Газета День Литературы # 93 (2004 5) - Газета День Литературы

Таким образом, выяснилось, что готическое сознание нельзя НАВЯЗАТЬ там, где его не было, а можно только РЕАНИМИРОВАТЬ там, где оно когда-то было. Впрочем, геополитические заказчики Новой Готики постарались и из этого извлечь выгоду, и, вытащив из запасников траченную молью "советскую угрозу", мгновенно перекрасили ее в "русскую". По принципу: если "русских" не удалось включить в общее поле западного массового сознания с его вездесущими фобиями, значит, русские будут по-прежнему питать собою одну из самых стойких и многовековых фобий — русофобию. Достаточно сегодня побывать в любой из западных стран, чтобы совершенно отчетливо это осознать — современный образ России, который создают международные СМИ, это образ бандитской страны, населенной дикими и свирепыми людьми. Этот же образ, поняв, что он востребован на Западе и хорошо оплачивается, старательно поставляют зарубеж и наши либеральные писатели — все эти, как я их называю, "господа нате-с"… (— Хочите против коммунистического режиму? Нате-с… — Хочите русского сексу и извращений? Нате-с… — Хочите грязи и ужасов про русских? Нате-с…) Поэтому отнюдь не случайна реакция немецких газет на сорокиных и всю эту "ёпэрэсэтэ-компанию", направленную министерством печати на книжную выставку во Франкфурт: "Бандитская Россия привезла бандитскую литературу!" Извиняйте, уж чего заказывали-с…

Но, слава Богу, в России сегодня создается не только "заказная" литература, и новая повесть Игоря Аверьяна, послужившая поводом для всего этого разговора — тому подтверждение. И здесь нельзя не упомянуть об одной из самых важных культурно-исторических интуиций автора повести "Из глубины багряных туч". Как мы помним, Средневековье знает два основных "фаустовских" сюжета: сделка с дьяволом и борьба с ним. Так вот, борьбу с ним, правда, по всей видимости уже запродав нечистому свою душу, один из героев повести, лорд Литтлвуд, начинает как… "борьбу с параллелепипедами", т.е. С ГОТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ ПРОСТРАНСТВА, которую он считает несомненным изобретением дьявола, и даже залогом его неизбежного торжества над человеком до тех пор, пока тот, как в стальных тисках, находится внутри этого царства прямых углов и параллелепипедов. И что же, объявив войну дьяволу, сей английский аристократ выстраивает для себя дом без единого угла, странно напоминающий… купол православного храма! И это — решающий образ! Ведь в нем говорится не только о военно-техническом, но и о культурно-историческом (в данном случае, архитектурном) противостоянии Русского Средневековья Западноевропейской Готике. В этом же образе заключен и символ наших будущих побед в недалеких уже противостояниях эпохи Нового Средневековья, именно там, под куполом православного храма суждено собраться пока еще очень разрозненному и безначальному русскому миру. И очень важно, что XXI век в нашей литературе начинается с напоминания об этом.

Сергей Львов УСТОЙЧИВЫЙ ПРИМИТИВ

Были у нас в 20-е и 30-е годы прошлого века А.Жаров, И.Уткин, А.Безыменский, М.Голодный и другие, подобные им пролетарские поэты, которые бурным потоком хлынули на страницы советских изданий, заполняя их словесной халтурой. Новая власть создавала пролетарскую культуру, и ей нужны были поэты из массы и для массы. Поэтому в литературу, как в солдаты, шли и те, кто едва успел выучиться грамоте — неважно, был у него талант или нет. Низкий художественный уровень такой литературы коробил даже Горького. Маяковский не раз поднимал свой голос против этого пролетарского примитива, называя его представителей "кудреватыми мудрейками" и "мудреватыми кудрейками".

Но в литературной борьбе 20-х годов "кудреватые мудрейки" оказались победителями. Попутчики и футуристы во главе с Маяковским (его тоже считали попутчиком) отступили, и русская поэзия долгие годы оставалась скованной социальным заказом, получившим в 30-е годы название "соцреализм". Были единичные попытки вырваться из этих оков (Пастернак, Заболоцкий и др.), но абсолютное большинство писало так, чтобы было понятно массам и чтобы нравилось партии.

