Капитан Магу - Вадим Полищук

Откуда-то из глубины ущелья донеслась ругань на незнакомом языке. Рагим быстро окинул взглядом окрестности в поисках укрытия.

— Ну все, капитан, держись! Жена Нодира вышла искать!

Жена контрабандиста оказалась могучей женщиной, особенно ниже пояса. На голову выше мужа, вдвое шире в плечах, и втрое в бедрах. И как только он ей столько детей наделал? Увидев окруживших Нодира руоссийцев женщина кинулась на защиту мужа как разъяренный носорог. При этом рот ее ни на секунду не закрывался, продолжая изрыгать всевозможные ругательства.

Разметав передние ряды пограничников, женщина наткнулась на капитана Магу. Алекс уже приготовился быть затоптанным, но она вдруг остановилась. Нет, жена Нодира продолжала ругаться и размахивать руками, но прикоснуться к офицеру не решилась, из чего капитан сделал вывод, что не такая уж она взбесившаяся дура. Возможно, с ней даже можно иметь дело.

Нащупав за спиной укрывшегося там Рагима, Алекс извлек его оттуда.

— Скажи ей, что мы не хотим ее мужу ничего плохого. Наоборот, мы ему деньги предлагаем.

Перевод не потребовался, руоссийский женщина знала очень даже прилично.

— Что вы от него хотите?

— Чтобы он провел нас к Харешскому перевалу.

— Сколько дадите?

Ого! Вот это деловой подход!

— Пятьсот. Золотом.

— Две тысячи!

Начался нормальный торг. Четверть часа спустя, выжатый, как лимон капитан в отчаянии выложил два опечатанных мешка.

— Забирай.

Осталось уговорить самого Нодира, но здесь у его жены были свои, годами отработанные методы. Еще четверть часа супруги орали друг на друга, размахивая и потрясая руками. Увлеченные невиданным зрелищем пограничники уже начали делать ставки на то, кто победит. Неожиданно семейная свара закончилась громкой затрещиной. Пока Нодир ползал на четвереньках, пытаясь подняться на ноги, обладательница весьма тяжелой руки подошла к капитану.

— Он согласен.

— Я вижу.

Подхватив мешочки с золотом, женщина направилась обратно в ущелье, оставив мужа в распоряжении руоссийцев. Проводив ее взглядом Алекс повернулся к пограничникам.

— Поднимите его и приведите в порядок.

Спустя пару минут Нодира поставили перед офицером.

— Ну что, готов нас вести?

Горец буркнул что-то невразумительное.

— Тогда расписку пиши, что деньги получил.

— Я неграмотный, — уперся горец.

Алекс бросил взгляд на Рагима, тот утвердительно кивнул.

— Ладно, я сам напишу, а ты палец приложишь.

— Вы с него клятву на крови возьмите, — подсказал Рагим, — что доведет куда надо, и вреда не причинит.

Нодир бросил на бывшего компаньона неприязненный взгляд, молча протянул правую руку. В нее один из пограничников вложил нож. Горец провел лезвием по ладони левой руки, показалось несколько красных капель. При этом он что-то бормотал. Закончив, вернул нож хозяину.

— Вот теперь порядок, доведет куда нужно.

Алекс всем этим клятвам не слишком доверял, но когда ты не знаешь, где находишься и пути к цели, то другого выхода не остается. Но и отпечаток пальца на расписке тоже не помешает. Когда дело было сделано, капитан обратил внимание, что новый проводник стоит практически в домашней одежде и с пустыми руками.

— А ты прямо так и пойдешь.

— Так и пойду, — подтвердил Нодир, — в доме еды нет. Я вам нужен, вы и кормите.

— Тогда поехали. На перевале нам надо быть не позже послезавтрашнего утра.

Капитан хотел было залезть в седло, но был остановлен горцем.

— Будете, — пообещал контрабандист, — здесь не так далеко. А лошади вам больше не понадобятся, дальше надо идти пешком. Отдайте коней этому предателю.

— Сам баран, — огрызнулся Рагим.

Забрав лошадей, он тронулся в обратный путь. А пограничникам теперь все приходилось тащить на своем горбу. Капитану было легче, чем остальным — у него не было тяжелой и длинной винтовки. Просто не верилось, что еще недавно можно было ехать верхом. Буквально в версте от ущелья пришлось карабкаться на крутой склон. Из-под сапог то и дело вываливались камни с шуршанием сыпавшиеся вниз.

За гребнем их ожидала узкая каменистая тропа. Слева скала, справа — пропасть, в которую страшно смотреть. А белые снежные вершины все ближе. И пронизывающий ветер все резче. Еще три часа назад, в долине, все едва ли не изнывали от жары, теперь же становилось холодно. И воздуха стало не хватать.

— А-а-а-а!!!

