Декан моего сердца (СИ) - Каблукова Екатерина

— Мементо мори! Мори! Мементо!

— Да встаю я, встаю, — пробормотала я, стремясь еще хотя бы три минуты понежиться под теплым одеялом.

— Мяу! — Персик, окончательно переименованный в челобитной в “милого сердцу друга-фамильяра Перчика”, поддержал будильник, намекая, что ему, бедному созданию, крайне необходимо подкрепиться.

— Ладно, схожу за едой, — пробурчала я, все-таки вылезая из-под одеяла.

Кот вновь с укором взглянул на меня. Первым же вечером, сообразив, что угроза омовения в “водице животворящей” миновала, Перчик нагло развалился у меня на подушке. Я попыталась прогнать его, но животное с достойным упорством прыгало по постели, не собираясь сдавать позиций.

Сошлись на том, что жирный котяра спит у меня в ногах. Вернее, придавливал их намертво своим весом, иногда выпуская когти, когда считал, что я слишком сильно его пинаю.

Вдобавок кот храпел! Да, да, именно храпел: раскатисто, с руладами, то и дело порыкивая. В общем, ночка мне выдалась еще та. Утро оказалось не лучше.

— Мементо! — напомнил о времени черепушка, недовольно щелкая челюстью. — Мори!

Понимая, что смерть придет за мной не скоро, я потянулась и все-таки выползла из-под бренного и тяжелого кошачьего тела, заслужив еще один полный укора и страдания взгляд.

Пол был просто ледяным. Я взвизгнула и быстро пробежала до гостиной, где остановилась, как вкопанная, не сразу сообразив, что бледное всклокоченное существо с ошеломленным видом, взирающее на меня, всего лишь отражение в зеркале.

— Мементо мори, — вновь прощелкал челюстью мой будильник, напоминая о скоротечности времени.

— Да уж… если бы я была мори, то была бы краше, — пробормотала я.

Сон окончательно испарился, и я сварила себе кофе. Все еще в полудреме направилась к столу.

— Мяу! — требовательно возвестил кот, буквально кидаясь под ноги, отчего я чуть не пролила драгоценный напиток.

— Перчик! — несколько капель все-таки попали на любимую пижаму: серую в мелкие розовые черепа.

Эту пижаму я купила на распродаже, потратив почти свои первые заработанные магией деньги. И она служила мне верой и правдой очень много лет. Показалось, что розовые черепа смотрят на меня с укором.

— Я вас обязательно спасу, — прошептала я им, стараясь стряхнуть брызги.

От этого стало еще хуже. Кофейная жижа расползлась по ткани. И теперь черепа на груди стали коричневыми. Я закатила глаза: использовать магию каждый раз на бытовые заклинания невозможно, а вручную стирать не хотелось. Придется нести в прачечную.

— Мяу! — Перчик тронул меня лапой, явно намекая, что стирка может подождать, а бедный котик голоден.

Обреченно вздохнув, я поставила кружку на стол и положила в миску коту две рыбины.

Перчик с довольным урчанием занялся едой, а я села за стол. Несколько глотков кофе взбодрили настолько, что я смогла без испуга взглянуть на свое отражение.

Правда, краше оно не стало. Лохматая, с темными кругами под глазами от недосыпа (все-таки сделаю из кота чучелко!), я мало напоминала томную красавицу, которыми так славился Нимруд, столица нашей славной империи. Может и к лучшему, но сейчас я была очень зла на своего невольного сожителя.

— Ну, с-с-скотина! — прошипела я коту. — Посмотри на кого я из-за тебя похожа!

Перчик взглянул на меня через плечо и презрительно дернул кончиком хвоста, давая понять, что и в лучшие времена я мало напоминала красавицу, которыми так славились Южные земли.

Хоть и стройная, я была лишена той трепетной томности, присущей истинным женщинам юга. А все из-за прабабушки-северянки.

Семейные легенды гласили, что мой прадед, будучи с миссией в северных землях, увидел ее и влюбился. Весь клан был против этого брака и тогда молодые люди сбежали, добрались до границы Северной провинции, где, согласно старинному обычаю, заключили брак, перепрыгнув через огромную наковальню. После этого прабабушку изгнали из клана, и она прожила счастливую жизнь с любящим мужем.

Так что, хотя мои волосы и были светлыми, а кожа — белоснежной, глядя на меня, трудно было заподозрить, что я — нежное и трепетное создание, нуждающееся в постоянной опеке. И недавний случай в постоялом дворе это доказал.

