Сочинения русского периода. Стихотворения и переводы. Роман в стихах. Из переписки. Том II - Лев Гомолицкий

212. Смерти

[Зияет время…

Семижды ложем океановбыл сей равнинный круг осокпал за хребет левиофановздесь первый ноев голубок,пласт мела прободен могучимздесь бивнем с повестью рун отом, как на небо взято тучамвод мезозойское руноплывет в земных веков жилищастадами белых черепахи катятся уже с кладбищакопытам козьим черепа,как шла по черепам, по рунамневысловима и вся страсть,как я пред видом страсти рухнул,в пасть страсти осужденный пасть…

Нет, осужденный, но не рухнулеще: нещадна и слепалишь близится по ветхим рунампо ржавым в прахе черепам.]{8}

На стол, символ гадальной карты,слетаешь призраком порой,в игральные вмешавшись карты —скелетом с поднятой косой.Тогда как вихрем шевелятсяу суеверия власы:как травам, жизням колебатьсяот приближения косы.

Но не такой ты мне: нещадной,с косой игрушечной тупой,марионеткою площаднойнад ширмой красной, над толпой.Не скрежетом уничтоженья,не ересью о тишине, —начальной тайною нетленья,при жизни предлетавшей мне.Тогда еще телесно отроктобой тысячелетен стал,вместив все видимое от рог —ов зверя, от копыт и жалдо плави на разбельной тверди,до цыри брызжущих лучей.Большая лествица, бессмертьемоих бесчисленных смертей.

Есть средства горькие забвенья,но трезвым благостно принятьсуровой смерти посвященья,ее бессмертную печать.Телолюбивы, маловерны,не видим ночи мы с утра.Стремимся горстью взмах безмерный —в пространствах удержать ветра.Но ждет удар в могиле грома —земли о гроб, ждет тлен, ждет кость.Все совлечет с тебя, из домародного вынесет твой гость.Чтоб понял ты коловращенье,его слепой круговорот,свою – о смерти небреженьяошибку смертную… И вот —:избегнуть срока не старайся,знай, смерть – ковчег твой, новый ной,и вечности воспламеняйсявзволнованною тишиной.

Как благодатен тот иаков,что с ней при жизни спор имел,на ком следы остались знаковобъятий, огненных для тел.Богонетленны эти знакикосноязычья, хромоты —духопрозрачнящие пакиприроды темные черты.Порой иным, но сродным, слогом– в нем та же бледность, тот же свист —она является к порогамсознаний тех, кто прост и чист:как воспаленным точкам близкодвух сопрягающихся телот сфер сиянья, травам низкимдушистым – от духовных дел;пусть только воспаленья токи,возникнув, после не найдутдругого тела, в кости, в сокипроникнут огненно, пройдут.В столь трудной радости высокойв час новопламенных минутк сто-ликой, – сердой, – умной, – окойтелесным знанием придут,и им откроется прозреннов какой-то серый день – листваб. м. только вспыхнет тленно —простая тайна единства.Под шелест трав у ног, под пеньев заборе ветра – свист и звон —о жизне-смерте-становленьипреобращающий закон.

Мы, кто сомыслить ей не смеем,– от душ, от трав, до пыли плит —светильник, сытимый елеем,в котором общий дух горит.Пока еще то пламя тлеет,всепроникая естество,в светильнике не оскудеетдуховной плоти вещество.Не тот, кто бренного дыханьяс благоуханием ветровсорастворил благоуханье, —в ком умер мир живой – тот мертв.

Невинно веруют живые,что нет мертвее неживых,не видя тени гробовые,дыхания не чуя их.И если мертвых целованьепочувствуют на лбу своем,воскликнут только: наказанье– кто дверь! (– окно!) – со сквозняком!..Но – сами этого не знают! —путеводимы волей их,солюбят с ними, сострадают,соделатели неживых.Как часто сам, уже у целиопасных дел, я постигал:те помыслы, что мной владели,мне в разум мертвый перст влагал.

