счел, что для его команды слишком много чести стоять у причалов нашей морской твердыни.

– О да!.. – подыграл ему подполковник Гайдук. – Нечего «итальянцу» оскорблять своим присутствием священное стойбище непобедимого албанского флота.

– …Вот только, в отличие от вас, я воспринимаю этот девиз без свойственной вам иронии. Кстати, хочу уточнить: фрегат пришел сюда в качестве корабля сопровождения. Так сказать, в виде эскорта. А репарационная миссия прибыла к нам на канонерской лодке «Корона», которая обычно используется командующим итальянским флотом в виде представительской яхты, для приема членов парламента, министров, а также иностранных высокопоставленных гостей. Понятно, что она более комфортабельна, нежели обычный строевой фрегат.

– Главное, что «Джулио Чезаре» уже в порту, – умиротворил их обоих начальник конвоя. – А то ведь существовали опасения, что итальянцы попытаются тянуть с отправкой корабля в Албанию.

– Вряд ли они решились бы на такое, – усомнился Карганов. – Римляне все еще пребывают в глубоком шоке от проигранной войны. В России они потеряли всего лишь несколько отборных дивизий, а вне ее – Эфиопию, Албанию, Грецию… Словом, все территории, из которых фашисты Муссолини мечтали соткать Вторую Римскую империю. Уверен, что теперь итальянцы в состоянии будут прийти в себя разве что в следующем поколении.

– С канонерской лодкой «Корона» все ясно. А какова цель появления здесь фрегата? Он призван охранять линкор?

– Формально он прибыл сюда, чтобы после передачи линкора снять с него итальянскую команду во главе с контр-адмиралом Рассеро. После чего фрегат немедленно покинет территориальные воды нашей страны.

– А если «неформально»? – непраздно полюбопытствовал подполковник.

– Об этом вам лучше поговорить со своими албанскими коллегами, – сухо парировал капитан второго ранга. Но потом вдруг оттаял и, как человек, которому не терпится поделиться исподтишка доставшейся ему новостью, пробубнил: – Ходят слухи, что на его борту прибыл какой-то важный чин итальянской разведки. Из бывших эсэсовцев, который раньше числился по диверсионному ведомству самого Скорцени.

– Солидная рекомендация. Фамилия не запомнилась?

– Кажется, Шварцвальд. Точно, барон фон Шварцвальд. – Произнеся это, командующий уставился на флотского чекиста, но по выражению лица понял, что фамилия германского диверсанта ему ни о чем не говорит. – Возможно, – передернул он плечами, – этот диверсант выступает под вымышленным именем; в наши дни так поступают многие бывшие эсэсовцы и чиновники Третьего рейха. Но интересно, что он забыл во Влёре?