При воспоминании о ночи, проведенной с деканом, я вновь застонала. Почему, ну почему из всех мужчин мой выбор пал именно на этого? А ведь я даже не помнила, как мы познакомились. При попытке воссоздать в памяти хоть что-то из того вечера, в голове возникали смутные воспоминания о шумной компании, подсевшей за стол. Самым простым было предположить, что магистр Ройс был среди них, но я почему-то сомневалась.

Перчик подошел и будто ненароком задел хвостом по ноге. Перед мысленным взором мелькнула высокая мужская фигура, выхватывающая что-то у меня из рук.

— А ведь ты прав, — вдруг сказала я коту. — Магистр подошел позже. Интересно, почему я пошла с ним?

Кот покосился на меня и презрительно фыркнул, давая понять, что думает о моих умственных способностях.

— Да, ты прав, — вздохнула я. — Он действительно очень хорош… Но тогда поставим вопрос по-другому: зачем ему я?

Перчик закатил глаза, потом вздохнул и попытался залезть на диван. Не удержался, плюхнулся на спину.

— Мори! — ехидно заметил черепушка и мстительно добавил. — Мементо!

— Ма-а-ау! — взвыл Перчик и, распушив хвост кинулся в спальню мстить насмешнику.

— Перчик, если ты… — мое предупреждение потонуло в грохоте.

Когда я вбежала в спальню, то кот перекатывал черепушку, точно клубок шерсти, по комнате, а тот сверкал глазницами и истошно верещал свое “Мементо мори”. Пришлось вмешаться, отобрать будильник и пообещать коту визит к таксидермисту в ближайшее время.

Наведя порядок, я вернулась на кухню. Отражение одобрительно смотрело на меня из зеркала. Приободренная неожиданной поддержкой, я вновь присела на диван, покрутила в руках давно остывшую чашку с кофейной гущей.

“Чтобы увидеть символы, напрягите свое воображение!” — советовала нам преподаватель по гаданиям и предсказаниям. Я никогда не могла понять, как можно напрягать то, чего нет, и потому пересдавала зачет четыре раза.

И каждый раз настолько бездарно, что меня попросту выгоняли из аудитории, особенно после того, как кофейные разводы внезапно перетекли в мужскую и женскую фигуры и застыли в откровенной позе. Преподаватель поджала губы, я покраснела, а мои однокурсники радостно загалдели.

Трясущимися руками я судорожно потрясла кружкой, размазывая гущу по стенкам. Снова те же фигуры. Правда, поза была другая, и почему-то позади виднелся диван…

Теперь побледнела я, а преподаватель, наоборот, покраснела, однокурсники хохотали в голос. Дело дошло до ректора, и тот волевым решением приказал мне поставить зачет, чтобы не портить успеваемость. Так что в гадания я не верила.

Потому просто взяла чашку в руки, решая, стоит ли допивать холодный кофе или сварить новый. Рыжее чудовище вновь полезло на диван, на этот раз почти удачно. Боднул меня головой в руку, остатки кофе опять выплеснулись на пижаму.

— Перчик!.. — ругнулась я и осеклась, потому что к моему глубочайшему изумлению, разводы кофейной гущи вдруг вздрогнули, выстраиваясь в древние символы.

Я ахнула. Руны в гаданиях встречались крайне редко и говорили о серьезности предсказания. Это я заучила наизусть. Как и сами символы. Удивленная происходящим, я чуть не уронила чашку.

От резкого движения, остатки кофе заляпали фарфоровые стенки, после чего безобразными кляксами расползлись по белой поверхности. Руны пропали.

Я отставила чашку и быстро, пока не забыла, записала увиденные символы в ежедневник, сделав пометку сходить в библиотеку за справочником. Толкование рун требовало особых навыков, и я не собиралась рисковать, строя догадки. Поэтому занялась прямыми обязанностями, а именно: составлением учебных планов.

Я полагала, что это не займет много времени, но по прошествии трех часов, поняла, что глубоко заблуждалась. Информации было много, систематизировать ее должным образом никак не удавалось, а ведь еще надо было вписать примерные темы курсовых работ и рефератов и предусмотреть дополнительные вопросы для дополнительных оценок. Хоть мой диплом, как и остальные документы был фальшивкой, настоящая я не могла преподавать предмет спустя рукава. Тем более теоретическую магию, на базе которой и строились все магические модели. Предмет считался наиболее серьезным: ошибка в расчетах могла стоить магу жизни.