Перенасыщенную землюя вижу: тленьем персть пьяна.В ночном молчаньи часто внемлю —пылает зренье тьмой – она!Ловлю я тени без предметов,свечение вкруг них травы;– слова таинственных советов:стань вне и утвердишься в.И просвещается сознанье:что смерть и где ее предел?ее ли наименованьемопределил я свой удел!И тело к тленью приближая,остря пять помыслов, пять жал,волненьем сердце утомляя,не смерть ли жизнью почитал.

Не новой плотью (воскрешенья!)кость мертвая веками ждет.В веках мы копим дух – не тленье.Для смерти этот род живет.Искусство смерти, план предвечный:не прекращая плоть ее,стать в духе жизнью бесконечным;очищенное бытие.Когда шепчу жене любимойперволюбви первослова, —я тот же огнь неополимый,не убивающий едва.Когда я предков тайнослышу:стань вне и утвердишься в, —все тем же внешним солнцем пышетот этой перстной головы.Сын – по плоти отца – я перстен,духовен – в Прадеде – я внук.Чту обручальный стертый перстеньна мудрости усопших рук.И не понять, в его сияньи,тот, кто носил его, – рожденили покинул мира зданье?и кто ты, смерть: она иль Он?

Строку у жизни, как поэту,огнепригубит день до дна,и вот уже течет по этуявлений сторону – луна.Землетрясется мир трехмерный– трамвай промчался в дальний парк —не лязг ли ножниц непомерных,атропа, старшая из парк!Концом грозящих лязгом рань же,нацеливаясь ими в нить.Подруга, я ль услышим раньшетвое старушечие: внидь!

От шестигранья этой сени,где сыпятся шажки минут,сквозь стены, темные ступениширокой лествицы ведут.Из восхождений – нисхожденийвстает гномическая кручь.Двухмерные метутся тенивнизу, разбрызгивая луч.Спешат. Куда спешат? – не знают:Гром улиц множит вихри лиц.Сутулясь, дробью пробегаюти падают, исчезнув, ниц.Вся в пламени, дрожа от звона,стремится в дребезгах ладьяпо черным волнам ахерона,и в ней качаюсь в лад ей – я.Куда? в забвение? в бессмертье?Но вот толчок и все вокруг —без измерения, без смерти,качающийся теней круг.Что, это стикс уже? Из векана остановке выходить?Нет. Раздавили. Человека.Так просто: колесо – и нить.И видно теням: тень – виргилийнад тем, прозрачен и поник.Над перстной грудой сухожилийвенчанный лавром проводник.Наутро молвью шелестящейрасскажет огненный петит.Весть о нещадной, настоящей,плеща, под небом полетит.В кофейной, опершись о столикнад кем-то согнутым, шепча,безгласный перечень – синодикчитает смерть из-под плеча.И шелест переходит в громы,в космические гулы тьмы.

Уступами нисходят домыот – Неизвестное, до – мы.

январь – февраль <1936>

214. Сотом вечности

Три племени – три поколенья:не временем разделены —в стихиях, в буре по колениведущие раздел – они.Три поколения – три дела:судьбою старшего стал меч,судьбою младшего стал матч —в ристалищ пыль – и лавр и тело;а нам достался луч, высотнад миром чистые скрижали:Мы шли из века в век, мы зналивысокий горный переход.

На диком отрочестве нашемсрок выжег огненный печать.О, смерти – кроющие пашни,тяжелокрылая – печаль.Был черноогненного фебадыханьем страх земли палим.А нам – волчцы златые: небастезя: по ней ступали мы.Два черных кратера созвездныхстраж времени держал. Был токмеж ними огненный: не тек, —разил, соединяя бездны.

Мы ждали жизни, а покане в жалобу, не в мрак, не в плети,но в мудрость шли нам апока —липсические годы эти.Прозрачнясь, мы теряли вес,пока учился смертник ползать.Нашли божественную пользу,вне-временье открыли в без-.Мы знали труд: на трут ударомкидать в прозрачный крин-ладоньсвет, и труда высоким даромфаворский высекли огонь.

Обвившись диким виноградом,на острове лежали мы,цари желаний, вертоградомвсех мудростей услаждены.Тот – руки погружая в воды,тот – погружаясь в облака, —о том, что перстность, как река,о том, что дух – венцом свободы…Томящее к полету прах,предведенье, предвоспаренье!Пир символов, тайнореченьякимвалы – крыл словесных взмах.

Взлетает камнем тяжкобелымна бездный край ночной луна,над понтом лунным точно меломчерта земли обведена.Там между дымными холмамив полях посеяно зерно:уже касается костямиземли, до них обнажено.Но прорастает в воскресеньеросточек, мысленная тень,давая знать о том волненьем,тревожащим живущих день.

Пласт связок – кровеносных стеблей– с душой неразделенный труп —я чую ночью влагой губто веянье: грядут, на мебельсадятся, видятся, шуршат,листают на столе страницы;сияний мысленных пращатворя в молитвенном творится.И сей костей живых органгремит симфонией в селенья,где воскресенья чает кругв меня вселившейся вселенной.{9}

Тут область вечности цветенья.Из лоз библейских бьют ключимолитвенного омовенья:врат галахических ключи.С чертами ликов человечьихльвы ариэли стерегутнестрастие замшелой речи,сей взмах – в благословеньях – рук.

Воочию нетленье дымамогильного растет в слова,в орнамент – и уже над ними:– в шум: бури лиственной права.И агадическою сернойсимвол резвится в голубом,ползет на небо точкой сѣрнойзнак древний, ставший светляком.

Уставший Богом род: иаков,уставший с Богом спор вести.Нам, новым – солнц пустынных, знаковсинайских молний не снести.Арф вавилонских также вновенам тяжесть в тяжести оков.Они же, ветхие в сионе,для них все это – пыль веков.

Семижды ложем океановбыл сей равнинный круг осок.Пал на хребет левиафановздесь первый ноев голубок.Пласт мела прободен могучимздесь бивнем с повестью рун отом, как в небо взято тучамвод мезозойское руно:плывет в земных веков жилищастадами белых черепах,и катятся уже с кладбищакопытам козьим черепа.И желтым зеркалом – векаминад понтом рунным отражен,ковчег здесь вел вчера над намик парнассу туч девкалион.{10}

Теперь на россыпь кучевуюкронидом окремненных волнв свою пустыню кочевуюс семьей нисходит молча он.Прозрачнодымным блюдом яблоквсплывающий парнасский склон.Ковчег отчаливает, в облакредеющий преображен.Мельчает понт. Из вод уступырастут – гранитновлажный сон.И родину – сей ил, те трупы —не узнает девкалион.Вот на брегах своих воздушных,семьею белой окружен,поник омытой влажной сушедевкалион, дев – кали – он.

Зодиакальным поворотомлоб холодит отзвездный ветр,смертельным покрывают потомсоитья вещие планет.Космический застывший хаос,доличный огненный песок,коловращенья тайны на осьземли наброшенный поток.А разум! кто какою силойвзял пятипалой и поднеси бросил над пустым в воскрылый,дабы висеть ему по днесь!

Где гадов клуб – корней кишащий,где глинка божья, человекв аллегорические чащистремит олений мыслей бег,там только – сердцем перстным девийпред вечным ужасом спасен:ему объятьями деревья,ему и звезды – токмо звон.Валов, прохлад благоуханье,земли отдохновенный мех,волов тяжелое дыханье,вихрь солнечный от вздохов тех;и в расколдованные чащи,в лес, от фиалок голубой,псалмы бормочущим, парящимнезащищенною стопой —:

*О, обиталище движенья, *виталище для тихих крыл! *полутелесные ра стенья *Ты благом взмахов усладил. *За гусли дикие природы, *цветник небес, несмертье трав – *отмеривший дыханью годы, *аминь, во веки, в роды прав.{11}