Алекс резко обернулся только для того, чтобы увидеть полные ужаса глаза шедшего за ним пограничника. Бедняга оступился, и едва не сорвался в пропасть. Едва — это балансирование в положении неустойчивого равновесия, вцепившись побелевшими пальцами в край плиты, с которого они могли сорваться в любой момент.

Даже не сообразив, что делает, чисто инстинктивно, капитан сделал два шага и лег на живот. Из такого положения до зависшего над пропастью ефрейтора можно было с трудом дотянуться, но и самому Алексу зацепиться было не за что. Сорвавшись, тяжелый пограничник мог утянуть маленького капитана вслед за собой.

— Держись, слышишь, держись. Я сейчас.

И обернувшись назад.

— За ноги меня держите, за ноги!

Кто-то вцепился в левый сапог капитана. Теперь можно попробовать.

— Руку давай! Давай руку!

Но насмерть перепуганный ефрейтор никак не мог решиться на такой отчаянный поступок, только пучил глаза и судорожно хватал ртом воздух.

— Руку давай, я приказываю!

То ли командный голос помог, то ли сам рискнул, но оторвав пальцы от камня, пограничник мертвой хваткой вцепился в правую руку капитана. Алекс с ужасом ощутил, как понемногу сползает к краю обрыва.

— Тяните, сволочи, тяните!

А в голове дятлом стучала мысль «только бы сапог не соскочил». Не соскочил. И сползание прекратилось. Нащупав левой рукой опору, капитан приказал.

— Тяните! Сильнее!

«Сейчас или ногу оторвут, или руку». Слышно было, как ефрейтор сучит ногами, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться, но это у него никак не получалось. Тем не менее, понемногу он начал пятится назад.

— Давай! Тяни!

Еще, еще немного. Наконец, сапог ефрейтора за что-то зацепился, и он рывком наполовину вылез на тропу. Алекс подхватил пограничника за шиворот и совместными усилиями его окончательно вытащили наверх. Потом все молча сидели, прижавшись спиной к скале, переводили дыхание и ждали, пока хоть немного успокоится сердце. Ни на что другое сил не было.

— Пять суток, чтобы под ноги лучше смотрел!

— Есть, пять суток, господин капитан!

— Ладно, давайте подниматься. Нам еще к штурму успеть надо.

Заночевали в узкой расщелине, где все едва смогли поместиться.

— Нодир еще далеко идти?

— Нет. Почти пришли, но завтра будет самый трудный путь.

Едва только вышли, как капитан понял, что самый трудный путь был вчера, а сегодня предстоит самый опасный. Сначала долго шли по леднику. Коварная поверхность, покрытая снегом, скрывала глубокие расщелины во льду. В нее даже не нужно падать, достаточно просто вывихнуть ногу. Если бы не чутье и опыт Нодира, через ледник перешли бы далеко не все.

А потом была узкая тропа, похожая на вчерашнюю, только была еще уже. Местами попадались участки, пройти которые можно было, только буквально прилипнув к скале. Ранец за спиной тянет в пропасть, дурацкая сабля болтается и бьет по ноге, холодный пот заливает глаза. И в сотый раз сожалеешь, что ввязался в эту авантюру, да еще столько людей за собой потащил. А сам медленно, шаг за шагом, осторожно нащупывая подошвой сапога устойчивую опору и стараясь не смотреть вниз, перемещаешься к спасительному выступу, на котором можно будет остановиться и перевести дух. А офицерские хромовые сапоги для таких переходов абсолютно не пригодны, уж больно подошва жесткая и скользкая.

— А-а-а-а-а!!!

Крик оборвался вместе с мерзким шлепком тела, достигшего дна пропасти.

— Не смотреть! Ему уже ничем не поможешь. Двигайтесь дальше!

Охотников стало на одного меньше. Когда выбрались с этой чертовой тропы, о погибшем никто не вспоминал. По крайней мере, вслух. Все понимали, что сегодня это не последний и боялись сглазить.

Потом был переход через еще один ледник, такой же коварный и смертельно опасный. На выходе с ледника Нодир остановился.

— Дальше идти нельзя. Дальше тропу видно с перевала. Пойдем ночью.

Капитан взобрался на скальный выступ, отсюда хорошо был виден сам перевал и старая башня, до которой было не более полутора верст. Даже дымок над перевалом можно было различить — османийцы готовили ужин. Алекс проглотил слюну. А идущая вдоль горного склона тропа вгоняла в смертельную тоску. Такая же опасная, как та, которую они уже миновали, только идти по ней придется ночью в полной темноте.

В прошлый раз с этой тропы сорвались пятеро солдат и штаб-капитан Суров. Может, они до сих пор лежат на дне ущелья. Но им было куда труднее. Тогда была зима, они были голодные, замерзшие и обессилевшие. А потом был долгий и опасный переход через враждебные горы. К своим вышло только четверо. «Интересно, сколько нас останется к завтрашнему утру?».