Белая лошадь – горе не мое (сборник) - Наталия Соломко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты почему не пишешь, Вахрушев? – строго спросил Александр Арсеньевич.
– Да он никогда не пишет! – зашумел пятый «Д», отрываясь от работы. – Все равно пару получит, зачем ему!..
– Да о чем ему писать-то? – ехидно крикнул кто-то. – Он же дворником будет!..
Вахрушев в разговор о своем будущем не вмешивался. Сидел и молчал, как всегда.
– Между прочим, – нахмурившись, сказал Александр Арсеньевич, – многие великие люди учились в школе плохо.
Будущие топ-менеджеры, художники, депутаты, бизнесмены и артистки захохотали. У них было здоровое чувство юмора: второгодник Хрюшкин – великий человек! Разве не смешно?
Саня оглядел хохочущий пятый «Д» и очень рассердился.
– Не отвлекайтесь, – велел он, пошел и сел рядом с Вахрушевым. Тот обитал один на последней парте, у окна.
– Не обращай на них внимания, – сказал он шепотом. – Пиши! Назло пиши…
Вахрушев смотрел в сторону, молчал.
– Слышишь? Пиши, чтоб самому интересно было… Пиши что хочется!
– Как это? – сквозь зубы спросил Вахрушев.
– А так! Есть же у тебя самое главное, тайное желание…
Вахрушев пожал плечами, ответил угрюмо:
– Про то писать нельзя.
– Почему?
– Не положено.
– Ерунда! – сказал Саня. – На то и сочинение, чтоб писать не то, что положено, а то, что хочется. Ты представь, что было бы, если б все писали то, что положено!.. Со скуки умереть можно было бы! И книг хороших не было бы, если бы писатели писали, что положено…
– Я не писатель…
– Это еще неизвестно. Кто тебя знает – кто ты… Пиши!
На первой парте решительно подняли руку.
– А это только Вахрушеву можно писать что хочется? – с обидой спросила голубоглазая маленькая девочка. – Или всем остальным тоже?
– Всем! – сказал Александр Арсеньевич решительно.
Глаза у Сани слипались – ведь ночью он почти не спал. Но пришел из школы Арсений Александрович, озабоченно взглянул на сонно ужинающего Борю и увлек сына в ванную.
У Арсения Александровича только что был Исаков-старший. Директор успокоил его: все в порядке, Боря жив-здоров, но дома жить не хочет… Исакова-старшего, надо сказать, это успокоило не очень.
– Что ты, как педагог, в этой ситуации должен и обязан был сделать?! – возмущенным шепотом выговаривал в ванной Сане отец.
Саня присел на ребро ванны и сонно спросил:
– Что?
– Снять конфликт, объяснить мальчику, что он не прав!
– А если он прав?
– Даже если он прав, ты, ради мира в семье, должен был…
– Зачем?! – вскочил Саня. Сон его прошел, он готов был спорить.
А директор школы спорить не хотел: чего уж теперь спорить, после драки кулаками махать… Он только посмотрел на сына долгим отчаявшимся взглядом.
Отчаяние его проистекало из того, что сын-учитель не понимает самых простых истин:
первое: есть дети и есть взрослые. Взрослые – это взрослые. А дети – это всего лишь дети, неужели непонятно?
второе: дети ни за что не отвечают и живут себе припеваючи. Взрослые отвечают за все. И за детей, между прочим, тоже!
третье: поэтому, даже если взрослые и бывают не правы в отдельных (редких) случаях, то они все равно правы. Потому что они взрослые, они – хозяева мира!
четвертое: а дети пока только растут и ничего в мире не понимают. Что они знают о жизни? Да ничего они не знают, кроме того, что написано в учебниках. Да и то, что написано в учебниках, будем откровенны, они знают не то чтобы очень! А туда же – в судьи: то им не так, это им не так, умникам! Судить-то легко, а попробовали бы сами…
– Попробуют, не волнуйся! – пообещал Саня директору школы.
Нет, сын был решительно неисправим. Арсений Александрович вздохнул и отправился спать. Он ведь тоже провел нынче бессонную ночь.
– Жареный петух тебя еще не клевал в это самое место… – с грустью пробормотал он. – Вот будет у тебя самого сын, я погляжу, что ты тогда скажешь.
На следующий день Саня впервые в жизни поссорился с Аристотелем.
– Бросьте вы! – покачал головой историк, посвященный в суть Бориной истории. – Он сын своего отца. Только он этого еще не понял.
– Неправда! – горячо возразил Саня. – Вы не понимаете!..
– Кабы… – вздохнул Аристотель.
– Ну почему, почему вы так говорите?! Борька – замечательный человек, он всегда за всех…
– Это у него от хорошей жизни, – махнул рукой историк. – Сытый, ухоженный, беды не нюхавший…
– Ну да! – взъелся Саня. – Жареный петух его не клевал, да? Это мы уже слышали!
Аристотель прищурился, внимательно посмотрел на Саню.
– Нехорошо, конечно, но хочешь пари?
– Какое?
– Я утверждаю, что гордому, мятежному юноше Исакову двух недель вполне хватит, чтоб осознать свою ошибку и вернуться в лоно родной семьи…
– Матвей! – укоризненно вмешался Арсений Александрович.
– Спорим! – яростно согласился Саня. – Кто проиграл – уходит из школы заведовать овощебазой!
– Ну уж нет! – усмехнулся Аристотель. – Это – уволь…
– Боитесь? – торжествовал Саня.
– Тебя, дурака, жалко… – вздохнул Аристотель.
И Саня вдруг подумал, что Матвей Иванович стал старым, а ведь раньше все понимал… Печально стало Сане.
– Сегодня тридцатое сентября, запоминайте, Матвей Иванович, – сказал он.
И опять пришла долгожданная суббота. В полночь небо над лесом вызвездило. Ясное, большое, оно стояло над головой…
– Сан Сенич… – позвал в тишине Толик Адыев. – А ведь правда, там кто-то есть?.. – Он лежал навзничь посреди поляны и пристально смотрел в небо, будто хотел разглядеть этого «кого-то» немедленно. – Может, сейчас тоже смотрит на нас и мучается, есть мы или нет?..
Это начинались лесные разговоры: ночь, огонь— можно говорить, не боясь, что посмеются, покрутят пальцем у виска…
– Бог, что ли? – настороженно спросил Кукарека.
– Люди… Братья по разуму…
– Наверное, есть, – отозвался Саня.
– А как это – Вселенная бесконечна? – задумалась вдруг толстая девочка Мила и перестала жевать.
– Да очень просто! – решительно ответил Вовка Васильев. – Нет конца – и всё!
– Всё звезды, звезды?
– Ну.
– А за ними что?
– Тоже звезды, чего тут непонятного?
– Да ведь все равно они где-то кончаются, а там что будет?
– Они не кончаются, вот и все, поняла?
Мила мотала головой.
– А тебе не все равно? – скучно спросил Лешка.
– Нет, – испуганно ответила Мила. – Мне не все равно – мне страшно…
– Ну и дура! – пробормотал Лешка. – Нашла чего бояться.
– Чего бояться? – удивился Васильев. – Вот скоро уже совсем всё откроют – и мы узнаем, как тут все устроено!
– А я люблю из форточки ночью смотреть… – сказала Юля. – Ночью встанешь потихоньку, высунешься, а до самого горизонта окна светят… Так странно – люди кругом живут… Рядом, а никогда не узнаешь, какие они, как им там… А на звезды лучше долго не смотреть: им всё всё равно. И тебе всё всё равно делается, смотришь на них, смотришь и забываешь: где ты, кто ты, зачем ты…
– А из форточки дует, между прочим, – перебил сестру Кукарека. – И прямо на меня! Понятно теперь, почему я всегда простуженный!
– Хоть бы они прилетели!.. – вздохнул Адыев.
– Сан Сенич! А про «летающие тарелки» – это правда? – раздалось сразу несколько голосов.
– Да вранье! – закричал сердито Кукарека.
– Почему это – вранье?! – возмутились девочки.
– А вы их видали?
– А может, и видали! – заводным голосом сказал Вова Васильев.
– Интересно, где это ты видал?
– Где надо!
– А не видал, так и не говори!
Не приходилось сомневаться, что к представителям иных цивилизаций Кукарека относится крайне недоброжелательно.
– По его, не видел – так этого, значит, и нет! – заступился за пришельцев Адыев.
– А и хотя бы!
– А магнитное поле ты видел? Что ж, его тоже нет, по-твоему? – поинтересовался Боря, который снисходительно прислушивался к этому разговору, но не вмешивался.
– Магнитное поле – это ладно! – сердито сообщил Кукарека. – Оно наше, а не чужое какое-нибудь… А этим чего надо? Приперлись на своих «тарелках» и подглядывают? Кто их звал?
– Зато они войны не допустят! – вмешался Адыев.
– Ой, хорошо как! – обрадовалась Мила. – Кукарека, слышишь? А ты на них злишься!
– А по-моему, стыдно… – тихо сказала Юля. – Будто мы дети, а они поставлены глядеть, чтоб мы чего не натворили… Мудрые дяди с другой планеты!
– Так у них же цивилизация выше нашей! Вот они и хотят помочь!
– Больно надо! – завелся Кукарека. – Если б они как люди – прилетели, представились! А то засекретились!
– Темный ты! – закричал Васильев. – Не понимаешь. Да, им же сперва разобраться во всем надо!
– Пусть у себя разбираются!
– А они у себя уже разобрались!
– И мы разберемся! – уверенно сказал Кукарека.
– Детское время кончилось, – скомандовал Саня.
У костра остались только Юля и Боря, они были «взрослые», к ним это не относилось.
