Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? - Эрвин Ставинский

Разговор преимущественно велся между Вилли и Клесметом — спокойный, обстоятельный и касался служебных дел Вилли. Потом речь зашла о Лейпциге, где родился Леман, и Эрнст, решив вмешаться в их беседу, брякнул невпопад что-то такое, отчего всегда невозмутимый Вилли вдруг вспыхнул и сердито заговорил:

— Ты, Эрнст, говори, да не заговаривайся! — воскликнул он. — Любишь ты трепаться!

Эрнст, ошарашенный столь внезапным оборотом до того спокойного и дружелюбного разговора, приложил руку к груди и растерянно замолчал. Все на секунды притихли, но тут находчиво вмешался Клесмет.

— Давайте выпьем за Лейпциг, — весело предложил он, доливая всем в рюмки, — и за Берлин тоже!

Вилли, все еще хмурый после вспышки, поднял рюмку и, неожиданно широко улыбнувшись, залпом опрокинул ее в рот.

— Все хочу вас спросить, — обратился Клесмет к Вилли, воспользовавшись благоприятной минутой, — как вы оказались на службе в полиции?

— Как я оказался в полиции, — переспросил Вилли и опять улыбнулся, — да вот благодаря ему! — Он кивнул на уже изрядно захмелевшего Эрнста, — Он, можно сказать, мой крестный отец!

— Как так? — удивился Клесмет

— Случилось все в 1913 году, — начал Вилли свой рассказ. В тот год он, военный моряк демобилизовался и приехал в Берлин. Он поселился в дешевом пансионате и стал посещать собрания «Союза африканцев», участников колониальных войн к Африке! Крейсер на котором служил Леман, поддерживал операции сухопутных войск.

На одном из собраний Вилли повстречался с Эрнстом. Тот уже был чиновником тайной политической полиции, но Вилли в начале этого не знал.

Друзья стали посещать кабаки, благо у Вилли было немного скопленных денег. Эрнст, присматривался к нему, а когда решил, что Леман для полиции подходит, замолвил за него слово перед руководством.

Вскоре Леману сделали официальное предложение, но предупредили, что в качестве испытательного срока он должен год прослужить простым патрульным полицейским. Вилли согласился.

В 1914 году, после успешного прохождения испытательного срока, Леман, как бывший военный моряк, был переведен в контрразведывательное отделение /абвер/ полицай-президиума Берлина на должность помощника начальника канцелярии.

Вскоре началась война. В отделении подобралась группа чиновников, бывших военных, которые работали самостоятельно и занимались широким кругом вопросов.

В мае 1918 года в Берлине было открыто дипломатическое представительство РСФСР и чиновники из отделения Лемана стали вести наблюдение за его персоналом. В полиции знали, что в Верховном командовании германских вооруженных сил считали: сохранение власти большевиков в России равносильно отсутствию Восточного фронта. Поэтому особого рвения в отношении русских чиновники не проявляли.

4 ноября 1918 года вспыхнуло восстание в Киле. Началась революция…

Эрнст потихоньку выпивал, а Клесмет с Вилли так увлеклись беседой, что ничего не замечали вокруг. Между тем, зал заполнился, стало шумно, в воздухе повисло плотное облако табачного дыма.

— Продолжайте, Вилли, это все очень интересно, — подбадривал собеседника Клесмет.

— Всеобщая эйфория захватила и берлинскую полицию, — рассказывал дальше Леман. — Стихийно образовался Комитет чиновников полиции. Меня избрали председателем общего собрания. Мне тогда казалось, что сбылась мечта моей юности: простой моряк, обличенный доверием своих товарищей, становится лидером в борьбе за справедливость. На всю жизнь запомнил я чувства, которые переживал в тот момент!

Волю и порядок в лагере социал-демократов воплощал Густав Носке, позже назначенный военным министром. У Лемана были знакомые из его команды, с которыми он сотрудничал во время войны.

Вилли, как бывшему военному моряку, поручили заняться флотскими. Он легче, чем кто-либо другой, мог разобраться в личном составе и делах экипажей и судовых команд. За двенадцать лет службы на флоте он основательно изучил «морских волков». Стоило ему только раз с кем-нибудь побеседовать, как он сразу мог определить, что это за человек. Тогда же у него завязалась дружба с моряком Отто Штройбелем, председателем Совета солдатских и матросских депутатов, с которым раньше они плавали на одном корабле.

В этот момент Вилли с Эрнстом получили важное задание: наладить связь со штабом гвардейской кавалерийско-стрелковой дивизии. 13 января 1919 года они доставили в штаб дивизии исторический приказ Носке: дивизия должна отрезать юг Берлина от северных рабочих кварталов, занять улицы в районе Шпрее, рейхстага, окружной железной дороги и Потсдамской площади.

