В отсутствие начальства - Свечин Николай

В спальне на кровати, одетая в нижнюю юбку и корсет, лежала на спине разводка. Она вся была в крови, которая истекала из трех глубоких ножевых ран: двух на груди и еще одной на животе в области селезенки. Все раны были смертельными.

На полу рядом с кроватью безмятежно спал мужчина! Он тоже был в белье, обильно закапанном кровью жертвы. Рядом, возле его правой руки, валялся окровавленный нож.

Дойдя до этих слов, сыщик спросил:

– Дмитрий Наркизович, белье, что сняли с Азвестопуло, где сейчас?

– Здесь, в камере вещественных доказательств. Оно будет предъявляться в судебном процессе.

– Распорядитесь, пожалуйста, чтобы его принесли. Хочу осмотреть и убедиться в одной догадке.

– Хорошо.

Следователь отправился за служителем, а Лыков продолжил читать материалы.

Кухарка Мокрида Сутулова кинулась в полицию и даже догадалась подпереть поленом дверь снаружи, чтобы преступник, проснувшись, не сбежал. Ее предосторожность оказалась напрасной. Тот и не думал скрываться и до самого появления полиции продолжал крепко спать. Прибывшие на вызов чины сыскного отделения кое-как растолкали неизвестного и предъявили дело его рук. Мужчина обалдел и вообще говорил с трудом, настолько был пьян. Он назвал свое имя, вынул паспорт и, чуть позже, полицейский билет, так и выяснилась его принадлежность к Департаменту полиции. Обескураженные сыщики во главе с начальником отделения губернским секретарем Ткачевым послали за полицмейстером и судебным следователем. Пока те ехали, с задержанного сняли первый допрос. Он категорически отрицал свое участие в убийстве, но не мог объяснить, что же тут в его присутствии произошло. Азвестопуло высказал предположение, что его опоили каким-то дурманом, а потом зарезали хозяйку и ушли, подбросив нож и измарав питерца кровью. Столь неправдоподобное объяснение вызвало у чинов отделения понятное недоверие. Вот орудие убийства, вот три пустые бутылки из-под вина… И два участника события: мертвый и живой. Кто мог опоить гостя, а главное, как и когда? Сама хозяйка налила в бутылки дурмана? А потом впустила злодеев, чтобы те ее прикончили? Забавная версия… Но у питерца других не было. Он только попросил немедленно сообщить о происшествии в департамент. Оттуда приедет такой человек, которого не проведешь.

С подозреваемого сняли отпечатки пальцев и выяснили, что они совпадают с теми, что остались на рукоятке ножа.

На этом месте пришлось прервать чтение, поскольку принесли улики. Алексей Николаевич разложил на столе подштанники и нательную рубаху, что были в ту ночь на Азвестопуло. Он стал внимательно разглядывать белье и через минуту удовлетворенно хмыкнул:

– Взгляните, Дмитрий Наркизович. Видите?

Следователь встал рядом:

– Что именно я должен увидеть?

– Как лежат пятна крови.

– А как они лежат? Забрызгало, когда ваш помощник ударял женщину ножом.

– Если бы это было так, пятна имели бы форму, вытянутую книзу. Вот я преступник. Наношу три удара. Кровь брызжет из ран небольшими фонтанчиками, поскольку это не перерезанные артерии, на грудь и живот.

– Ну?

Лыков стал терпеливо объяснять:

– Если удары были нанесены стоя, то брызги из ран летели бы вперед и вниз, под собственной тяжестью. Попав на рубаху, они стекали бы опять же вниз. И каждое пятно крови имело бы соответствующую форму – вытянутую к полу. А что мы видим тут? Аккуратные капли, примерно две дюжины на рубахе и еще немного на подштанниках. Такие, словно их роняли на лежащее тело сверху из пипетки.

Коллежский асессор зачем-то потер пятно ногтем. Вид у него стал озадаченный.

– Дмитрий Наркизович, это же очевидно. Попробуйте провести следственный эксперимент, лондонская полиция часто их практикует.

– Но погодите, погодите, – протестующе поднял руки Резников. – Азвестопуло напал на госпожу Мапететт с ножом, это же очевидно! А пятна… Она сопротивлялась, не хотела умирать…

– Из чего вы делаете вывод, что она сопротивлялась? В таком случае на руках Азвестопуло, на его рубахе остались бы следы крови в виде отпечатков ее пальцев. Они есть? Их нет.

