Ленинские эскизы к портретам друзей и противников - Генрих Маркович Дейч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С помощью Марии Германовны Федосеев решил установить связь с Владимиром Ильичем. О том, как это было сделано, рассказал член марксистского кружка, в котором состоял В. И. Ленин в Самаре, А. А. Беляков: «М. Г. Гопфенгауз приехала в Самару для установления постоянной связи между Владимиром Ильичем и Н. Е. Федосеевым, назначенным по выходе из „Крестов“ под гласный надзор полиции в г. Владимир, и привезла с собой от Федосеева Владимиру Ильичу письмо. Дня через четыре удалось найти на Воскресенской улице, около базара, подходящую комнату с отдельным входом с улицы, где М. Г. Гопфенгауз поселилась и куда заходили Владимир Ильич, Скляренко и я. Вся переписка Владимира Ильича с Н. Е. Федосеевым велась исключительно через Гопфенгауз, которая переписывала своей рукой все письма и пометки на рукописях, сделанные Владимиром Ильичем, а также переписывала рукописи Н. Е. Федосеева. На такой конспирации настаивал Н. Е. Федосеев, и Владимир Ильич признавал эти меры предосторожности целесообразными».[4]
В своей переписке Ленин и Федосеев обсуждали вопросы марксистского мировоззрения. Федосеев сумел послать Владимиру Ильичу на отзыв свою большую работу о падении крепостного права в России. Владимир Ильич внимательно ее прочитал и сделал на полях много пометок. (К сожалению, рукопись эта до сих пор не разыскана.)
Деятельная переписка между Лениным и Федосеевым еще больше укрепила их дружбу, вызвала у обоих желание лично встретиться и поговорить обо всем.
Осенью 1893 г. Ленин решил для свидания с Федосеевым заехать к нему во Владимир. В декабре 1922 г. он вспоминал: «…посредницей в наших отношениях была Гопфенгауз, с которой я однажды виделся и неудачно пытался устроить свидание с Федосеевым в г. Владимире. Я приехал туда в надежде, что ему удастся выйти из тюрьмы, но эта надежда не оправдалась».[5]
Более подробный рассказ об этой попытке содержится в воспоминаниях друга Н. Е. Федосеева Н. Л. Сергиевского. Он тоже находился в то время во Владимире и принимал самое живое участие в разработке плана тайной встречи.
План этот был таков.
К приезду Владимира Ильича М. Г. Гопфенгауз и Н. Л. Сергиевский добьются краткосрочного отпуска Н. Е. Федосеева из тюрьмы (разрешение на это было уже получено). Сразу же Федосеева отвезут на квартиру, где и будет устроено свидание.
Владимир Ильич, конечно, согласился с таким планом и попросил, чтобы его встретили на вокзале и проводили на условленную квартиру. Это было необходимо в целях конспирации, чтобы не пришлось спрашивать дорогу в незнакомом городе и этим обращать на себя внимание.
Несмотря на то что Сергиевский лично не знал Владимира Ильича и сам находился под надзором полиции, именно его решили направить для встречи петербургского гостя. Много лет спустя Николай Львович рассказывал:
«В назначенный час я пришел на вокзал и, окинув взором почти пустой буфет и удостоверившись, что все обстоит благополучно, я тут же заметил около условленного столика маленького человека со всеми прочими приметами В. И. Немедленно подошел к нему, сказал пароль. В. И. ответил, быстро взял свой саквояж и без дальних слов направился за мной, чтобы скорее выбраться из места, находящегося под усиленным наблюдением полиции. Первое время мы шли почти молча, изредка перекидываясь незначительными замечаниями, имевшими целью ознакомить В. И. с обратной дорогой на вокзал. Я с любопытством наблюдал его… Осторожный, пытливо озирающийся, наблюдательный, спокойный, сдержанный, при всей своей, мне уже известной по письмам, темпераментности, В. И. представлял собой полнейшую противоположность Н. Е. Ого, думал я: если пламенный, отчаянный Н. Е. сложит свою буйную голову, то этот сложит голову общего врага. Как я пожалел тогда, что они не вместе… Так они дополняли бы друг друга…
Пришли мы с В. И. на квартиру, только что накануне снятую для Н. Е., и здесь ждали его вдвоем несколько часов. Наконец явилась М. Г. Гопфенгауз и сообщила, что жандармы закапризничали — нашли какой-то повод для того, чтобы отложить освобождение Н. Е. еще на один день. Делать было нечего. В. И. необходимо было выезжать в Москву, откладывать отъезд до следующего дня было нельзя, и он скромненько ушел на вокзал теперь уже один — пройдя всего раз, он превосходно заметил дорогу».[6]
Так в последнюю минуту рухнул тщательно продуманный план встречи во Владимире.
В 1897 г., почти одновременно с Владимиром Ильичем, в Сибирь выслали и Николая Евграфовича. Случилось так, что по дороге в Сибирь они оба оказались в московской пересылочной тюрьме. Старшая сестра Владимира Ильича Анна Ильинична сумела сообщить брату об этом.
Появилась новая надежда на личное знакомство, правда, в тесных стенах тюрьмы или арестантского вагона. Но и эта встреча не состоялась: Владимира Ильича отправили в Сибирь раньше Федосеева. Некоторым утешением в этой новой неудаче было то, что Федосеев познакомился с сестрами Владимира Ильича. Особенно он подружился с Анной Ульяновой, которой подарил на память свою фотографию.
Анна Ильинична вспоминала: «На меня и сестру, провожавших Николая Евграфовича в ссылку, — мы стояли у вагона, но были ненадолго впущены и в вагон, — он произвел впечатление неотразимо привлекательной личности. Особенно хороша была его раскрывавшая перед ним все сердца, прямо обаятельная улыбка! Мы провожали в этот момент не товарища, которого видели в первый раз в жизни, а близкого, дорогого, почти родного человека. Сколько нежности и чуткости было в его сильной натуре!»[7]
Владимир Ильич узнал, что по дороге к месту ссылки Федосеев обязательно должен быть в Красноярске. Узнал и о том, что в красноярской фотографии Кеппеля обычно фотографируют всех ссыльных. Очень может быть, что Владимир Ильич выработал план личной встречи с Федосеевым или на перроне вокзала, откуда арестантов должны были переправлять в пересыльную тюрьму, или в фотографии Кеппеля. Приехав в Красноярск, он тотчас же начал наводить справки о времени прибытия поезда с арестантским вагоном.
4 апреля поезд прибыл. С трудом прорвавшись к столыпинскому вагону, Владимир Ильич успел пожать руки некоторым знакомым товарищам, но тут произошло событие, о котором впоследствии рассказал его очевидец Ю. О. Мартов:
«В Красноярске нас должны были встретить местные губернские власти. Поэтому наш полковник, который терпел, что на больших станциях конвой, с которым мы сблизились, позволял нам вольности общения с публикой, отдал строгий приказ не допускать, чтобы в Красноярске мы подходили к окнам. Между тем именно в Красноярске мы заранее сговорились встретиться с выехавшими туда ранее нас Ульяновым и сестрой Г. М. Кржижановского — А. М. Поэтому, как только поезд подошел к станции, мы быстро спустили стекла и стали обмениваться рукопожатиями и торопливыми вопросами с подбегавшими к вагону указанными друзьями. Произошел величайший переполох. Полковник, выскочивший из вагона, чтобы рапортовать властям,