Спустя двое суток в предрассветных сумерках походные колонны дивизии пришли в движение. Стратегические пункты были заняты ими без малейшего сопротивления.

Тогда пришло время добровольческих отрядов. Ненависть, накопившаяся в сердцах немцев, верных старым порядкам, обрушилась на безоружных противников. Карательные отряды добровольцев прочесывали дом за домом и беспощадно расстреливали любого, кого принимали за коммуниста. Спустя некоторое время обстановка в столице вновь накалилась. Берлинский Совет, под давлением рабочих, объявил всеобщую забастовку. В ответ Носке ввел в городе осадное положение. На улицах начались столкновения рабочих с морскими бригадами, которые переросли в вооруженное восстание. Пришлось вновь обращаться за помощью к регулярным войскам.

Леман и Кур вновь выполняли задания по поддержанию связи между правительством и частями первой гвардейской дивизии. Обстановка в Берлине сложилась крайне опасная и им приходилось проявлять смелость и ловкость, пробираясь под огнем из одной части города в другую, собирая попутно необходимую информацию. Опасность еще больше их сблизила.

В апреле 1920 года власти приняли решение о воссоздании политической полиции и Леман с Куром вернулись в свое контрразведывательное отделение.

Пора было подводить итоги прошедшей жизни. Надежды, которые Вилли связывал с социал-демократами, не оправдались. Он испытывая глубокое разочарование от того, сколько сил и энергии, наконец здоровья, были потрачены впустую. В полицию пришли новые люди, и кому из них было дело до заслуг друзей в революцию! Всю команду Носке разогнали.

Леман вернулся на прежнюю должность. Для дальнейшего продвижения по службе ему необходимо было сдать экзамен на среднюю ступень полицейского чиновника. Для этого обычно подбиралась группа, которая в течение двух лет упорно готовилась к экзамену на высшего криминального служащего /комиссара/, а также осваивала значительное количество общеобразовательных предметов.

Такая группа подобралась и у них в отделе. Вилли энергично взялся за учебу, но незадолго до экзамена он впервые слег с приступом сахарного диабета. Тут уже было не до экзамена, нужно было лечиться, слишком серьезной оказалась болезнь. Вот когда пришлось расплачиваться за бурную молодость!

Из-за болезни он не сдал экзамена и не получил более высокого ранга. Остался криминальассистентом.

Руководство полицай-президиума, в частности, правительственный советник Герке, да и сам Дильс сочувственно отнеслись к нему.

Отдавая должное его опыту и организаторским способностям, его временно назначили исполняющим обязанности начальника канцелярии отделения.

В это время вся переписка контрразведывательного отделения проходила через его руки. Он распределял дела между чиновниками, о результатах проделанной работы часто докладывал непосредственно советнику Герке, проводил еженедельные совещания с младшими чиновниками, сам вел особо важные досье, контролировал работу других чиновников. Иногда, по важным делам, связанными со шпионажем, он выезжал в командировки в другие города, а также ежегодно участвовал в организации наблюдения за иностранными военными атташе во время маневров. По существу он руководил контрразведывательным отделением в полном объеме.

В первые годы службы в политической полиции, необычность ее деятельности, присутствие опасности, риска, ощущение своей власти над людьми — все это вызывало у него большую увлеченность работой. Однако, постепенно Леман понял, что полиция, как: флот и армия, является бюрократической системой, что здесь тоже процветает карьеризм, скрытая борьба между чиновниками за благосклонность начальства, за должности. Всей своей предшествующей флотской жизнью он был приучен к тому, что карьера должна делаться добросовестной службой, проявлением инициативы и смелости, но отнюдь не угодничеством перед начальством и «расталкиванием локтями» сослуживцев.

— Принимая участие в вооруженной борьбе в Берлине, — говорил Вилли, — я думал, что рискую жизнью во имя будущего страны и себя тоже. Однако, социал-демократическая верхушка использовала таких, как я, лишь в качестве средства для достижения своих целей. Потом нас выбросили на улицу. Общее разочарование социал-демократами усиливалось чувством безысходности в связи с экономическим хаосом в стране, инфляцией и массовой безработицей. Ко всему этому добавились личные проблемы: неудача с экзаменом, заболевание диабетом, напряженные отношения с женой, которая не только меня не поддерживала морально, но постоянными придирками и упреками по поводу малых заработков, что у нас нет детей, лишь усиливала угнетающие меня чувства.