– Но кровь не стекала вниз по той же рубахе потому, что сразу же впиталась в ткань!

– Рубаха не бязевая, а из плотного батиста. – Сыщик тоже потер материю пальцем. – Вся кровь мгновенно впитаться не успела бы. И потом, три удара были нанесены быстро, в движении, люди не стояли как статуи, они перемещались. И брызги летели бы на убийцу так, что испачкали бы его спереди и с боков. Тогда их след на боках был бы косой, от груди к спине. Вы видите такие? Лишь ровные аккуратные капли, нет ни стекающих вниз, ни идущих вбок. Азвестопуло лежал без движения, видимо, опоенный «малинкой». А на него сверху брызгали кровью. Аккуратно, но глупо. Где следы борьбы, сопротивления жертвы? Где заляпанные окровавленными руками госпожи Мапететт простыни? Ничего этого я в протоколе осмотра места происшествия не увидел.

– Но три бутылки вина!

– Что с того? Настоящие убийцы вылили их в помойное ведро или выплеснули в окно, а потом поставили на стол для убедительности. В доме есть водопровод? Заглянули ли сыщики в отхожее?

– Понятия не имею, – пожал плечами следователь. – Я быстро оттуда уехал.

– Уверен, что ребята схватили моего помощника, обрадовались, что убийца пойман, и осмотр провели спустя рукава. Я должен заново осмотреть и обыскать место происшествия.

– Но как? Дознание уже закончено.

– Верните дело в сыскное отделение для повторного дознания. На основании вновь установленных фактов.

Резников вздохнул:

– Алексей Николаевич, вы не убедили даже меня. Хотя я хочу вам помочь. А переубедить прокурора… Он не даст разрешения.

– Вам и не нужно его разрешение. То, о чем я прошу, в вашей власти.

– Формально так. Но коллежский советник в звании камер-юнкера Брок съест меня с потрохами. Я и без того слыву в юстиции либералом и вызвал уже неудовольствие министра. Нет, мне нужны более убедительные доказательства.

Алексей Николаевич развел руками:

– Этих вам мало? Мне как сыщику все уже ясно. И не потому, что я хочу обелить своего помощника. Просто мои коллеги сделали все топорно. Подделка улик очевидна, не семи пядей во лбу ваши фальсификаторы. Если желаете, вызовем экспертов из Петербурга, они вашего камер-юнкера на смех поднимут. Вместе с губернским секретарем Ткачевым. Кто он такой? Если съел подделки и не поморщился, значит, он дитя малое, а не начальник сыскного отделения! Я ему так хвост накручу, что со службы вылетит!

– Не успеете, он скоро уедет из Смоленска.

– Вот оно что… Ткачеву все равно, будет пойман настоящий убийца или пострадает невинный человек?

– Увы, – подтвердил судебный следователь. – Я сейчас же доложу прокурору суда ваши соображения и предложу вернуть дознание в сыскную. Попробую напугать Брока тем, что из столицы приехал статский советник Лыков, доверенное лицо министра… Могу так сказать?

– Валяйте, хоть это и неправда.

– Скажу, поскольку наш камер-юнкер трусоват и не любит ссориться с Петербургом.

– Давайте пойдем вместе, – предложил статский советник. – Я так его пугану…

– Идемте, – буднично ответил следователь. И они отправились в другой конец этажа.

Прокурор смоленского Окружного суда оказался человеком тучным, с розовым лоснящимся лицом и маленькими хитрыми глазками. Точно поросенок, подумал сыщик. Брок выслушал гостя и поддакивавшего ему следователя и задал Лыкову странный вопрос:

– Ваш Азвестопуло женат?

– Да. Но какое это имеет отношение к делу?

– Прямое. Зачем он сюда приехал? Августа Мапететт слыла дамой, неразборчивой в связях. Наблудить решил ваш помощник? Сразу ясно, что он преступного склада ума.

– Даже так? – закусил удила питерец. – В Уложении о наказаниях действительно есть статья за прелюбодеяние, если последует жалоба оскорбленного в чести супруга[22]. Но обычно люди договариваются между собой без вмешательства закона. Иначе в тюрьмах сидела бы половина населения империи… Вы сами, видать, без греха? Никогда чужих жен не лущили?