Все достижения поэтических школ начала ХХ века пошли насмарку. Всё было объявлено ненужным и вредным. Маяковского тоже хотели "сбросить с парохода современности", но его, уже мертвого, Сталин всё-таки по праву назвал "лучшим, талантливейшим поэтом... советской эпохи". Кстати, Маяковский остался таким и до конца этой эпохи.

Но вот наступили другие времена, исчезли цензура, партийный контроль, социальный заказ. Кажется, можно было бы оглянуться назад, проанализировать достижения начала прошлого века, извлечь всё полезное. Но... Берешь в руки "Литературную газету" (2004, №15) и, помимо прочего интересного материала, встречаешь "Неразличимые сны" Ю.Кублановского.

В своем же воске утопая,

агонизирует огарок,

чей острый язычок, мигая,

то тускл, то чрезмерно ярок.

Под водный шелест, будто бобик,

то спишь, то зенки даром лупишь,

то астр у бабки синий снопик

за несколько десяток купишь.

В родных широтах жив курилка,

то о подружке грежу, каюсь,

то болью в области затылка

с отдачей в позвоночник маюсь.

Упертый в зыбь в оконнной раме,

я лишь одной цензуре предан.

Я предан старшими друзьями,

но путь мне прежний заповедан.

Не дожидаясь передышки,

вновь ухожу в наряд бессонный.

Вот снимает со сберкнижки

старуха вклад свой похоронный.

Судьба дозволила зажиться,

хоть я бирюк, а не пиарщик.

Вот так решается зашиться

какой-нибудь пропащий сварщик...

Глазам своим не веришь. Теперь? Так писать теперь? Попробуй найти что-нибудь поэтическое в таких фразах: "зенки даром лупишь", "за несколько десяток", "в области затылка", "с отдачей в позвоночник", "упертый в зыбь", "дозволила зажиться". А какая изящная рифмовка: лупишь—купишь, каюсь—маюсь, зажиться—зашиться?! Хотя, как нам кажется, этот апологет точной рифмы допустил здесь оплошность: почему "курилка", а не "бутылка"? Было бы точнее. В этих "дисциплинированных" стихах, где даже запятые висят по швам, тетива не натянута, нет того сопротивления слов, которое характерно для художественной речи. Пользуясь словами автора, можно сказать: это стихи без отдачи. Остается только удивляться: как устойчив примитив! Новые Жаровы заполняют страницы главных литературных изданий.

Теперь стало модным писать стихи о любви к России. Поэты каются, клянутся ей, извиняются, жалеют, вздыхают, как будто России от этого легче. А.Блок был скромнее, когда писал:

Тебя жалеть я не умею

И крест свой бережно несу.

Но Ю.Кублановский, кажется, перещеголял всех.

Россия! Прежде военнопленною

тебя считал я и, как умел,

всю убеленную, прикровенную

до горловых тебя спазм жалел.

Сильно сказано? Да, но автор не подумал о том, что он не жалеет читателя, предлагая ему эту безвкусицу. В конце подборки заявлено, что полностью весь этот цикл стихотворений будет опубликован в 5-м, майском номере журнала "Новый мир". Что ж, придется нам пожалеть тамошнего читателя.

Помнится, Ю.Кублановский когда-то замахнулся даже на русский авангард и поэзию Ю.Кузнецова. Не говоря об авангарде, вершине русской поэзии ХХ века, нужно сказать, что никакими гигантскими шагами не догнать Кублановскому неавангардного, но талантливого Кузнецова.

В России так повелось, что известным авторам дорога в печать всегда и везде открыта, если даже известный автор пишет "порядочно" про "порядочный порядок". Как, например, Е.Евтушенко, когда-то писавший задорные, вызывающе гневные, ласкающе приятные, как лимонад, стихи. Теперь ему можно писать как угодно, как доллар на душу положит, ведь всё равно напечатают. Не верите? Прочтите: